Сергей Юрьев - Нашествие с севера
Рядом стоял Герант и стряхивал с себя ошметки кровавого мяса, а сверху раздался крик «Па-берегись!». Юм едва успел отпрыгнуть, и рядом с ним приземлился Ос. Потом Герант взял их обоих за плечи и отвел в сторону, а сверху, из глубин черного свода, посыпались люди – Фертин и Элл Гордог, затем Сольвей и Ион, держась друг за друга. Олф по пути столкнулся с одним из странных шаров, и его чуть не вышвырнуло обратно в черноту, которая снизу казалась вязкой, как болотная жижа, но он успел ухватиться за цепь, а когда вихрь, едва не подхвативший его, иссяк, спрыгнул вниз. Последним из черного купола вывалился сотник Дан. На его поясе болтались пустые ножны, но и в руке меча тоже не было, и приземлился он как-то странно – поджав под себя левую ногу. Когда Олф и Герант помогли ему подняться, на его бронзовом нагруднике обнаружилась вмятина.
– Что ж ты так неловко… – посочувствовал ему Олф.
– Кузнец этот, Клешня который… – начал объяснять Дан. – Как только я на Чашу ступил, он как выскочит, будто из-под земли, и давай молотом махать. Сперва меч у меня выбил, а потом как по краю Чаши шарахнет. Когда я взлетал, Чаша набок свалилась, и меня и понесло вкривь и вкось…
– Ой! Как это?! – вдруг раздался крик Сольвей. Она смотрела на Геранта, а с его рясы сами собой стирались пятна крови, да и куски плоти вместе с кровавой лужей на полу начали сами собой исчезать.
В ножнах сотника Дана вдруг возник меч, а на шлеме Фертина вдруг возник герб с изображением куницы и надписью: «Холм-Дронт». Возле стены, на которую смотрел Ион, выстроился стеллаж с книгами…
– Остановитесь! – резко сказал Нау. – Здесь опасно чего-либо хотеть! Затаите свои желания… Мы угодили в Несотворенное пространство, и здесь не работают законы, данные миру Творцом.
– Ого! Значит, тут любые желания исполняются! – восхитился Ос, но Герант тут же схватил его за плечо, развернул к себе лицом и сказал так, чтобы слышали все:
– Мой мальчик, это опасно, это страшнее полчищ Нечистого. Мы всего лишь люди, и как только нам достается больше силы и власти, чем способна вынести душа, враг, который внутри каждого из нас, становится сильнее.
– Я могу стать лордом! – вдруг воскликнул Фертин.
– Я могу получить знания, и это пойдет на пользу всем! – вторила ему Сольвей.
– Я получу книги и несколько лет жизни, чтобы их прочесть! – Ион уже стоял возле стеллажей и ощупывал корешки фолиантов.
– Королева признает, что ее наследница – моя дочь! – торжественно изрек Элл Гордог.
– Я уничтожу остатки нечисти! – неожиданно громко рявкнул Олф.
– У меня будет самый лучший корабль! – Ос не хотел до поры говорить о своей сокровенной мечте, но слова сами вырвались на волю.
– Сольвей! – только и смог выдохнуть Юм.
Герант заметил, что Нау, побледнев, обеими руками держится за цепь, к которой прикован один из шаров, а на лице его написано, что он хочет немедленно умереть, лишь бы…
«…и, сокрушив идолов, заставлю варваров поклоняться Творцу Единому и исполнять неукоснительно заповеди Его. А тех, кто будет упорствовать в своих пагубных заблуждениях, постигнет кара земная и небесная…» – Голос звучал где-то внутри, постепенно просачиваясь из каких-то темных закоулков сознания. Герант еще не понял, его ли это голос, а он уже рвался наружу, и Святитель плотно сжал губы, чтобы только не выпустить его. Посох жег пальцы, сердце то замирало, то взрывалось тяжелыми частыми ударами. Герант знал несколько оберегов, хранящих разум от вторжений, и достаточно было лишь начертить посохом прямо в воздухе знаки Силы, но у него самого сил едва хватало только на то, чтобы не выпустить посох, в котором сейчас видел последнюю надежду на спасение.
Все с беспокойством смотрели на Служителей, с которыми творилось что-то неладное, и никто не ощущал, что голоса, овладевающие их разумом, пришли извне…
Собрав последние силы, Герант выкрикнул:
– Бегите! Бегите отсюда! – Но разум его понимал, что бежать некуда и нет времени искать дорогу назад, а Восставшие Духи, Плененные Духи, Безумные Духи, Гордые Духи, в узилище которых они попали, получат новых исполнителей своей воли… Медленно, но верно надвигалось затмение то ли разума, то ли мира, то ли просто затмение… Враг уничтожен… Его нет… Победа обернулась катастрофой… Сознание скоро померкнет, и, очнувшись вновь, он перестанет быть самим собой…
То ли просто слезинку, то ли каплю росыНа раскрытой ладошке к губам поднеси.В ней соленое солнце и свежесть небес,Горьковатый туман, терпкий пихтовый лес.Пей с ладошки своей отражение дня –Это всё для тебя, это всё для меня…
Негромкий почти детский голосок пел эту старинную песенку, с которой во всех селищах и замках укладывали детей спать, которая защищала от ночных страхов, дурных воспоминаний и предчувствий. Казалось, что песня звучит где-то далеко-далеко и доносится сквозь неведомые страшные мрачные бездны. Герант открыл глаза и только тогда заметил, что он идет по какому-то замшелому каменному коридору, и все, кто отправился с ним сюда, за пределы мира, тоже идут рядом с ним, а впереди, то и дело оглядываясь, движется какая-то конопатенькая девчушка. Оглядывается и поет, поет и оглядывается. А когда коротенькая песня кончается, она начинает ее снова, и с каждым разом ее голос звучит всё чище и яснее, яснее и чище…
Герант первым понял, в чем дело, но это уже не имело значения. Даже если они не найдут дороги назад, даже если эта дорога продлится целую вечность, они всё равно спасены. Коридор кончился, и теперь они шли по лестнице, свисающей над бездной. Какая-то крылатая тварь, мирно дремавшая на ступеньках, оскалила пасть и встала на дыбы, но к ней, обнажив мечи, кинулись Олф, Гордог и Нау. Тварь, громко каркая, свалилась вниз, и хлопанье ее крыльев вскоре затихло.
– Лиска… Да это же Лиска! – вдруг воскликнул Дан. – Ты-то здесь откуда?
– А меня зайчик привел, – просто ответила Лиска. – Только страшно тут. Домой надо.
– Домой? – переспросил Герант. – А ты и дорогу знаешь?
– Зайчик покажет. – Она раскрыла ладошку, и на ней действительно вспыхнул солнечный зайчик, который казался таким чужим среди руин и бастионов Алой звезды. – Пойдемте.
Лиска шагнула вниз с последней ступеньки и пошла дальше, просто ступая на молчащее Ничто.
– Это Несотворенное пространство. Здесь не нужно воздуха, чтобы дышать, и не нужно опоры, чтобы идти, – сказал Герант сам себе, но на всякий случай покрепче сжал посох, прежде чем последовать за ней.
Мимо пронеслись фигуры гигантов, казавшиеся еще более массивными, чем оставшаяся позади Алая звезда. Неподалеку сверкнула крыльями гарпия и с клекотом провалилась куда-то вниз, осколки Мироздания стремительно проносились мимо неторопливо идущих людей. Впереди шла Лиска, зайчик кружил вокруг нее, то улетая вперед, то немножко отставая, а сразу за ними – Олф, Гордог и Дан, рассказывая друг другу забавные случаи, происходившие в дни мира и войны. Ос и Юм пытались бежать наперегонки, и их удивляло то, что как бы они ни мчались, неторопливо идущая Лиска всё равно была впереди. Сольвей вела под руку Иона, но старый книжник был бодр и утверждал, что давно уже не чувствовал себя так хорошо. Служители шли молча, они скинули сапоги, чтобы ощутить босыми ступнями первородную глину. Нау даже хотел выбросить свою обувку, но Герант напомнил ему, что когда они вернутся, будет очень неприятно идти босиком по промерзшему жесткому снегу…
Лиска ступила на черную скалу, зайчик нырнул вниз и замер в дюжине локтей от вершины.
– А дальше-то как? – поинтересовался сотник Дан, он спросил у Лиски, но ответила ему Сольвей.
– Похоже, здесь нет ни верха, ни низа, – сказала она и пошла по стене, казавшейся вертикальной, а зайчик куда-то исчез, видимо, решив, что дальше и так понятно, куда идти.
Они огибали скальные выступы, а за спиной Нау, который теперь шел последним, извивающийся каменный столб бесшумно рассыпался на небольшие обломки.
Лотар Воолтон точно знал, что если в это время года обогнуть с восточной стороны Бледные горы, ветер никогда не меняет направления. Он ровно и сильно дует с юга на север, и чем дальше, тем становится холодней. На третий день пути приходилось непрерывно кормить маленькую печурку дровами и черным камнем. Этим занимался лично Эрл Бранборг, лорд Холм-Дола, а герольд Тоом, видимо, вспоминая о своей прежней должности при дворе, то и дело предлагал себя в качестве полена. Ветер гнал на север их парусные сани, Лотар каждые полстражи выскакивал наружу править парус, выпуская на волю скудный запас нагретого воздуха, а возвращаясь назад, подолгу чуть ли не прижимался к печурке. Иногда, если требовалось, ему помогал Миня, но тот грелся по-своему, вознаграждая себя за каждую вылазку куском окорока из мешка, который он не пожелал оставить, хотя Лотар долго убеждал его, что еды они взяли с собой достаточно. Кузнец Клён вылезал на свежий воздух гораздо реже – лишь когда ему слышались подозрительные скрипы бронзовых скоб, которыми крепились мачта и реи, а всё остальное время он обсуждал с герольдом способы заточки мечей.
