Алёна Харитонова - Жнецы Страданий

Дурочка закивала, торопливо закланялась.

– Ой, пойду, пойду, родненькая, а ты сама-то как же?

Ратница улыбнулась:

– А я не зябну.

С этими словами она тронула поводья, принуждая кобылку идти со двора и гадая про себя – возьмутся ли Ихтор, Руста или Майрико лечить скаженную от помутнения рассудка? Девушка была хорошая – добрая, с открытым лицом, теплой улыбкой и ямочками на щеках. Таких в Цитадели редко видывали.

Тяжелые створки ворот закрылись за спиной у Лесаны, и уезжающая не заметила, каким долгим, полным тоски взглядом смотрит ей вслед блаженная странница.

– Как же не зябнешь, родненькая, – шептали пухлые губы. – Я же вижу – во льду ты вся.

С этими словами дурочка заволновалась, закружила по двору, не замечая глумливых насмешек послушников-парней. Она словно заплутала – глядела то на одну высокую стену, то на другую. Потом замерла, прислушиваясь к чему-то, и вдруг… суета и дрожь слетели с нее. Уверенной походкой девка отправилась к дверям главной твердыни, многоярусной каменной громады.

– Иду, иду… Иду… – шептала странница, спеша по каменным переходам. – Иду…

Она шла и шла, будто давно знала путь, будто бы уже бывала тут ранее. Шла, запрокинув голову, слыша лишь ей ведомый зов.

– Иду, иду…

На верхнем ярусе у одного из окон стоял высокий мужчина. Он привалился к неровной холодной стене, закрыв глаза. Жесткое бледное лицо было застывшим, словно каменным. Уставшим.

– Свет ты мой ясный, – тихо и радостно сказала чужинка, всплеснув руками. – Вот и нашла тебя!

И она шагнула к обитателю Цитадели, протянула руки, коснулась ими впалых щек.

– Свет ты мой ясный…

Донатос распахнул глаза и застыл: на него смотрели два темных омута с призрачными искрами в глубине. Колдун стремительно падал в эти омуты, не в силах сделать и вдоха, не видя ничего вокруг. Дыхание перехватило. Откуда-то издалека донеслось:

– Свет ты мой ясный…

И сердце будто стиснули раскаленными клещами.