Екатерина Стадникова - Беглец
– Многие с тобой согласятся, – кивнул Ватто. – Но рекомендую проявлять осторожность. Те события улеглись давно – задолго до твоего рождения. Только их эхо звучит до сих пор. А теперь конклав уверен, что я слишком стар, чтобы занимать пост архимага.
– Даже у беззубого който по-прежнему остаются когти и храбрость, – улыбнулся Навен.
– Я не держусь за власть, – пожал плечами архимаг. – Мне страшно, что будет с миром, когда все места в конклаве займут алые робы. Какое зло они смогут причинить своими благими намерениями.
Старец замолчал. А когда заговорил снова, тщательно обдумывал каждое слово:
– Может статься, что в опасности вовсе не граф и его семья, – нехотя признался он. – Возможно, смерть идет за мной. Будь осторожен. Граф распорядился о задатке за услугу. Золото будет ждать в обычном месте. Твоего друга держат в старых комнатах покойной графини. Охрана предупреждена, но пустит не сразу. Его сиятельство желает…
– Я знаю, – перебил Навен. – Не беспокойтесь.
Новоприбывшему замок мог показаться чересчур простым. Прямые как стрела галереи, глухие тупики, гулкие залы. Но подобно всему в империи, и у замка было «двойное дно». Навен мог смело соперничать в знании потайных ходов с дочерьми графа. Однако каждый использовал знания в своих целях.
Он осторожно выбрался из-за портрета. Картина плавно вернулась на свое место, не издав и звука. С холста смотрел юный дофин Андре. Этот кристальный глуповатый взгляд он пронес через всю жизнь: широко распахнутые большие глаза ребенка на лице юноши. Граф не любил этот портрет за щенячье выражение, запечатленное живописцем, которое сам в себе не желал замечать. В остальном, происхождение мальчика с картины не вызывало сомнений: горделиво поднятая белокурая голова, строгая осанка, парадный мундир.
У дверей покоев старой графини скучал Корд. По крайней мере, тут ему было тепло. Он висел на древке алебарды и силился не уснуть окончательно.
– Стой! Кто идет?! – рявкнул стражник таким знакомым голосом.
– Навен Кателлинг. – Он не придумал ничего остроумнее, чем просто назваться.
– И что ты тут делаешь? – ехидно отозвался Корд. – Ну как я дерну за веревочку, и вся стража примчится сюда? Горожанам нечего делать в этой части замка. Ты, часом, не вор?
– Дерни себя за нос, говорящая голова, – отмахнулся Навен. – Я здесь с разрешения его сиятельства графа. Отойди в сторону и пропусти.
– Ишь, какой важный, – стражник хитро подмигнул, но суровость тона не сбавил. – Прямо индюк. Ради кого расстарался?
– Не твоего ума дело. – Он жестом показал Корду сворачивать спектакль.
Стражник пожал плечами и отпер. В покоях графини уже ничего не напоминало о ней – разве только портрет на стене. Строгая женщина с соколиным профилем в окружении цветника дочерей.
Леннарт сидел на нетронутой постели, спрятав лицо в ладони. Он медленно поднял на гостя взгляд, не опуская рук.
– Вижу, тебе лучше, – удовлетворенно кивнул лекарь. – По крайней мере, выглядишь ты здоровым.
– Здорового вешать веселее, – отрешенно бросил рыцарь.
«И откуда только взялась эта твердокаменная уверенность?», – подумал Навен. Но разубеждать знакомца не спешил. Обреченность Леннарта вполне соответствовала плану графа.
– С тем прыщавым недоноском тебя явно связывает какая-то история. – Навен присел на одно колено, чтобы смотреть собеседнику прямо в глаза. – И точно не самая приятная. Облегчи душу. Пусть помочь не смогу, так хоть в нужных местах буду многозначительно вставлять: «Вот ублюдок».
– Ну, терять мне нечего, – взгляд корладца посветлел.
Леннарт поднялся и жестом предложил Навену перейти к зарешеченному окну, сквозь которое были видны гавань и море.
– Корлад и Гизрия враждовали всегда, – признался рыцарь. – Даже став частями Великой Вилейской Империи, мы не оставили разногласий. Стычки на границе, публичные казни шпионов. Ничего особенного. Пока гизрийский наместник не объявил турнир. Обещанная награда ошеломляла щедростью. Предполагалось, что победитель женится на дочери наместника и получит ее богатое приданое. Земли Гизрии обширнее наших. А гизрийки… вполне привлекательны.
– И ты решил попытать счастье? – Навен зажег свечи в канделябре и уютно устроился в кресле.
– Мое мнение мало кого интересовало. – Леннарт не двинулся с места. – Все достаточно благородные неженатые и вдовые рыцари были отправлены на турнир. Пышный гизрийский двор ошеломил меня. И на первом же приеме я встретил ее. Непохожая на прочих дева казалась легким призраком. Болезненная бледность, фиалковый взгляд из-под полуопущенных ресниц, кротость в каждом движении.
– Приз? – циничное уточнение вызвало гримасу боли на физиономии рыцаря.
– У нее было имя. Илона. – Слово оставило влажный след на окне. – Дочь наместника не общалась с гостями. Выходила на балкон, бросала пару взглядов вниз и снова удалялась в сопровождении нянек. Никто не удивлялся. Строгий отец, единственная дочь неземной красоты, никаких вольностей до брака. Пеструю публику охватил необъяснимый азарт. Каждый мечтал получить эту птичку в свой курятник. И ни один индюк не замечал, что в закулисных боях благородных мужей гибнет больше, чем на войне.
Вся история с турниром начала напоминать бесхитростную ловушку. Леннарт загибал пальцы, перечисляя погибших от яда в пище, от несчастных случаев и диких зверей. Сверх того, со слов рыцаря выходило, что большинство взглядов Илоны было брошено именно в его сторону. Это обстоятельство никак не могло понравится ее кузену. Жизнь Леннарта повисла на волоске.
– Сопляк бросил мне вызов на поединок до смерти, – он задумчиво почесал щеку. – Отказ стал бы позором, как и убийство мальчишки. За день до боя на приеме Илона обронила брошь. Драгоценность ускользнула от десятков рук и легла к моим ногам. Разумеется, девушка не стала спускаться сама. Послала няньку. А та шепнула, что Готфри собирается смазать клинок ядом.
– Вот ублюдок! – с чувством вставил Навен.
– Просьба Илоны состояла в том, чтобы я сохранил жизнь и себе, и ее брату, – пряча улыбку, продолжил рыцарь. – Поскольку речь шла о жизни, а не о чести, я разоблачил негодяя прямо на арене. Выбил у сопляка меч и оцарапал круп его коня. Могучая зверюга скончалась в мучениях на глазах у публики. Никогда не слышал, чтобы лошади так кричали. Готфри клялся, что не подозревал о яде. Но после такого скандала с турнира его сняли. Той же ночью Илона навестила меня в моем шатре.
Заметив хитрое выражение на лице собеседника, Леннарт глубоко оскорбился. Он задрал нос и поджал губы с такой силой, что будь он, к примеру, из глины – пошел бы трещинами.
– Она казалась бледнее прежнего и выглядела беспокойной, – продолжил рыцарь. – Новая просьба Илоны была проста. Бросать шатер, турнир, амбиции и без оглядки бежать из Гизрии. Но ее забрать с собой. Опечаленная отказом, девушка покинула меня. А после начались убийства.
Сначала нападения случались ночью за пределами замка, потом у самых его стен, наконец кровавые расправы утопили гизрийский двор в отчаянии и ужасе. Леннарт подробно описывал картины злодеяний и внимательно следил за Навеном. Он пытался понять, догадался ли собеседник, чем кончится история.
– Я беспокоился об Илоне, – после паузы признался рыцарь. – А когда начал искать ее покои, обнаружил, что в замке их нет. Как нет и ее портретов. Илона вместе с няньками провалилась, точно сквозь землю. Готфри бежал.
– Вот ублюдок, – старательно держал обещание Навен.
– Прекрати. – Леннарт вернулся к постели. – Чем больше умирало людей, тем меньше их оставалось, чтобы мешать моим поискам. И наконец я нашел… потайной ход. Думал, что это убежище невинного создания, а пришел прямиком в клетку зверя. Она не была его дочерью. Как не была и человеком. Сознанием бедняжки и телом владела дикая сила, непостижимая и неодолимая. Я сражался за свою жизнь. Обрывки прежнего платья не скрывали девичьей наготы. Смерть дышала мне в лицо. Когда я проиграл, та самая брошка снова остановилась у моих ног. Не знаю, что нашло на меня – безумие или отчаяние. Я поднял драгоценность и протянул хозяйке. На мгновенье взгляд Илоны прояснился. «Убей меня, я страдаю», – прошептала она. Одним ударом я снес ей голову.
– Интересная история, – сказал, а про себя добавил: «Но какая-то очень складная. Кто-то основательно причесал повествование. Леннарт, находящий тайные ходы? Он в темноте нос свой не найдет, чтобы почесать. Недотепу видно издали. Чудовище убито, но что тогда в клетке было? Или рыцарь нагло врет, или рассказу не хватает персонажей.»
Календарное «завтра» наступило. Так что Навен не видел причин оставлять Леннарта одного в замке, дырявом, как решето. Где гизрийский недоносок мог при желании навредить корладцу и кому угодно еще по пути.
