Кертис Джоблинг - Последняя битва
– Происшествие? – переспросил Гектор. – Звучит серьезно.
– Вполне может быть, что это в самом деле очень серьезно.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Боюсь, что пока рано говорить об этом, Гектор, – неловко улыбнулся Дрю.
– Понимаю, – медленно кивнул лорд-кабан. – Ты мне еще не доверяешь.
– Возможно, – пожал плечами Дрю. – Но лучше скажи, а сам-то ты себе доверяешь? Можешь быть уверен, что Винсент ушел, чтобы больше никогда не вернуться?
Гектор поднял левую руку – она была отрублена по самый локоть – и, не отвечая, уставился на нее, глубоко погрузившись в свои мысли. «Наверняка вспоминает то, что происходило на вершине Костяной башни Айсгардена той роковой ночью», – подумал Дрю. Вервольф поднялся тогда на башню, намереваясь навсегда остановить двух злодеев, две заблудшие души – Лукаса и Черную Руку. Лукаса он убил, а вот когда очередь дошла до магистра, заколебался. Перед ним на каменной площадке лежал не некромант, не убийца, не жуткий черный маг – из гниющего, изуродованного тела до Дрю донесся знакомый, родной голос Гектора. И Волк моментально принял решение. Мучивший Гектора, владевший его телом бес таился в высохшей, почерневшей, живущей своей собственной жизнью руке. Клинок Мунбренд опустился, отсек черную руку, и она улетела за край башни, моментально исчезла в ночи.
А потом лорды-ястребы на своих крыльях унесли их всех с башни за стены Айсгардена, туда, где они оказались недосягаемыми для заполонивших город оживших мертвецов с горящими голубым огнем глазами.
– Винсент, может, и исчез, но шрамы останутся навсегда, – сказал Гектор, глядя на свою укоротившуюся руку.
– Нам всем пришлось заплатить, – заметил Дрю. – В ту ночь никто не покинул Айсгарден целым и невредимым.
Когда в военный лагерь привезли Гектора, его передали в руки Дочерей Айсгардена. И Трента тоже вместе с ним. Так что одни магистры Белого Медведя очищали и зашивали культю Гектора, а другие взялись за околдованного Рыцаря Волка. Брат Дрю оставался под присмотром магистров до сих пор, и, если честно, вервольф сомневался в том, что Трент когда-нибудь сумеет полностью излечиться. Впрочем, как и все, они вряд ли залижут когда-нибудь до конца свои раны – телесные и душевные.
– Сколько времени я здесь нахожусь, Дрю? – спросил Гектор, глядя на своего друга. – Неделю, месяц? Год?
– Тебе плохо здесь, Гектор? Разве тебе не нравится эта комната? Я набил ее книгами, привезенными из твоих библиотек. Мне хотелось, чтобы ты чувствовал здесь себя как дома.
– Все равно это тюрьма, Дрю, – ответил лорд-кабан, выдавливая на своем лице улыбку.
Юный Волк хотел улыбнуться в ответ, но не сумел. Тогда он заговорил – медленно, с трудом выталкивая из себя слова:
– Там, на вершине Костяной башни, я поклялся присматривать за тобой, и я не нарушу эту клятву. Ты очень много значишь для меня, Гектор, однако не только в этом дело. Мы с тобой оба знаем о том, что произошло в Айсгардене, мы оба видели силу, которой ты мог повелевать. Ты или твой бес, не важно. Я никогда не допущу, чтобы такое могло случиться вновь. Только не под моим присмотром.
– Значит, ты мой тюремщик, Дрю?
– О, нет, – ответил парень с Холодного побережья. – Я гораздо больше, чем тюремщик.
Дрю обнял Гектора и почувствовал, как напряжение покидает юного Кабана, как обмякает его тело. Затем магистр всхлипнул, уткнувшись вервольфу в грудь, а Дрю прошептал Гектору на ухо:
– Я твой друг.
– Почему он задерживается? – спросил Микотай. Он сидел верхом на прекрасном черном скакуне – конь нервно переступал ногами, косился на громадного Волка из Шэдоухэвена. Затем, не выдержав, жеребец негромко заржал – вероятно, крепко высказался на своем лошадином языке по поводу сидящего на своей спине всадника. Микотай потрепал коня по гриве и ответил: – Тпру! Стой же, тебе говорят, иначе я свалюсь.
– Не любишь лошадей? – спросил Трент Ферран, сидевший в седле своего старого доброго Шторма. Гнедой жеребец буквально млел от счастья, чувствуя на спине нашедшегося любимого хозяина.
– Ну, я бы так не сказал. Если лошадку хорошо прожарить да правильно посолить и поперчить, то очень люблю, – усмехнулся Белый Волк. После этих слов его жеребец забеспокоился еще сильнее.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Трента герцог Берган. Лорд-медведь стоял здесь же, неподалеку, рядом с генералом Харкером, державшим в руках поводья белого скакуна Дрю по кличке Бравадо. Все они ждали появления капитана.
– Я в порядке, – с улыбкой солгал Трент. Леди Грета и Дочери Айсгардена немало потрудились, чтобы очистить тело Трента от ядовитого воздействия древней черной магии, превратившей его из человека в зверя. Внешние признаки Дикого Волка у Трента исчезли, но его по-прежнему мучили темные мысли и жуткие желания, посетившие его впервые в ту самую ночь в Айсгардене.
Эти образы и мысли возвращались к нему вновь и вновь в виде кошмаров, от которых он в холодном поту просыпался среди ночи, и сильнее всего бывали во время Полнолуния. В остальном зверь как бы покинул Трента, однако оставил все же кое-что на память о себе: обострившееся зрение и слух или способность на интуитивном уровне понимать логику поступков Дикого Волка. Например, поведение во время охоты.
– Наверняка хочешь поскорее возвратиться к Гретхен в Хеджмур, я угадал? – спросил Микотай.
– Как только работа будет закончена, сразу вернусь. Но не раньше, – ответил Трент. – А ты как? По-моему, тебя заждались в Шэдоухэйвене.
– Заждались, это точно, – вздохнул светловолосый гигант. – Но всему свое время, однако. Дел еще по горло. Рано отдыхать, пока Айсгарден остается в руках мертвецов. Так что Шэдоухэйвену придется еще немного подождать. Да и зимой там холоднее, чем в берлоге Белого Медведя. Так что лучше погреемся в Айсгардене!
Все четверо рассмеялись, а тут и капитан Лесной Стражи Дрю Ферран появился, шагал к ним навстречу по Дайр-роуд. Шагал уверенной, пружинистой походкой.
– Спасибо, Харкер, – сказал он, с улыбкой беря из рук генерала поводья своего Бравадо.
– Не стоит благодарности, – ответил Харкер, похлопывая Бравадо по крутому боку, пока Дрю забирался в седло.
– Итак, что нам известно? – спросил вервольф.
– Одного из них заметила семья лесника примерно в двадцати лигах к югу от Дарка, – ответил сразу же посерьезневший генерал.
– Напасть на кого-нибудь он пытался? – спросил Микотай.
– Погнался было за мальчишкой, но несколько умело выпущенных стрел отогнали зверя. Мальчик цел и невредим, – ответил Харкер, передавая Дрю сложенную карту. – Следопыты барона Редферна сходятся на том, что он находится сейчас примерно в том месте, которое обозначено на карте.
– Никак нельзя допустить, чтобы он покусал кого-нибудь, – встревоженно заметил Трент. – Эта дрянь передается через кровь, все об этом помнят?
– Не мечи икру, – сказал грубоватый Микотай. – Тебя вот покусали, но ты же выкрутился.
– У меня очень сильная воля, – чуть сердитее, чем ему хотелось, ответил Трент. Северный Волк уловил его раздражение и удивленно приподнял свою бровь.
– Не известно, может ли это быть Черное Сердце? – спросил Дрю.
– Скорее всего, нет, – ответил Харкер. – У Дикого Волка, которого мы собираемся ловить, синие узоры на шелудивой шкуре, у шамана таких нет. Черное Сердце пока не обнаружен.
– Но мы и его найдем, – уверенно заявил Дрю. Немногие Дикие Волки, которым посчастливилось уцелеть в Айсгардене, бежали оттуда, поджав хвосты, на свою древнюю родину, в Дайрвудский лес. Дикие Волки были вождями племен Лесовиков, прячущихся в глухих темных уголках бескрайних лесов. Некоторые из них смогли даже вернуться к своим сородичам. Учитывая то, как легко и быстро может распространяться зараза, которую несли в своей крови Дикие Волки, последствия их возвращения могли стать катастрофическими для всего Дайрвуда. И не только для него.
– Мы всех их найдем, – добавил Трент, сурово взглянув на своего брата. Дрю отлично понимал, что хотел сказать этим взглядом Трент. Был один негодяй, которого они с братом ненавидели еще сильнее, чем шамана Черное Сердце. Негодяй, сумевший ускользнуть у всех из-под носа, когда стал ясен исход войны. Лорд-крыса Ванмортен. Он исчез, но братья не забудут о нем и будут искать его, пока не найдут, чтобы отомстить Крысе за все его преступления, главным среди которых они считали убийство своей матери, Тилли.
С той поры прошло немало лет, но гнев братьев не остыл и не остынет никогда. Крыса мог сбежать, мог прятаться, но братья Ферран рано или поздно придут за ним и постучат в его дверь.
Трент тронул каблуками бока своего Шторма, и тот зашагал вперед. Следом двинулся Микотай – не привыкший ездить верхом северянин явно волновался и сжимал поводья побелевшими от напряжения пальцами. Дрю тронуться с места не успел, его придержал Берган, положивший свою громадную ладонь на его колено.
