Олег Фомин - Льдом и мечом
— Держу! — Вопль Тимориса удивительно тягучий, каждый слог — маленькая вечность. Эгорд чувствует, как сила медленно тащит назад за ноги…
Червь закручивается в полете, сегменты блистают во всей красе, сомкнутый клюв вертится быстро, но его контуры и блики невероятно четкие…
Монстр завершает дугу полета. Сверлящий клюв ударит прямо по жрице. Вытянуть не успеет.
Эгорд метает белый туманный сгусток. Шар нанизывается на клюв, проскальзывает по всей длине, острия меняют цвет с черного на молочно-лазурный, превращение стремительно пожирает весь клюв, сопровождается треском…
Ладонь Эгорда поворачивается на Камалию, с губ слетают вызубренные за много лет слова заклинания, даже не надо осознавать, срабатывают сами. Вокруг жрицы — пленка магического щита, похож на мыльный пузырь, спешно наливается солнечным сиянием.
Червь врезается в щит, ледяная голова разбивается на белые пирамиды и тетраэдры, они разлетаются как пух одуванчика, но спустя миг, будто вспомнив, что тяжелые, падают, разламывают демонам черепа. Следом валится обезглавленная туша червя. Ударная волна раскидывает мелюзгу.
Эгорд вытягивает Камалию, Тиморис — Эгорда.
— Живая? — испуганно выдыхает напарник.
Воин-маг щупает пульс.
— Да. — Берет женщину на руки. — Надо оторваться от погони, найти спокойное место, лечение отнимет время и внимание.
— Ничего себе задачка! Место ему, видите ли, спокойное…
— Не мне. — Эгорд кивает на побелевшую жрицу.
— И где тут найдешь спокойное?
— Не я, а ты.
— Нашел следопыта!
— У меня руки заняты. Еще и отбиваться прикажешь? Иди вперед, будешь встречать нежданных гостей. Сзади подоспеют не скоро, там переполох…
Лестница между Эгордом и Тиморисом разламывается, щель с треском растет. Тиморис с перепуганной рожей уносится вверх, тело оставляет шлейф линий. Эгорд следом, шаги размашистые, быстрые, но дышит ровно, удерживает ритм.
Беспомощная Камалия в руках словно котенок. Нет, уснувшая кошка. Счастливая, думает Эгорд, не видит этого хаоса…
Над воином-магом мелькает спина Тимориса, белоснежные взмахи сабель. По ступеням катятся половины тел демонов, Эгорд перепрыгивает, уклоняется.
Из-за силуэта напарника выглядывают кромки темного проема.
Выход!
От шага к шагу опора под ногами ощущается слабее, оседает, проваливается…
Последний прыжок!..
В полете взгляд задевает то, что творится внизу.
Пусто…
Глыбы, на которые разваливается колонна, летят вдалеке, посреди зала растет новорожденная гора, по каменной ломи и окровавленным трупам пляшет пыль.
Колени падают в россыпи крупного, как зерна, песка.
Лицо обдает прохлада ветра, в глаза врывается звездная тьма ночи.
Глава 4
— Поверхность! — Тиморис падает, сабли вонзаются в землю по обе стороны, болтается на них, как на виселице, грудь жадно меняет удушливую отраву на чистый воздух.
Хотя чистый лишь в сравнении. Пахнет дымом, паленым мясом.
— Грифовы скалы. — Эгорд озирается. — Изнутри.
— Вообще-то, здесь, если верить нашей подруге, рассадник демонов. — Сабли вновь наготове, Тиморис вертится, тело согнуто в ожидании коварного броска из тьмы. — Тут их должно быть больше, чем у Старга.
— Смотри. — Эгорд указывает на звезды в нижней части неба.
Тиморис пристально вглядывается в мерцающие огоньки…
— Это не звезды, — шепчет пораженно.
Эгорд кивает.
— Костры. На скалах.
— Точно! Вижу!.. Краснозадые… Копошатся прямо у огня, чуть ли не головы в костер суют!
— Огонь для демонов — как бархат, навредить не может.
— Костров тысячи! Нас наверняка заметили, еще и в темноте зрячие…
— Срочно найди укрытие, лечение отнимет время. — Эгорд чувствует, что трудно сохранять в голосе холод. Вид Камалии, беззащитной, в запекшейся кровавой полумаске, заставляет душу колыхаться.
— Бежим туда! — Сабля Тимориса тычет в грубые треугольники высотой с двух— и трехэтажные дома, из жилистого черно-серого камня.
— Вряд ли там укромно. — Эгорд бежит за Тиморисом медленно, старается не трясти Камалию.
— Нашел время привередничать! Бери, что дают!
Мелкие придатки скал растут семьями, как грибы, Эгорд и Тиморис петляют между крутыми, почти отвесными склонами, углубляются в дебри.
Заворачивают в узкий проход между самой большой глыбой и Грифовой скалой.
В полуметре от лиц рассекает воздух длинный хвост, бьет под ноги как хлыст, песок взлетает тучей. По земле, вцепившись друг в друга, катаются два демона. Клубок тел продавливает глубокую колею, след заплетается в узлы, ядро из шипов и красных мышц врезается в то в скалу, то в глыбу напротив, камень хрустит, порастает трещинами. Хвосты бешено извиваются, лупят по песку, демоны отрывисто стонут, воют, хрипло рычат, словно задыхаются…
Эгорд думает, твари что-то не поделили или просто срывают ярость, не дотерпев до битвы с людьми.
Замечает, что демоны, с первого взгляда близнецы, на самом деле различаются. Один крупный, мускулы и роговые наросты грубые, как заготовки скульптора, другой гораздо меньше, движения гибкие, а линии тела не лишены изящества, хвост тонкий, как лента шелка…
На пару мгновений демоны останавливаются, расплетаются. Большой пластом на спине, рычит. Сверху изгибается назад и воет другой… вернее, другая: в свете меча вспыхивают длинные черные лианы волос, налитые бликами груди.
Демоны занимаются любовью.
В следующий миг застывают в той же позе, красная плоть сменяется синевато-белым льдом.
— Живописно. — Тиморис задумчиво оценивает свежее творение, кончик сабли поправляет шлем.
Камалия лежит у Эгорда на коленях. Воин-маг раскладывает на песке флаконы, мешочки, бутылочки, воздух наполняется запахами летнего поля и лаборатории.
Тиморис ходит кругами у ледяной фигуры, любопытный нос то приближается почти вплотную к интересным местам демонессы, то отдаляется, взгляд строгий, критичный. Выражение лица меняется каждый миг: брови хмуро сдвигаются, задумчиво подпрыгивают, губы то поджимаются, словно невидимые, то похабно растягиваются в ухмылке.
— Во дают, а! Ну краснозадые!
Камалия открывает глаза, кончик языка слизывает с губ остатки снадобья. Эгорд вытирает лицо жрицы влажным платком, ткань пропитана ароматным целебным раствором.
— Мы в скалах? — шепчет Камалия.
— Да. — Эгорд запечатывает и прячет емкости. — Надо спешить, демоны скоро будут здесь.
Глаза Камалии непривычно большие и ясные, как горные озера, в них тонет небо и кромка скал.
— А они уже… — Рука жрицы слабо поднимается, палец указывает вверх.
Эгорд запрокидывает голову.
Тиморис осторожно, как бы невзначай, тянет руку к демонессе, кладет на грудь. Глядит в сторонку, посвистывает, будто ни при чем, знать не знает, что вытворяет рука, а пальцы тщательно изучают округлость, лицо мнет оценивающая гримаса.
— Тиморис, взгляни наверх. — Эгорд помогает жрице встать.
По отвесной скале текут вниз сотни и сотни демонов, шеренги мелькающих лап и хвостов, — стягиваются к людям. Сочный алый демонопад окутан шипящей пеленой, вот-вот раздавит.
— Скоро тебя обнимут тысячи таких красавиц, — обещает Эгорд, поддерживает Камалию за плечи.
Тиморис отдергивает руку от ледяной груди, глаза взбухают, демоны прут волнами, как море крови.
Троица бежит по хаотичным изгибам лабиринта. Тени беглецов мелькают между грубыми каменными клыками.
Камалия спотыкается, тихий крик, растягивается на остром щебне. Эгорд подхватывает женщину на руки, догоняет Тимориса. Ноги, как ни странно, несут вдвое быстрее, почти не касаются земли. Хочется бежать быстрее, скорость прижимает к груди теплый комочек по имени Камалия сильнее, переполняет жажда защитить, спасти, уберечь женские глаза от ужасов войны.
Врываются в открытое пространство. Всюду человеческие следы, рядом утес, из-под которого выбрались из подземелья, вернулись сюда же.
Демоны со всех сторон. Передняя дуга горизонта залита кишащими лапами, костяными бритвами, глазами жидкого огня. Позади каменные джунгли — скоро изрыгнут лавину демонов, шипение и рев затопляют равнину.
— Нам конец! — вопит Тиморис. — Их как мух в яме!
Небо озаряется вспышкой, троица задирает головы. Огненный цветок распускает лепестки, тут же истончается, гаснет, Эгорд успевает заметить, что растет из пасти дракона, в густой синеве проступают черные силуэты крыльев.
— Ящерица! — взвизгивает Тиморис как принцесса перед крысой. — Нам большой и страшный конец!
Эгорд гремит:
— Прикройте тыл!
Камалия мгновенно исчезает из объятий воина-мага, Тиморис ноет, мол, раскомандовался, сам бы подержал такую толпу, но послушно разворачивается, блики сабель выпирают навстречу угрозе.
