Сергей Самаров - Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый
– Этого вот и хочет князь Здравень, – сказал посадник, но сказал неуверенно, словно сам сомневался в правомочности такого желания князя.
Славер понял причину его неуверенности, и сам её высказал:
– А за Здравенем не пойдут! За Буривоем лучше пошли бы, хотя и не все, за Войномиром пошли бы с охотой большей, а за Здравенем не пойдут…
– Буривой слишком много с нами воевал, за ним рушане быть не захотят, – Ворошила своё мнение высказал, выдавая его за мнение горожан. – Вой он знатный, а князь плохой… Для своего же княжества урона принёс больше, чем выгоды…
– А вот если бы он вовремя, когда в самой ярости был, Русу сжёг, и за ним пошли бы. За Буривоем тогда сила была великая, через берега Ильмень-море плескалось… За силой пошли бы, пусть поначалу и с принуждением… Вот ума бы ему поболе, край наш тогда крепко встал бы…
– Сейчас что об этом говорить… Радегаст[172] тогда Русу помиловал, отвёл мысли злые Буривоя в нужную сторону… А ты вот сожжёшь Славен, силу варяжскую выкажешь… За Здравенем, думаешь, не пойдут после этого?
– Нет. За Войномиром пошли бы. Он тоже силён, и характером Перун его не обидел, и Родомысл своими дарами наградил. Но не за Здравенем. Все знают, что Здравеня не всегда добудиться можно.
– Может, и не пойдут, – устало и не твёрдо согласился посадник, скорее себя убеждая, чем разговаривая откровенно. – А так, без этого… Что этакая война нам назавтра даст? Через тройку – пятёрку лет снова всё начнётся, как раньше. Каждый удел под себя, каждый князь под себя, все под себя грести будут, а со стороны нас грабить продолжат.
– Вот князь Войномир бы вовремя воротился… – высказал воевода вслух и свои надежды.
– Здравень того ж боится. Что воротится не вовремя…
Казалось, спутники разговаривали на разных языках. Оба понимали это, и потому некоторое время помолчали.
– Да, – не выдержал, наконец, долгую паузу посадник, и повторил уже высказанную мысль. – Всё оттого, что каждый под себя старается. Только под себя. Или под своих. Здравень – под себя. Ты – под Войномира.
– И я про то же говорю. Вот ты умом тоже, думать надо, понимаешь, что Войномир может стать во главе, а заботишься на деле только о князе Здравене, за которым, как сам знаешь, словене никогда шагу не ступят. Они давно уже просто смеются над ним, а за смешным человеком кто ж пойдёт. И, по честному-то говоря, не только словен это касаемо. Бьярминские варяги только на словах уважение, как положено, окажут, а жить по-своему будут, как раньше жили. По своим привыкам. Не тот, совсем не тот человек князь Здравень, какое он желание ни имей, чтобы за ним пошли. Ты вот сетуешь, а понять того не хочешь.
Ворошила возразил неуверенно:
– За Карлом тоже не все с объятиями бежали. Он копьём и мечом принудил.
– А Здравень и принудить не сможет, поскольку его рука копьё не удержит, и меч он из ножен уже не один десяток лет не вытаскивал. Пока мы, бьярминцы, здесь, он чувствует силу, да и то возвращения Буривоя боится. А мы уедем, Здравень снова заснёт, и просыпаться будет только от испуга. А испуг оттого, что будить его начнут.
Ворошила, в глубине души хорошо понимая правоту бьярминского воеводы, ничего не ответил, только вздохнул, словно застонал от разрушения надежд, которые в воздухе витают, но остаются по-прежнему неосуществимыми.
А дорога тем временем уже вышла за городские ворота, и направилась к берегу Тулебли[173], где в густой роще на прибрежном невысоком холме располагалось старое, как сама Руса, городское капище, окружённое тяжёлым и высоким тыном из столетних дубов. Когда капище строили, ни одного дуба на внешний тын не выбирали, чтобы он был возрастом моложе ста лет – волхвы видели в этом какую-то собственную, сакральную символику, хотя в других капищах такого строгого ограничения не знали, и часто удовлетворялись тем материалом, что был под рукой. Тулебльское капище, по сути дела, представляло собой основательную и трудную для приступа крепостицу, имеющую стены не только выше, но и крепче иных настоящих крепостиц и острогов, и ворота, которые кулаком не вышибешь. Это пробовали уже делать не однажды и свеи, и урмане и даже далёкие даны сюда порой жаловали. Случалось, что и саму Русу сжигали и грабили, но богатое дарами и приношениями капище стояло, непоколебимое в своей славе.
Дорога до капища была хорошо наезжена и санями, и верховыми лошадьми, и лосями, верховыми и упряжными, которых здесь было, конечно, не так много, как в Бьярмии, и все они были не местными, а именно из Бьярмии приведёнными, но всё же не являлись редкостью и дивом, на которое останавливались бы поглазеть зеваки.
Большое зарево над Тулебльским капищем никогда не тускнело, и служило путникам заметным ориентиром. Об этом заботились многочисленные младшие волхвы и ученики волхвов. И посадник с воеводой, подъезжая к месту, откинули полог саней, чтобы увидеть зарево над тыном.
– Пока огонь горит, рушане живут спокойно… – сказал, сам себя подбадривая, Ворошила. – Они знают, что Перун их не оставит…
– А ты уверен, что на Перыни на свой огонь надеются меньше? – воевода чуть осадил восторг посадника.
Тот не возразил, понимая, что и там и там Перуна любят одинаково, а кого выберет в любимцы сам бог – это ещё неизвестно. Но ловко перевёл разговор на другую тему:
– Скорее бы иное зарево увидеть…
– Скоро уже, – согласился Славер, и тоже придержал рукой полог, чтобы всмотреться в приближающуюся картину.
В ночном, тяжёлом от низкой облачности небе священное зарево сияло красными грозными и величественными отблесками, окрашивало и облака, и вершины ближайших деревьев тем же цветом, и манило к себе с неудержимой силой великого священного огня[174].
Капище не знает ни дня, ни ночи, как и боги, которым не дано спать, потому что во время их сна некому будет управлять людьми и другими земными делами. И никто из волхвов, вышедших к воротам встретить посадника с бьярминским воеводой, не удивился столь поздним гостям. Несколько жилых построек и коновязь чуть в стороне от ворот предназначались для тех, кто решил остановиться здесь надолго или ненадолго, прервав свой путь для поклонения и молебна. Младшие волхвы отвели туда коня с санями, один из волхвов, званием постарше, заведовавший воротами, людей известных узнав сразу, учтивым жестом пригласил гостей за тын, и сам побежал за верховным волхвом Судишей.
Судиша доводился посаднику Ворошиле даже каким-то дальним родственником, и был человеком в окрестностях известным, умело управляющим всем большим хозяйством главного городского капища, волховской школой, и множеством подчинённых ему волхвов, послушников и учеников волхвов. Впрочем, в это капище люди приезжали со всей земли русов, а не только из столицы княжества. И к тому же волхв входил в боярский совет при князе Здравене, то есть, принимал участие в решении важных вопросов в жизни варягов. Верховный волхв, в отличие от своего вестника-привратника, не так откровенно проявлял торопливость, хотя вышел из своей избушки-кельи тоже без задержки, запахивая на обширном животе чёрный меховой плащ, из под которого высовывалась длинная, из белёного льна волховская рубаха, вышитая по нижнему краю чёрными посолонями с красным посередом. Но он то ли вообще не умел ходить быстро, то ли просто не любил это делать, и потому с годами воспитал в себе неторопливую и солидную манеру передвижения, приличествующую его сану. Но гости, уважая этот волховской сан, вежливо дожидались.
– Я был намедни утром в Русе, – сказал, приблизившись, Судиша, величественным кивком головы ответив на приветствие, и сложив руки на авторитетном животе, – князь Здравень вызывал всех окрестных волхвов. Но с вами свидеться, вот, не довелось. Поспешал по другим делам…
– Я знаю, – сказал посадник, – князь Здравень рассказывал мне о своём сне. Мы пришли, брат, поговорить как раз об этом.
– Я уже всё сказал князю, и не знаю, чем смогу помочь вам… Сон никому не надо стараться воплощать в явь, он сам собой воплотиться, когда тот час наступит, потому что сон сей есть не суть земных дел, а продолжение замыслов богов. А их торопить, как вы знаете, не гоже…
– И нам, быть стало, вообще ничего не делать? – насупившись, спросил посадник.
– Свои дела. Только свои дела насущные, и про сон княжий до поры забыть. Своих дел, чаю, у всех хватает. И чем выше звание, тем больше дел.
– Тебе многое дано, волхв, – сказал воевода с присущей всякому хорошему вою прямотой, чуть-чуть похожей на грубость, но таковой, по сути дела, не являющейся, – ты ведь беседуешь с богами, и они бывают с тобой откровенны. И нам хотелось бы услышать, что боги говорят о будущем тех, кто живёт вокруг Ильмень-моря с той и с другой стороны. Ты знаешь, что произойдёт сегодня к утру?
