Юлия Федотова - Враг невидим

Наконец от холмов пришёл ответ.

– Убирайтесь прочь, проклятые твари, мы не станем вам мешать.

– О! – не смолчал Веттели, хотя, пожалуй, стоило бы. – Да разве проклятые твари такие! Видели бы вы меня пару-тройку дней назад, когда я ещё был чудовищем!

Мальчишки уставились на него в немом изумлении, в холмах неразборчиво ругнулись.

Назад они не бежали – летели так, что ветер свистел в ушах (красные форменные шапки оказались не приспособлены к большим скоростям, почти сразу слетели, остались где-то в снегу). Вообще-то, фейри никогда не лгут, но Веттели опасался, что у кого-то из сидов при виде бегущей мишени попросту сдадут нервы – как в воду глядел. В воздухе свистнуло, один из мальчишек взвизгнул – стрела пробила куртку сбоку, тела, кажется не задев.

Дальше он действовал по наитию, не задумываясь. Просто сцапал парней, одного за ворот, другого за локоть, что уж под руку подвернулось, и, зажмурив глаза – так проще – нырнул на свою сторону прямо на бегу, увлекая их за собой.

С другой стороны что-то лежало, кажется, бревно. Споткнулся, полетел головой вперёд, мальчишки попадали сверху, забарахтались в снегу. Сколько-то шишек было набито, и один нос расквашен в кровь, к счастью, не его, а то Эмили была бы недовольна. Но по сравнению с вражескими стрелами это всё пустяки. Так он и сказал пострадавшему, когда тот побледнел при виде крови. Как ни странно, мальчишка сразу же успокоился, если не сказать, повеселел.

Вообще то, по-хорошему, их следовало примерно отчитать, чтобы впредь не совали носы, куда не положено, но Веттели не стал – это занятие показалось ему слишком скучным. Ограничился тем, что велел обоим отправляться прямиком к Саргассу («И только попробуйте забыть по дороге, куда шли! Нарочно потом проверю!»), а сам побежал в комнату, сбросив обледенелые одежды, наскоро облачился в сухое, аккуратно причесался, и пред очи своей избранницы предстал уже в облагороженном виде. Она с удовольствием вгляделась в его оживлённое лицо, в котором свежие розовые краски явно преобладали над привычными мертвенно-зеленоватыми.

– Ну, как прогулка? Проветрил организм?

– О, да! – ответил он, не вдаваясь в подробности. – Прогулка прошла превосходно! Проветрился так, что лучше не бывает.

…После пятичасового чая его настигла совесть, и он пошёл сдаваться. Нашёл профессора Инджерсолла, и честно признался, что организм его в полном порядке, самочувствие великолепное, поэтому для дальнейшего пропуска занятий нет никаких причин, и к исполнению должностных обязанностей он готов приступить уже завтра.

– Вот как? – по лицу директора было видно, что слова подчинённого особого доверия у него не вызвали. – Вы уверены? Знаете, когда я видел вас в понедельник, вы не то что на здорового, на живого-то были не очень похожи. Честно говоря, я опасался худшего.

– О-о! – протянул Веттели легкомысленно. – Так это когда было! А сегодня уже среда.

– Среда, – рассеяно кивнул профессор. – Это вы верно подметили, именно среда! Я как раз сегодня собирался навестить вас в изоляторе.

– Спасибо, сэр! Только меня там уже нет. Отпустили, и даже разрешили гулять.

– Очень хорошо! Очень раз за вас, мой милый, – профессор ласково похлопал его по плечу. – Но знаете что? Отдохните-ка вы всё-таки до понедельника, так мне будет спокойнее. К тому же, мисс Топселл уже всё равно изменила расписание – не перестраивать же его ещё раз?

Последний аргумент чудесным образом усыпил остатки совести лорда Анстетта, и больше он эту тему не поднимал, и даже извечные тетради проверять не стал, хотя, конечно мог бы. Вместо этого он поделил остаток дня он между расследованием и Вергилием (тому, который Публий Марон, а не фокстерьер).

Сначала собрал и вписал в таблицу сведения о последней жертве: «Оскар Флайт: – внутренний двор школы, напротив центрального крыла – метательный нож – однокурсники – движение в окне второго этажа – ученик, 5 курс, очень глуп и склонен к патологической лживости – родители приёмные: отец (сотрудник министерства путей сообщения), мать, родная сестра». Ещё раз пробежал глазами графу «личность жертвы» и почувствовал обиду за симпатичного чудака Фаунтлери – в какую-то неподходящую компанию тот затесался.

Потом отправился в библиотеку, углубился в чтение текстов и учёных статей, попутно в памяти всплыло кое-что со школьных лет, и ближе к полуночи мнимый знаток Вергилия мог если не сделать по его творчеству собственные комментарии, то, по крайней мере, поддержать разговор.

Наверное, это вредно, читать так много античной поэзии на ночь. Сначала долго не получалось заснуть, потом замучили сны о козах, овцах, коровах, упитанных амурах с колчанами красно-белых стрел и пастухах, излишне чествующих Вакха. Проснулся с несвежей головой и смутной, неоформленной тревогой в душе. Какая-то маленькая, незаметная заноза сидела в ней и мешала быть счастливым. Так бывает, когда забудешь что-то важное, и знаешь что забыл, и мучительно, но бесплодно пытаешься вспомнить. Что-то было вчера неприятное, ускользнувшее от внимания… Что это было, когда?

– Что ты ходишь как сомнамбула? – встревожилась Эмили. – Тебе нехорошо? -

– Нет, хорошо мне, я даже сказал бы, прекрасно!

– продекламировал он нараспев, гекзаметр оказался заразительной штукой.

– Только вот память меня, к сожаленью подводит,никак не припомню,что я такого вчера на прогулке видал!

Вместо того, чтобы успокоиться, она встревожилась ещё больше:

– У тебя провалы в памяти?! Я говорила, тебе ещё рано вставать…

– Нет у меня никаких провалов, клянусь! – он перешёл на нормальную речь. – Вчера заметил краем глаза что-то странное, но отвлёкся и упустил из виду. Теперь хочу вспомнить, и никак. А оно, кажется, важное.

– Ты действуй по системе, – посоветовала Эмили. – Повтори мысленно всю прогулку, шаг за шагом, (ох, знала бы она, что это была за прогулка!) и вспомнишь.

– Нет, – возразил он, хотя идея сама по себе была хорошей. – Мысленно – не стану. Повторю-ка я её в действительности (по своей стороне, разумеется!), вдруг снова наткнусь?

…Половину дороги до леса он шёл по собственным следам. Потом они оборвались – значит, именно здесь он нечаянно перескочил на чужую сторону. Выглядело это странно – шёл человек, и вдруг не стало, будто взлетел.

Знакомыми аллеями быстро выбрался к замёрзшему пруду, потоптался минуту– другую – нет, не то! Лес вообще ни при чём, дело определённо было позднее. Вернулся, от опушки побрёл к спящим под снегом холмам, ах, какой у них обманчиво-мирный вид! А ведь где-то здесь, прямо под ногами спасительная канава, и во-он оттуда сыпались стрелы – не нырнуть бы невзначай! Да, здесь, значит, они сидели, сидели… Хотел подобрать стрелу, для Токслея, но не успел? Снова не то. Стал бы он так беспокоиться из-за какой-то стрелы! Ладно, едем дальше… Точнее, бежим. Примерно отсюда берём курс на школу… или левее надо забирать? Нет, всё верно! Вон, впереди, что-то темнеет, снежное месиво посреди нетронутой белой равнины. Да, это и есть то самое место, где они так неудачно вынырнули на свою сторону, едва друг друга не покалечив. Он тогда ещё споткнулся, кажется, о бревно… Стоп! Откуда здесь, на луговине, взяться бревну?

Веттели ускорил шаг, ему стало тревожно до жути. Он уже подозревал, что именно должен увидеть.

И увидел. Хотя, не совсем то. Он ждал, что это будет самая первая, ещё никому не известная жертва школьного убийцы, какой-нибудь пришлый молодой парень, которого однажды ранним утром, по первому снежку, случайно занесло в Гринторп только за тем, чтобы он тут же пал, пронзённый колющим предметом в глаз.

Но человек, чьё окоченевшее тело Веттели не без брезгливости отрыл из-под снега, оказался далеко не юным. На вид ему можно было дать хорошо за семьдесят, хотя не исключено, что при жизни он выглядел моложе. У него были густые седые волосы, смёрзшиеся в один ком, кустистые брови и совершенно целые глаза, ничего постороннего из них не торчало. Дорогая, респектабельная одежда и добротная обувь однозначно указывали на то, что покойник не принадлежал к числу нищих бродяг, имеющих обыкновение спьяну замерзать по сугробам. Он вообще не замёрз, хотя несведуюший человек подумал бы именно это: упал пожилой, подвыпивший человек, а подняться не смог… Или сердечный приступ у него случился, или нашлась другая причина, естественная в таком возрасте. Но Веттели знал точно: даже будучи старым и пьяным вдрызг, очень сложно упасть на ровном месте так затейливо, чтобы напрочь свернуть себе шею. Её и с посторонней-то помощью непросто свернуть, большая сила нужна. В общем, это было несомненное убийство…

Кто там пару недель назад пропал в деревне, его ещё искали с собаками? Странно, конечно, что не нашли. Полковник Гриммслоу – так, кажется? Да, будет теперь гринторпскому констеблю новая работа!