Дарья Зарубина - Верное слово
– Зачем вообще приходила? – расстроилась Лена. – Уж лучше бы отказалась по телефону, чем вот так.
– Зря ты так, Лена, – отозвалась Сима, тоже не отводя глаз от чашки. – У неё хотя бы хватило смелости нам в глаза посмотреть. Проще ведь… убежать ночью на поезде.
У них была Оля. Уже трое против шести.
Серафима вынула из сумки несколько растрёпанных папок, развязала тесёмки на верхней, другую передала Лене. Видимо, нашим военным магам удалось хорошенько напугать немцев, потому что министерству были переданы максимально полные копии личных дел офицеров из группы «Зигфрид». Сима хорошо читала по-немецки – ещё с института, потом приходилось часто работать с документами вместе с Виктором. Лена медленно водила пальцем по строчкам, то и дело переспрашивая.
– Думаешь, сумеем взять по двое на одну?
– Почему нет? – задумчиво отозвалась Сима. – Если сумеем отсечь тех, кто послабее, щитами. Разделим сущности – и в два приёма…
– А если они связаны… как мы были… тогда, – казалось, каждое слово даётся Лене с трудом, – когда мы были… не были людьми?
Сима хорошо помнила, какую связь даёт формула. Демоны-трансформанты были не просто боевой группой. Ощущение было такое, словно они одновременно и сами по себе, и части единого целого. Они могли питать друг друга силой, разделить боль или усталость, как, возможно, сформулировал бы профессор, распределить резервы так, чтобы все единицы были боеспособны как можно дольше. Если у сущностей сохраняется эта связь, разделить их щитами будет почти невозможно – более сильные будут питать слабых, и у магов не останется шансов в этой схватке.
– Лучше бы поровну. Шесть на шесть. – Солунь задумалась, постукивая пальцами по документам с крупными печатями, на двух языках извещающими о высочайшей секретности данных. – А если подвести под формулу трансформации кого-то из офицеров, кто помоложе и посильнее? Натаскаем их немного, научим пользоваться оболочкой…
Серафима покачала головой.
– Сейчас это дело подсудное, Леночка, – проговорила она. – И когда нас Витя под формулу поставил, тоже трибуналом пахло. Непроверенную, наспех сляпанную формулу, на коленке дописанную, никто не приказал бы применить. Виктор рисковал. Его риск обошёлся нам дорого, но подумай о том, сколько жизней мы спасли, насколько приблизили конец войны. Спасло, что победителей не судят, вот и не припомнили Учителю «чёрные крылья победы», – Сима усмехнулась. – По доброй воле на такое никто не согласится, а приказать – побоятся. Ведь придётся признать, что на нашей стороне воевали боевые маги, трансформированные по формуле, запрещённой во всех цивилизованных странах как преступление против человечности. Пока наша формула для всех – это безумные «зигфриды», которых остановили под Стеблевом «эти русские». Они лучше будут дальше офицерам руки жечь, поддерживая щиты, и изобретать воздействие, которое вместе с «зигфридами» сотрёт с лица земли пару близлежащих городов, так что останется пустыня, фонящая, как бермудская магическая аномалия. Даже за двоих трансформированных по нашей формуле магов будем перед всем миром отвечать. И не докажешь, что Маша формулу доработала, и с вербализацией по-Угаровски можно подавить процессы спонтанной демонизации… На войне проще было, Лена. В дыму, в крови многого не разглядеть. А сейчас всё как под лупой. Начнётся политика. Вскроется всё, станет наша «седьмая группа» прецедентом, и мы все мёртвым позавидуем. Потому что те лежат в покое и сраму не знают. Начнут имя Витино трепать…
– Не посмеют, – раздался над головой знакомый голос. – Учитель был магопрактик мировой величины. И о нас никто не узнает, потому что справимся без министров. Как тогда, на фронте.
Лена и Сима удивлённо подняли головы, недоверчиво уставились на незваную гостью. Юля решительно отодвинула в сторону чашку Поленьки, потом, мгновение подумав, переставила на соседний столик. Села. Взяла с блюдца возле чашки старосты овсяное печенье, повертела в руках, откусила.
– Можно я из твоей глотну? – Не дождавшись ответа от ошеломлённых подруг, Юля подвинула к себе Симину чашку и одним глотком ополовинила. «Серафимы», переглянувшись, улыбнулись. Юля никогда не умела извиняться за резкие слова, но маленький спектакль достиг цели – Сима поняла, что прощена, топор войны утонул, булькнув, в её чайной чашке, и что бы ни стояло между ними – сейчас неважно.
– Как ты… – не закончила вопроса Лена. Юля улыбнулась.
– Марья мне позвонила, – отмахнулась она. – Вот уж дятла кармановская. Она, еще в Москве будучи, пыталась меня «образумить», но я сердилась на тебя сильно, Сима, слушать не стала. Только Маша всегда верное слово найдёт. Пришла я позавчера домой – вызов лежит на междугородную. В общем, сказала, что вы в столицу выехали, и вам помощь очень нужна. Слышно было – разговор не для чужих ушей, нечего телефонисткам слушать. А уж потом я сама Поленьке в магазин позвонила – она в слезах, обещала вам прийти, но боится, что опять что-то стряслось. Выспросила у неё время и место, а после к Громовой рванула. Так что кое-что знаю, остальное расскажете. Младший лейтенант Рябоконь к очередной героической гибели за Родину готова! – Юля отсалютовала невидимому командующему и снова прихлебнула из Симиной чашки. – Кто с нами ещё, товарищ староста?
– Оля, – ответила Сима. – Машу Матюшин в Карманове запер. Они ребёнка ждут, а если Рыжую к Стеблевскому карантину подпустить, обязательно сунется.
– Нина сказала, профессор с вами, – обеспокоенно спросила Юля. – Можно ему доверять? На похоронах он мне приятным показался. Аккуратный такой старик, сразу видно, старой закалки маг. Но вы-то с ним успели пообщаться.
– Профессор будет руководить щитами и… огневой поддержкой, – начала Сима.
– Когда мы пустим в себя демонов, он добьёт нас Ясеневым, – хмуро проговорила Лена. – Есть время подумать и отказаться.
– Ты меня, часом, с Громовой не перепутала, подруга? – резко ответила ей Юля. – Я друзей на болоте не бросаю, ни от своих, ни от чужих никогда не бегала.
Лена вздрогнула и опустила глаза:
– И это знаешь?
– Знаю. Нинка сама мне рассказала. Уж не знаю, чего хотела. Может, чтобы я её перед самой собой оправдала. Только я не Угарова, нужных слов не подберу.
– А может, и правда, Машу к Нине отправить? – оживилась Сима. – Если уговорим её, нас пять на шесть будет.
И Юля, и Лена отрицательно покачали головой. Заговорили одновременно:
– Не будет больше мне Нина Громова спину прикрывать, как хочешь.
– Ты её не видела, товарищ староста. Сломалась она, нет там больше ни мага, ни солдата. Она не то что с демоном, с собой совладать не может.
Подруги глубоко задумались, пытаясь отыскать выход. Продавщица в крахмальной наколке, скучающая у стойки буфета, неторопливо отшвартовалась и поплыла мимо них, собирая со столиков фантики и забытые чашки. Небо за окнами всё больше хмурилось, готовясь заплакать.
– В конце концов! – возмутилась Серафима. Может, погоде, что никак не хотела скрасить их, возможно, последние деньки, а может, собственной мягкости и доверчивости. – Что мы тут головы ломаем? Пусть и профессор подумает, как быть.
Они вместе вышли из кафе, собираясь проводить Юлю до метро, но отчего-то именно теперь расставаться не хотелось. Город кипел муравейником под низким хмурым небом, и всё же казался не реальным, а скорее сложной иллюзией, маскирующим мороком, за которым где-то там, на юге, прячется шестиглавое чудовище – отряд «Зигфрид». Где-то там был враг, и перед лицом этого врага девчатам, как в далёком сорок первом, хотелось почувствовать рядом дружеское плечо.
Юля стала – сперва осторожно, выбирая слова – спрашивать о Саше, кармановском деле, новой формуле, которую предстояло опробовать в поле. Когда двери вагона открылись на её станции, махнула рукой, мол, ладно, еду с вами.
Они вышли на «Смоленской», и Сима едва не свернула в сторону дома, но, опомнившись, остановилась, достала из ридикюля листочек с адресом профессора. Юля тотчас выхватила его, в своей манере, и, едва глянув, заявила, что знает, куда идти.
До квартиры Александра Евгеньевича было минут двадцать ходу. Прерванный разговор возобновился и продолжался до самой двери. Сима позволила заговорить и вести себя.
– Вы хоть скажите мне, куда ехать нужно будет? – проговорила Юля.
– На Украину… Это… Помнишь Корсунь-Шевченковский котёл? – спросила Серафима.
– Да где? И ты не помнишь, мы тогда на болоте были. А слышать слышала. И далеко там от Корсуня?
– Не так чтобы. – Сима попыталась одновременно удержать под мышкой ридикюль и развязать тесёмки папки, в которой были данные на немцев и карты. – Сейчас покажу на плане.
Она сама не заметила, как, задумавшись, толкнула дверь – словно домой – и шагнула внутрь.
Беззвучно ойкнула Лена, Юля подхватила в полёте выскользнувшую из рук папку. А Сима только зажала себе рот ладонью и прижалась спиной к дверному косяку.
