Николай Желунов - Дозоры не работают вместе
– Невероятно, – прошептала Варя, – он уже снова думает о Москве и Нью-Йорке. Для него происходящее там – важнее.
– Помоги мне! – скомандовал Андрей.
– Как?
– Я не знаю… сделай что-нибудь.
– Что? – тихо, без надежды в голосе спросила девушка.
– Ты знаешь боевые заклятия?
– М-м-м…
– Просто повторяй за мной.
И Андрей, торопясь, принялся наносить колдуну удар за ударом. Его пальцы как будто плели короткие сияющие дротики и метали их в темный силуэт врага. Варя неумело копировала его действия, создавая то вполне приличный Огненный Вихрь, то тонкую Ледяную Иглу. Поначалу чудовище, занятое своим восстановлением, мало обращало внимания на этот дуэт – но вдруг один из ударов волшебницы пробил его защиту, и колдун с криком боли пошатнулся.
– Еще! – крикнул Андрей.
Силы оставляли его.
Он видел, как колдун изменился в лице и медленно двинулся на своих противников. Прикрываясь правой рукой словно щитом, он легко отбил горячую волну огня, запущенную Варей, но брошенный Андреем дротик в тот же миг вошел точно в его горло. Косматая тень согнулась на мгновение: колдун вырвал дротик (тот тут же исчез во вспышке огня) и с силой ударил по молодому магу ответным заклятием.
Андрей упал, но волна электрического пламени все же настигла его, скрутила, заставляя кричать от боли.
И все же, все же – пока он приходил в себя, Варя нанесла людоеду свой удар, и снова он не смог полностью укрыться.
Ни Светлому, ни Темному магу не одолеть тебя – мог бы сказать Андрей, если бы бой мог на минуту остановиться, – но попробуй устоять сразу против Светлого и Темной!
В центре большого мрачного зала мелькали вспышки, звучали отрывистые заклятия – три фигуры стремительно перемещались по кругу, нанося удар за ударом. И хотя Андрей двигался все с большим трудом, преодолевая дурноту и слабость, он видел, что их противник, еще недавно неизмеримо превосходивший их в мощи, пропускает удар за ударом и начинает уступать.
А Варя вошла во вкус! Она искусно пользовалась тем, что колдун тратил все силы и внимание на Андрея, и заходила ему за спину, раз за разом нанося чувствительные удары.
И в тот момент, когда казалось, что чудовище уже готово пасть им под ноги, оно вдруг одним прыжком настигло девушку, повалило на каменный пол, сжало ее горло… мелькнули стальные когти…
Андрей успел. Его удар пришелся точно в затылок колдуну. Развалившийся уродливый череп со стуком отлетел в сторону, и подхваченное волной огня тело индейского волшебника покатилось к тлеющему очагу.
Темно… как темно… где-то рядом кашляла сквозь слезы Варя… жива, это хорошо… словно через кровавый туман Андрей видел ритмично мерцающий лепесток огня где-то впереди – это продолжало биться сердце Темного волшебника. Собрав остатки сил, он произнес заклятие – и огромный котел в другом конце зала опрокинулся. Горячая жидкость хлынула на пол, с шипением заливая жар углей, гася огонь сердца Татетцакоатля навсегда. Багровый огонек ослепительно сверкнул в последний раз и исчез во мраке.
Спустя мгновение все огни в древнем храме угасли, все звуки стихли. Только неверный свет луны лился в окна под потолком, выхватывая из ночной тени две дрожащие от изнеможения фигурки да курган черного мокрого пепла посреди зала.
XXV
Москва, СССР перекресток улицы Калинина и проспекта Маркса,
28 октября 1962 года
Изысканно одетый мужчина в сером плаще и шляпе, проходя мимо желтой бочки с газированной водой «Мосводторга», вдруг хрипло застонал и осел на асфальт. День выдался удивительно солнечным и теплым для середины осени, и к тележке образовалась целая очередь желающих освежиться стаканчиком ситро.
– Баба, смотри, дяденька пьяный? – воскликнула пятилетняя Верочка, дергая бабушку за руку. – Дяденьку тошнит?
– Граждане, – крикнули в очереди, – человеку плохо! Вызовите «скорую»!
Неизвестный, задыхаясь, рванул воротник рубашки. Он вдруг вскочил на ноги и замер лицом на юго-запад, словно выглядывая что-то над рубиновыми звездами Кремля. Глаза его лихорадочно блестели – как новенькие двадцатикопеечные монеты. Затем мужчина несколькими резкими движениями разорвал на себе плащ и снова с леденящим кровь стоном повалился в корчах на тротуар.
Телефона-автомата поблизости не оказалось. Двое молодых людей из очереди бросились в Библиотеку имени Ленина, чтобы воспользоваться аппаратом на проходной.
– Бабуля, что это? – закричала Верочка. – Дяденька горит?
От серого, как асфальт, лица мужчины поднимались отчетливо видимые струйки дыма. Прорычав длинную фразу на непонятном языке, бедняга вдруг ударил себя по щекам, разрывая ногтями кожу. Вместо крови из ран брызнуло что-то черное и густое, похожее на нефть.
Очередь за водой мигом исчезла. Издалека люди наблюдали, как мужчина бился в судорогах у брошенной продавцом бочки. Из прибывшей кареты «скорой помощи» выбежали два человека в белых халатах – но не осмелились приблизиться к извивающемуся на тротуаре субъекту, от одежды и лица которого поднимался густой сизый дым.
– Иностранный шпион. Облил себя бензином и сжег, чтобы не попасть на допрос на Лубянку, – уверенно заявил кто-то среди зевак. После этих слов толпа быстро поредела.
Затем последовала еще одна странность. У тротуара с визгом остановился новенький белый «москвич». Двое молодых ребят выбежали из него и направились к месту происшествия. Один из них без страха и удивления, лишь с выражением легкой брезгливости на лице склонился над умирающим; второй неуловимым движением будто бы провел вокруг него черту – и люди вдруг поняли, что ничего интересного и неординарного не происходит. Толпа неуловимо истаяла. Продавщица покатила свою тележку дальше к перекрестку, туда, где проносились мимо редкие автомобили по проспекту Маркса в сторону Боровицкой площади.
И только маленькая Верочка (неинициированная Иная), оглянувшись назад, успела увидеть, как прибывшие парни будто бы растаяли в воздухе вместе с уже неподвижным обладателем серого плаща.
– Баба, баба! – с восторгом воскликнула она, дергая бабушку за руку. – Ну, баба же! Ты видела? Дяденьки стали невидимки!
– Ничего не видела, Верочка, – ответила та. Глаза ее стали будто стеклянными, старушка как могла быстро переставляла ноги, сжимая в руке ладошку внучки, – ничего тут не было. Ничего мы не помним.
– Ну, бабулечка, дорогая! Но дяденька же загорелся, как в кино!
– Не было никакого дяденьки. Идем. Если перестанешь скакать и вертеться, куплю тебе мороженое.
Государственный дачный поселок «Лютики»,
28 км к северо-западу от Москвы
Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Иван Сергеевич Прасолов выбрался из жаркой баньки на веранду и с непередаваемым удовольствием погрузил пышное раскрасневшееся лицо в кружку ледяного пива.
– Хорошо-то как, товарищи, – выдохнул он, когда в кружке под шапкой пены осталась едва ли половина.
Еще один кандидат в члены, пожилой, но бодрый Влас Кондратьевич Чумак, тонко крикнул в открытую дверь:
– Петюня! Еще пивка холодненького нам быстренько принеси!
За дверью в маленьком садике покачивались мокрые после дождя бутоны поздних цветов. Пахло свежескошенной травой и дымком из парилки. Петя не спешил.
– Петюня, дружок! – вновь крикнул товарищ Чумак. – Ты не оглох ли там, часом?
Откуда-то из мокрых бутонов долетело нечленораздельное ворчание.
– Петька, эх, Пе-е-етька-банщик, – пьяно нараспев произнес третий участник застолья, заместитель председателя ВЦПС Семен Иванович Закутайло, и вдруг гаркнул по-военному строго: – А ну, тащи быстро еще пива, Петька!
Именно Закутайло подговорил коллег в разгар суматохи вокруг Кубы оставить столицу и провести выходные у него на даче в «Лютиках». Пусть там военные разбираются! Авось как-нибудь все само рассосется. Жаль только – генерал Хвощов, первый зам. начальника Генштаба, не смог выбраться в привычной компании друзей, попариться и попить пивка с копченым терпугом. Не беда – они втроем за четверых напарятся и попьют!
– Петька! – хором грянули все трое.
Захрустели в саду цветы. Рухнул на гравийную дорожку хлипкий деревянный заборчик.
– Что такое? – подпрыгнул товарищ Закутайло, выронив полотенце.
Банщик Петька ввалился на веранду из сада, словно фашистский танк в деревню. Стеклянные кружки с пивом выпали у него из рук и с грохотом разбились об пол, взлетели пенные волны, вмиг обляпавшие всех с ног до головы. Петька зарычал, как смертельно раненный зверь, и повалился на пол, в кучу осколков, дрожа всем телом. От Петькиных густых каштановых волос шел едкий дым. Белый пушистый халат, в котором он еще десять минут назад исхлестал товарища Прасолова березовым веником до изнеможения, покрылся черными пятнами и тоже задымился.
