Юлия Федотова - Враг невидим

– Ого! Да вам везёт! – присвистнул Токслей при виде находки. – Подарки маленького народца обычно оказываются сильными охранными амулетами, и мало кому удаётся их заполучить. Храните, и не вздумайте потерять.

Терять подарок вагонного существа Веттели и сам не собирался, пропустил шнурок, повесил монету на шею и порадовался как кстати она пришлась, будто заполнила собой неприятную пустоту. Пять лет на этом месте висел смертный медальон, но при демобилизации его пришлось сдать. Казалось бы, невелика потеря, но всё-таки подспудно чего-то не хватало. Сила привычки, вот как это называется.

…Дорога до Эльчестера заняла пять часов, они даже успели немного поспать, верные фронтовой привычке, никогда не пренебрегать такой возможностью, если уж она представилась.

В Эльчестере Веттели уже доводилось бывать в юности: довольно милый, но ничем не примечательный городок, выросший в начале века вокруг ткацкой фабрики Хардмана, на месте старого имения герафов Эльчестеров, тоже проданного когда-то за долги. «Интересно, теперь и в Анстетт-холле откроют фабрику? Жаль. Это погубит сад», – отстранёно, без эмоций подумал Веттели, с садом у него не было вязано никаких личных воспоминаний, за исключением крупной мраморной лягушки, примостившейся на камне посреди затянутого ряской пруда. Вот лягушку в самом деле было жаль.

…– Прошу, капитан! Вот она, краса и гордость Гринторпа! Пятьдесят миль в час, система магической защиты от гремлинов и глашанов! – Токслей сделал широкий приглашающий жест, и Веттели, наконец, обратил внимание на открытый серый венефикар, примостившийся у станции под полосатым тентовым навесом. Сердце радостно застучало в предвкушении чего-то необычного. Веттели всегда был равнодушен к разного рода модным новинкам, но прокатиться на венефикаре ему хотелось давно.

В послевоенном Баргейте этих машин развелось полным-полно: если встать на любом из перекрёстков старого города, то за четверть часа мимо непременно проедет хотя бы одна. Они ворчали, будто маленькие чудовища, и мигали бледными жёлтыми фонарями, похожими на глаза. Они выходили из тумана и уходили в туман. Ползли медленно-медленно, не используя и четвёртой части своих «лошадиных сил». Обычные кэбы и то были быстрее, видимо, кучера лучше умели ими управлять. При этом в газетах утверждали, что при ясной погоде да на хорошей дороге магическая повозка способна легко обойти разогнавшийся паровоз, а из-за того, что размер её невелик, скорость ощущается ещё сильнее, возникает едва ли не чувство полёта. Именно это чувство Веттели и мечтал испытать.

Увы, каких-нибудь за два-три месяца за рычагом чужого венефикара не могли превратить Токслея в лихого водителя, поэтому вышел не полёт, а просто приятная, неутомительная поездка, действительно не имеющая ничего общего с пыткой бронеплойструмом. Удовольствию от неё весьма способствовали чудесная погода и на редкость живописная местность. Стоял очень тёплый для середины октября день. Солнце проглядывало сквозь легкую дымку, рассеивалось в кронах деревьев, наполняя воздух мягким, янтарного оттенка сиянием. Даже не верилось, что это нежное осеннее светило способно быть беспощадным убийцей, каким его знали там, в песках… Дорога шла через жёлтые и красные рощи, петляла меж холмов, всё ещё по-летнему зелёных, украшенных кольцами белых и серых валунов – хранителей памяти о народах, обитавших под ними до прихода в эти края человека. Впрочем, с употреблением прошедшего времени в последней фразе согласились бы не все. Магическое сообщество так и не сделало официального заявления о том, покинуты холмы Соединённого Королевства их исконными обитателями – фейри, или те затаились внутри, исказив пространство и открыв выход на свет божий в какой-то из соседних миров. Простые же деревенские жители единодушно утверждали, что холмы продолжают оставаться населёнными, свидетельствовали о многочисленных встречах с их жителями, иной раз даже жаловались властям на подмену младенцев. Только власти почему-то не верили, должно быть, так им было проще. Ведь если проблема признана существующей, её надо как-то решать…

Разговор о таинственных обитателях холмов вышел увлекательным и длился почти всю дорогу, до тех пор, пока Веттели не упомянул в этом контексте имя своей няни, которая была великим знатоком всевозможных историй из жизни маленького народца, и в своё время щедро делилась сведениями с воспитанником.

…– Подождите, как высказали? – воскликнул Токслей, притормаживая. – Миссис Феппс из Гринторпа? Да уж не та ли Пегги Феппс, у которой наши повара берут зелень и овощи для школьной кухни?

– Да,…ой! – от волнения перехватило голос. – Да, мою няню звали… зовут Пегги. А её покойного мужа звали…

– …Бенжамен, и в день тезоименитства королевы его поднял на рога бык! – победно закончил лейтенант.

На это Веттели смог только кивнуть, сил говорить не осталось. Спасибо, Токслей умел трещать за двоих:

– Удивительное совпадение! Вижу в нём перст судьбы: не зря я везу вас в Гринторп. Вы ведь намерены повидаться с миссис Феппс?

– Да, конечно! Как можно скорее!

– Вот и замечательно, она живёт по дороге. Оставлю вас у неё, сам тем временем переговорю с директором, а потом вернусь за вами. Согласны?

Веттели ещё раз кивнул, и оставшиеся семь миль до Гринторпа всё перебирал в уме варианты, как лучше представиться, чтобы няня сразу поняла, кто он такой и зачем явился к ней в дом названный. Токслей продолжал оживлённо рассказывать о чём-то своём, но Веттели его уже почти не слушал, лишь машинально поддакивал и односложно, не совсем впопад отвечал. Наверное, ещё никогда в жизни он так не волновался!

А все его заготовленные речи пропали даром.

Миновав каменный арочный мостик через широкий ручей, венефикар выкатился на очаровательную, украшенную поздними цветами деревенскую улицу и остановился перед небольшим домиком красного кирпича под тростниковой крышей, пятым или шестым от края. К дому вела тропинка, выложенная крупным плитняком, обрамлённая низенькой живой изгородью из самшита. У крыльца, рядом с синей садовой лейкой, сидел солидный рыжий кот и мыл под хвостом. А на окнах белели, розовели, алели цикламены. Всё как и должно быть. Если бы Токслей не указал на дом миссис Феппс, Веттели нашёл бы его сам.

– Вас проводить, капитан? – наверное, у него был слишком ошалелый вид.

– Спасибо, лейтенант, я сам.

… Всё-таки он нашёл в себе силы постучать, хотя долго топтался перед дверью в нерешительности, всё перебирал в уме приветственные фразы. Но распахнулась дверь – и он не успел рта раскрыть.

– Добрые боги! Берти! Мальчик мой маленький, это ты!

Она узнала его сразу, едва бросила взгляд. Ей не помешали шестнадцать лет разлуки, за которые её питомец превратился из ребёнка во взрослого мужчину, прошедшего войну. И он её узнал. Но ему-то было куда как проще: няня ВООБЩЕ не изменилась. Он-то ожидал встретить утлую, седенькую старушку, согбенную болезнями и невзгодами, а перед ним стояла его собственная няня, такая, какой он видел её в последний раз: клетчатое платье, белый передник, серая шаль, округлое лицо почти без морщин, светлые волосы узлом – разбери-ка, есть ли в них седина…

Ну, конечно, так оно и должно было быть. Если разобраться и посчитать, то за прошедшие годы одряхлеть миссис Феппс никак не могла. Просто пятилетнему человеку тридцатилетняя женщина кажется очень, очень взрослой, а шестнадцать лет представляются целой жизнью, вот воображение и сыграло с ним шутку.

Но понимание этого пришло позже, в первый же миг Веттели показалось, будто он таинственным образом угодил в собственное прошлое, сделалось даже как-то не по себе.

А потом ему было уже не до размышлений и ощущений – только успевай отвечать на вопросы, сыпавшиеся как горох из мешка. Этот было настоящее испытание. Не так-то просто уместить в короткий рассказ почти двадцать лет жизни, успевая при этом отдавать должное и ростбифу, и сливовому пирогу со взбитыми сливками: «Вчера растопила камин, утром глядь – вся решетка в саже! Ну, думаю, Пегги, затевай-ка ты скорее пирог, гости будут. И верно! И какие гости-то, какая радость! Вот и не верь после этого приметам!».

От подзабытых, но таких привычных звуков няниного голоса, прикосновений её рук, от запахов домашней еды и мурлыкания рыжего кота Чарльза в душе Берти Веттели воцарилось такое безмятежное счастье, что рассказ о прошлом вышел весёлым. Он ничего не пытался приукрасить специально, память сама извлекала из своих недр только приятные воспоминания, а всё дурное загоняла под спуд. Но Пегги Феппс была неглупой женщиной, прожившей жизнь. Ей достаточно было просто взглянуть на своего измученного войной воспитанника, чтобы догадаться о реальном положении вещей.

– Не представляю, как сэр Коннал мог так с тобой поступить! – горестно вздыхала она. – Ты проливал кровь за нашу страну, а он в это время проигрывал в карты твоё будущее! Как он мог, как он мог!