Стивен Эриксон - Память льда. Том 2
Итковиан видел штурм внешних укреплений джидратов – редута Восточной стражи, который враги уже отрезали от города; видел, как узкую дверь выбили, как беклиты устремились внутрь, на три шага, на два, на один, затем замерли, а в следующий миг – шаг назад, затем другой – понесли тела. Много тел. Джидраты – элитная гвардия Совета Масок – продемонстировали дисциплину и решимость. Они выбили нападавших и соорудили на месте двери новую баррикаду.
Беклиты снаружи некоторое время топтались на месте, затем возобновили штурм.
Битва продолжалась всю вторую половину дня, и каждый раз, когда Итковиан отвлекался от других событий, он видел, что джидраты всё ещё держатся. И заставляют врага платить десятками жизней. Колючий шип в тылу септарха.
Незадолго до заката наконец выкатили осадные орудия. В стены крепости полетели огромные валуны. Грохот продолжался в умирающем свете дня.
За пределами этой драматической сцены начался штурм городских стен по всем направлениям. Удар с севера был обманным, исполнен он был плохо: сразу стало понятно, что он не важен. Вестовые доложили Кованому щиту, что такие же незначительные стычки происходят и вдоль западной стены.
Настоящий штурм был направлен против южной и восточной стен, основной удар – по воротам. Башня Итковиана стояла точно между ними, поэтому Кованый щит своими глазами видел защиту обеих стен. Враги его тоже видели, и много стрел полетело в его сторону, впрочем, лишь считаные из них просвистели рядом. Это был только первый день. В будущем дальность и точность стрельбы улучшится. Вскоре придётся, вероятнее всего, оставить этот наблюдательный пункт; но пока что – пусть его присутствие бесит нападающих.
Когда беклиты и бетаклиты пошли на стены вместе с десанди, которые несли штурмовые лестницы, Итковиан приказал открыть ответный огонь со стен и привратных башен. Последовала чудовищная бойня. Нападавшие не озаботились построиться черепахой или как-то иначе защититься от обстрела, поэтому умирали в ужасающих количествах.
Но врагов было столько, что они добрались до ворот, подтащили тараны и выбили их. Однако хлынувшие внутрь паннионцы оказались на открытых площадях, превратившихся в огневые мешки, которые поливали стрелами «Серые мечи» и капанские дружинники, укрывшись за баррикадами на боковых улицах, перекрёстках и переулках.
Стратегия Кованого щита показала себя убийственно эффективной. Последующие контратаки оказались такими успешными, что удалось даже совершить несколько вылазок за ворота, чтобы преследовать бегущих паннионцев. И по крайней мере сегодня ни один отряд не зашёл слишком далеко. Дисциплина пока держалась среди капанцев, лестийцев и коральцев.
Первый день завершился, и он принадлежал защитникам Капастана.
Итковиан стоял на дрожащих ногах, береговой бриз усилился, высушил пот у него на лице, забрасывал холодные щупальца сквозь решётку полузабрала, гладил покрасневшие от дыма глаза. Когда тьма сомкнулась вокруг, он продолжал слушать, как валуны продолжают грохотать о редут Восточной стражи. Затем Итковиан впервые за долгие часы обернулся и посмотрел на город.
Целые кварталы пылали, огонь тянулся к ночному небу, подсвечивая вздувшееся брюхо густой тучи дыма. Я знал, что́ увижу. Почему же это меня потрясло? Настолько, что кровь ушла из вен? Внезапная слабость заставила его привалиться к мерлону за спиной, так что одна рука оказалась прижатой к грубому камню.
Из тени под аркой у входа в башню послышался голос:
– Вам нужно отдохнуть, сударь.
Итковиан прикрыл глаза.
– Вы правы, Дестриант.
– Но отдыха не будет, – продолжил Карнадас. – Собирается вторая половина армии противника. Вероятно, штурм продолжится ночью.
– Я знаю, сударь.
– Брухалиан…
– Да, нужно это сделать. Прошу вас.
– Это становится всё труднее и труднее, – прошептал Карнадас, остановившись рядом с Кованым щитом. Положил руку на грудь Итковиану. – Болезнь Пути угрожает мне, – добавил он. – Скоро я смогу лишь защищаться от неё.
Усталость покинула Кованого щита, бодрость вернулась в тело. Он вздохнул.
– Благодарю вас, сударь.
– Смертного меча только что призвали в Пленник, чтобы дать отчёт о первом дне осады. И увы, мы не получали вестей о том, что сотни огненных шаров сровняли Пленник с землёй. Стоит как стоял. Впрочем, учитывая его нынешних обитателей, мы бы такого конца и не пожелали.
Итковиан отвёл взгляд от улиц города, посмотрел на подсвеченное алым лицо Дестрианта.
– О чём вы, сударь?
– Баргасты, Хетан и Кафал, расположились в Главном зале.
– Вот как.
– Перед уходом Брухалиан просил меня поинтересоваться вашими успехами в выяснении средств, которыми Духов-Основателей намереваются уберечь от грядущего пожара.
– Успехов нет, сударь. Более того, у меня, скорее всего, не будет и возможности продолжить попытки это выяснить.
– Это понятно, сударь. Я передам Смертному мечу ваши слова, но, пожалуй, без такого явного облегчения.
– Благодарю вас.
Дестриант отошёл, чтобы взглянуть на поле под восточной стеной.
– Нижние боги! Неужели джидраты до сих пор удерживают редут?
– Не уверен, – пробормотал, подходя к нему Итковиан. – По крайней мере, обстрел не прекращается. От форта, скорее всего, остались уже одни руины – слишком темно, чтобы разглядеть, но полколокола назад я, кажется, слышал, как обрушилась стена.
– Легионы вновь строятся, Кованый щит.
– Мне нужны новые вестовые, сударь. Последний отряд…
– Знаю, выбился из сил, – перебил Карнадас. – Позвольте вас покинуть, сударь, и я исполню вашу просьбу.
Итковиан слышал, как Дестриант спускается вниз по лестнице, но не отводил взгляда от позиций врага на востоке и юге. Прикрытые заслонками фонари поблёскивали тут и там, судя по всему, подразделения строились квадратами, за плетёными щитами двигались фигуры. Появились небольшие отряды скаланди, осторожно двинулись вперёд.
Топот сапог позади ознаменовал прибытие вестовых. Не оборачиваясь, Итковиан сказал:
– Сообщите капитанам лучников и требушетов, что паннионцы собираются продолжить штурм. Солдат – на стены. Собрать привратные отряды в полном составе, включая сапёров.
Два десятка огненных шаров взвились в небо из-за строя паннионцев. Снаряды с рёвом промчались высоко над головой Итковиана. Взрывы осветили город, бронзовые плиты задрожали под ногами. Кованый щит обернулся к вестовым.
– Идите.
Карнадас гнал коня медленным галопом через площадь Тура’ла. В угол пьедестала большой арки в пятидесяти шагах слева от него только что угодил снаряд, обломки камня и горящей смолы посыпались на мостовую и на крыши соседних домов. Взметнулось пламя, и Дестриант увидел, как из здания начали выбегать люди. Где-то к северу, на самом краю Храмового квартала, другой доходный дом уже полностью охватил огонь.
Не замедляя хода, Дестриант доехал до дальнего края площади и поскакал по улице Теней, оставив храм Тени по левую руку, а святилище Королевы грёз по правую, затем вновь повернул налево и оказался на главном проспекте квартала, который называли Даруджийским Копьём. Впереди маячили тёмные камни Пленника, древняя крепость тяжело нависала над низкими доходными домами в даруджийском стиле.
На воротах стояли три взвода джидратов – в полном вооружении, с клинками наголо. Узнав Дестрианта, стражник взмахом руки разрешил ему проехать.
Во дворе Карнадас спешился, передал поводья конюху, а затем отправился к Главному залу, где рассчитывал найти Брухалиана.
Шагая по широкому коридору к двойным дверям, Дестриант увидел впереди другого человека. Тот был облачён в балахон с капюшоном, шёл без стражника-сопровождающего, каких обычно выделяли гостям в Пленнике, однако незнакомец с лёгкой уверенностью приближался ко входу. Карнадас подивился тому, что джидраты его пропустили, а затем широко распахнул глаза, когда незнакомец взмахнул рукой, и тяжёлые створки сами собой распахнулись перед ним.
Из Главного зала донеслись обрывки отчаянного спора, но голоса быстро смолкли, когда незнакомец вошёл.
Карнадас ускорил шаг и подоспел как раз вовремя, чтобы услышать конец возмущённой речи Рат-жреца.
– …и немедленно!
Дестриант скользнул внутрь следом за незнакомцем. Смертный меч стоял около центрального камня, а теперь обернулся, чтобы посмотреть на новоприбывшего. Баргасты, Хетан и Кафал, сидели на своей подстилке в нескольких шагах справа от Брухалиана. Жрецы и жрицы Совета Масок все как один склонились вперёд – подвижные маски отражали различные гримасы крайнего неудовольствия – за исключением Рат’Худа: тот даже вскочил, а черты его маски скривились от бешеной ярости.
Незнакомец, будто и не заметив холодного приёма, невозмутимо сложил руки в складках своего серовато-коричневого балахона.
