Антон Краснов - Наследник. Поход по зову крови
У Себастьяна забилось сердце. Сначала зашлось, запрыгало, как накрытая шляпой птица, а потом, как показалось Себастьяну, стало проваливаться куда-то во внутренности.
– Лунного серпа? – пробормотал он.
– Да. Лунного серпа, – повторил сэр Каспиус. – А шутники Манниты так его и называли: лунный зверь. Хотя не исключено, что это приписывали им позднейшие доброжелатели. Подожди… А что у тебя с лицом?
– С лицом? – машинально повторил Себастьян.
– Ты бы видел свою гримасу. Ну говори. Ты уже неоднократно удивлял меня, переживу и еще один раз. Я слушаю.
– Я видел золотого эйгарда…
– На предплечьях Магра Чужака?
– И там тоже. Но…
У капитана Бреннана заблестели глаза. Он подался вперед и бросил:
– Где ты видел золотого эйгарда?
– На Языке Оборотня, – выговорил Себастьян. – И не я один.
– Кто еще?
– Аннабель, Ржига и…
– И?
– …и Аюп Бородач.
– Вот как, – мрачно проронил капитан Бреннан.
– Но почему вы спрашиваете имена?
– Потому что это очень важно. И это очень плохо и опасно. Ты уверен, что это было на самом деле?
– Уверен. Один раз еще могло померещиться, но я видел его точно так же, как сейчас вижу вас, сэр Каспиус, не один раз. Он действительно существует. Вы сказали, что для Отцов Катастрофы эти лунные звери были чем-то вроде домашних псов. Но тогда… какими же были сами Манниты?
– Манниты были великанами, – тихо сказал капитан Бреннан. – В одном из засекреченных хранилищ нашей школы до сих пор лежит фрагмент плечевой кости и нижняя челюсть одного из тех, кто под предводительством Илу-Марта захотел управлять всем. Мы рассчитали: если у них были наши пропорции, то Манниты были в десять раз выше нынешнего человека. Как минимум… Есть и другие останки. Впрочем, согласно Иерархии, их все равно не существует. Все. Иди спать. Ты выжат, как тряпка для мытья палуб. Вот, выпей это. Э-э, не морщиться – это чудное снадобье! Сон будет глубоким и целебным, как у младенца. А иначе ты не заснешь и будешь ворочаться с боку на бок до самого утра, пытаясь составить свои впечатления в единую картину. Ступай!
Сон действительно оказался целебным. Он привел Себастьяна в чувство так быстро, что тот пробудился раньше всех на корабле. Вышел на пустынную палубу. Солнце вытягивалось из-за горизонта, и перед глазами еще не стряхнувшего сон молодого человека текли розовые тени.
События вчерашнего дня и вечера держали крепко.
Себастьян был потрясен.
В последнее время его вообще впечатляло то, как стремительно разрастался доступный ему мир. Еще недавно он, этот мир, был сужен до размеров маленького рыбацкого городка, спокойного, тихого, где самым большим событием было возвращение артели с уловом, а самым большим скандалом – пьянка той же артели после того, как рыба была удачно сбыта. Еще недавно он полагал, что самый недосягаемый предел – попасть в Сеймор, в Школу Пятого окна, к вот этим гордым и всячески себе на уме молодым людям, неприступным девушкам. К мудрым наставникам, которые научат. Картина мира юного Себастьяна была гладкой, неяркой, вставленной в тесную, грубо оструганную рамку.
И единственным вспухшим рубцом, незаживающим, ярко-алым, горел на этом полотне детский поход на Язык Оборотня.
Но вот мир стал меняться. Сначала лагерь Трудовой армии и новые, не похожие ни на кого из старого окружения Себастьяна, люди. Молодые, алчные до работы и знаний. Чудеса в шатре с серыми жерланами, надменный голос мастера Бэйла… Потом – груда зданий древнего Сеймора, этот великолепный дворец владетеля Корнельского и ясные глаза Аннабели, глядящие на него, как на ребенка: «Ты ничуть не переменился. Такой же мальчишка».
Катастрофа на островах Аспиликуэта, мертвое лицо барона Армина и (во второй раз в жизни) серповидные зрачки древней твари… Тюрьма. Суд. Это непонятное, постыдное ликование, пронизавшее Себастьяна в гулком зале Старого Альзигорна.
И в путь.
«Сначала они говорили, что путешествие за Столпы, в Черную Токопилью невозможно, – твердил себе Себастьян. – Потом все они делали серьезное лицо, вторили, что все тайны надо раскрывать медленно, одну за другой, чтобы не наступило потрясение. Пограничные платформы, не тающий айсберг, эльмы… А теперь вдруг, словно по мановению волшебного жезла, распахнулась бездна».
Такая, по сравнению с которой даже чудовищный корневой эльм, держащий в щупальцах холода огромную ледяную гору, казался пустячком.
Все это не укладывалось в голове.
Может быть, они и правы, и мне не втолкуешь сразу, говорил себе Себастьян. Все зависит от того, как смотреть. С какого угла зрения. В конце концов, птице, летящей по небу, огромная льдина на водной глади может показаться маленькой тучкой. А рыба, проплывшая под маленькой льдинкой, вдруг примет ее за далекое облако…
Кто-то кашлянул за спиной Себастьяна.
Ему даже не потребовалось оглядываться, чтобы понять, кто это:
– Тоже не спится?
– Почему тоже? – ответил Ариолан Бэйл, передергивая плечами, на которые был наброшен широкий шерстяной плед. – Я привык вставать рано. Чтобы успеть изучить, понять, достичь… о, все это требует времени. Жалко тратить его на сон.
– И что тебе нужно?
– Я смотрю, ты стал любимым собеседником сэра Каспиуса. Притом что я считался лучшим и самым талантливым учеником Сейморской Школы Пятого окна.
– Тебе завидно?
– Да. Особенно потому, что я никак не могу понять причины такого внимания капитана Бреннана. Уже давно.
Он обошел Себастьяна справа и, крепко взяв того за рукав матросской блузы, потянул настойчиво, упорно:
– Говорят, ты интересуешься природой серых жерланов? Сопоставляешь со Столпом Мелькуинна, который мы недавно миновали? Скоро будем проплывать еще один, если не врет «Глаз Илу-Марта»! А он, как тебе теперь известно, не врет.
– Чего тебе надо? – резко спросил Себастьян, вырывая рукав из цепких пальцев Ариолана Бэйла. – Ты… ты подслушивал?
– И подглядывал, – нагло ответил мастер Ариолан Бэйл. – Дело в том, что я давно занимаюсь серыми жерланами. Немногое из того, что я достиг, занимаясь ими, ты видел у моста в Кесаврии. Чуть больше – в гостях у ледниковых эльмов. Так вот ты знаешь, что бывает, когда серые проходят свой жизненный цикл? Знаешь? Конечно же нет! Они начинают умирать. И, умирая, отравляют ареал своего обитания. И если не задать им новый цикл, не вернуть на круги своя – последствия могут быть непредсказуемыми и жуткими.
– К чему ты все это говоришь?
– Всего лишь к тому, что мы проплываем не просто мимо Столпов Мелькуинна. Мы проплываем мимо больных и старых Столпов, которые давно вышли за пределы того времени, что было им отпущено Маннитами. Подумай об этом.
Теперь настала пора Себастьяна хватать мастера Бэйла за рукав.
– К чему ты это говоришь?
– А ты подумай. Тебе ведь есть чем думать и, главное, есть зачем думать.
И мастер Ариолан Бэйл, нетерпимый, гордый и не особенно мудрый, зашагал по пустынной палубе, широко развернув плечи. Себастьян крикнул ему вслед:
– Ну что ты как баба, в самом деле? Как ревнивая рыхлая баба, трясущаяся над тем, как бы кто не занял ее теплый уголок в доме богача? Ну! Вспомни, мы же с тобой убили ту тварь! У нас есть общая гордость. У нас есть общая тревога, наконец! Мастер Бэйл, ведь ты гораздо лучше того, кем хочешь казаться!
– Откуда ты знаешь, кем я хочу казаться? – бросил через плечо Бэйл, но шаг замедлил, а потом и вовсе остановился.
Себастьян нагнал его:
– Подожди! Мы вместе прошли сквозь страшную опасность. Мне кажется, что это налагает какие-то обязательства. Даже несмотря на то, что ты предлагал бросить наших людей там, в эльмовой горе.
Ариолан Бэйл криво усмехнулся:
– Если ты хочешь втереться ко мне в доверие, то выбрал не лучший способ. Зачем напоминать мне о моем позоре?
– Извини… Я хотел поговорить про серых жерланов.
– Капитану Бреннану, директору нашего учебного учреждения, известно про них куда больше моего!
– Я понимаю. Я хотел спросить вот что, тогда, в ночном лагере у Тертейского моста, в шатре…
– Отлично помню.
– Ты и в тот момент уже знал, что серые жерланы – это суррикены, колоссальным образом уменьшенные копии Столпов Мелькуинна?
– Вот ты о чем. Да, знал.
– Ты умеешь приказывать серым жерланам. Ты можешь при помощи их проделывать разные фокусы. На пятачке земли, ограниченном столбиками серых жерланов, ты заставлял идти снег. Ты раскручивал маховик превращения гусеницы в бабочку в обратную сторону, причем со страшной быстротой. Когда ты делал это над маленькими серыми, тебе приходило в голову, что можно сделать, обладай ты властью над большими?
Лицо Ариолана Бэйла выразило тревогу. Он почему-то сел на корточки и, подперев кулаком подбородок, произнес:
– Конечно, думать опасно. Об этом, правда, даже думать опасно. Ну вот сам смотри.
Ариолан Бэйл вытащил из кармана маленький кожаный футляр, набитый меловыми камешками. Их использовали для письма на учебных досках. Он высыпал целую их горсть на палубу и, взяв один, энергичными движениями начертил что-то похожее на массивный силуэт диковинной хищной птицы с нахохленной головой, приподнятыми крыльями и длинным раздвоенным хвостом. С птицы слетали пух, перья и кружились в воздухе. Более всего перьев и особенно пуха (Бэйл интенсивно наставил маленьких белых точек) было вдоль выпуклой линии брюшка и около головы.
