Денис Новожилов - Тридевятое царство. Удар Святогора
Святогор медленно, но уверенно давил, прижимая гиганта к земле.
Горыня напрягся, лицо его сделалось красным. Бросив локоть богатыря, он принялся наносить удары кулаками, целя тому в голову, но Святогор, до этого спокойно выдержавший удар дубиной, не обратил внимания на это мельтешение. Теперь он согнул Горыню уже почти до самой земли. Чтобы удержаться, гигант оперся о землю руками. Теперь он уже не пытался атаковать, все свои силы он бросил на то, чтобы удержаться. Лицо его от напряжения стало пунцовым, глаза выпучились, а на лбу вздулись вены. Святогор продолжал давить все так же спокойно и уверенно, не замедляя, но и не ускоряя темпа. Наконец он медленно положил противника на спину и, отряхнувшись, отошел в сторону.
– Победа Святогора, – объявил Микула, вид у него почему-то был недовольный.
Горыня лежал на земле и горько плакал, стуча по ней кулаком от бессилия. Друзья подошли, чтобы помочь ему подняться, но поверженный гигант не хотел идти назад.
– Да как же я теперь в глаза ей смотреть буду? Не смог ее обидчика наказать…
– Да ты чего, Горыня, это же Святогор, – начал успокаивать друга Усыня.
– Тебе легко говорить, ты Илью Муромца одолел.
– Да случайно повезло, – подбодрил Горыню друг, – никто и не думал, что ты сможешь Святогора одолеть.
– Он очень сильный, я ничего не мог поделать, совсем ничего.
– Да мы видели все, ты чего. Пойдем назад.
– Не могу, мне стыдно, – вздохнул Горыня.
– Нечего тебе стыдиться.
– Нет, я не могу, – выдохнул Горыня, – позор это. Аленушка нас попросила защитить ее, а я что? Мне теперь идти куда глаза глядят. Прощайте, друзья.
Горыня снова зарыдал.
– Ты мне это дело брось, – рассердился Дубыня, – ты же мужик! Чего нюни распустил?
– Вот именно что я мужик, а девочку защитить не смог, малютку нашу. Как жить теперь?
– Ты же не всерьез, да? – забеспокоился Усыня.
– Похоже, он всерьез, – Дубыня тоже испугался за друга, – зови Аленку срочно.
– Бегу, держи его.
– Нет, только не Аленушку, – дернулся Горыня, – стыдно.
– Лежи-лежи, – навалился на друга Дубыня, – нечего тут бичевать себя почем зря. Тоже дело – богатырю проиграть. Да еще такому.
Аленушка прибежала быстро, только красные сапожки сверкали. Она сразу бросилась Горыне на шею, обняв его крепко-крепко.
– Ты чего это надумал, глупый, – заплакала девочка, прижавшись к плечу, – как же я без вас буду.
– Так ведь… я же… а он….
– Ну и что из того, что он сильный? В прошлый раз он тоже был сильный, а мы его одолели. И в этот раз одолеем. Даже не думай уходить, как же я без вас?
– Но ведь…
– Могучий он, я знаю: он даже Колывана поколотил, а Колыван – самый лучший богатырь, самый сильный. Но мы все равно его победим. Мне дядя Даниил обещал.
– Я очень старался, правда, – выдохнул гигант, – изо всех сил.
– Мы видели, ты молодец. Такого страшного дядьку не испугался. Я вот его боюсь. А ты нет, ты смелый. И сильный. Просто ты добрый, а он злой. Но на Руси добро всегда побеждает. Так мне батюшка говорил. Во всех сказках так бывает. А с кем мне радостью делиться, когда мы победим, если тебя рядом не будет?
– Вы правда не сердитесь? – Горыня обвел раскрасневшимися глазами друзей и Аленушку.
– Конечно, правда, – улыбнулся Дубыня. – Как будто мы его смогли бы одолеть…
– Ну не знаю, не знаю, – протянул Усыня, – я уже одного легендарного сегодня положил на сырую землю. Почему бы и еще одного не победить?
– Цыц ты, – шикнул на друга Дубыня.
– Да я шучу просто, – Усыня примирительно улыбнулся, – пойдем назад. У нас три победы уже, а у них только одна.
– А кто следующий?
– Микула сказал – на сегодня все. Тем, кто уже сражался, надо время, чтобы восстановиться. Завтра продолжим.
Глава 42
Старые не друзья
– Ну и чего ты там вытворял?
Микула размашистыми шагами приближался к шатру царя Мстислава. Святогор сидел на поваленном бревне, глядя на звездное небо. Был поздний вечер, но небо было чистым и безоблачным, редкое явление в этих местах. Святогор тяжело вздохнул и повернулся к нежданному гостю.
– О чем ты?
– А то ты не знаешь. Зачем ты Горыню так унизил? Он же ростом большой, а сам как ребенок.
– Ничего себе разговор, – удивился Святогор, – а его товарищу, что Илью в грязь уронил, ты такой вопрос задавал? Мне просто интересно.
– Вы богатыри, с вас другой спрос.
– А пес Даниила? Он же Федору ухо отгрыз. Ты где был вообще, куда смотрел?
– Я забыл это в правилах оговорить, – вздохнул Микула, – завтра обязательно скажу. Виноват. Но я свою вину признаю, а ты что?
– А я что? Я молодец. Побеждаю вот в турнире, для царя-батюшки.
– У вас уже трое выбыли, из них два богатыря. А ты о какой-то победе говоришь.
Святогор беззаботно хмыкнул и пожал плечами:
– Ты же понимаешь, что меня из этих противников никто не одолеет.
– Даниил убежден в обратном.
– Даниил твой подлость какую-то задумал.
– Чего это он мой?
– А чей?
– Свой он.
– Он против царя, и ты не «за». Вот и получается, что вы вместе.
– Да мне что царь, что князь, все едино, – начал повышать голос Микула, – я народу служу!
– А я – нет? Что, лучше стало без царя-то? Вот уже и Руси нету.
– Как это нету?
– А вот так вот: нету, и все. Какие-то тридевятые царства кругом. А где Русь? Нету.
– Царства-то – русские…
– Э, нет, брат Микула, тут только начни разделять… Так и Киев окажется не русским городом.
– Ты чего несешь? Киев – и не русский город?
– А вот так, будет какая-нибудь заграница. Поставят кордоны, скажут – все, русским людям сюда нельзя. Только с дозволения нашего короля или князя.
– Дурак ты, Святогор; как Киев может стать не русским, если из него вся Русь пошла?
– С Киевом я, может, и перегнул, но ты идею пойми: нам вместе надо быть. А символ этого нашего единства – это царь. Ты Мстислава видел же, как тебе впечатление?
– Хороший парень. Вроде бы.
– Мировой царь будет, попомни мое слово. Я его с детства учил. Учу, а сам боюсь, вдруг какая в нем гнильца проступит или жестокость. Но нет же, нет. Настоящий царь, не будь я Святогор.
– Не буду я лезть в эти ваши склоки. Что царь, что князь. Наша Василиса вообще в Белом королевстве теперь – поди узнай, что там у нее… Ставру она что-то писала, а мне – нет.
– Шут с ней, с Василисой: выиграем турнир – не будет никаких князей и разных царств, будет одна Русь и один царь.
– Пока что вы его проигрываете. Трое ваших выбыли против одного.
– Да кто там меня победит? Даже Вольгу никому из них не одолеть.
– Вот и Илья думал, что его не одолеют.
– Ты про Илью зря напомнил, – вздохнул Святогор, – он только с виду нормально держится, а я вижу, что стыдно ему и обидно. Шутка ли – богатырю проиграть схватку обычному человеку… Ты еще на меня сердишься. А я разве этого Горыню унижал?
– Унижал. Мог бы и дать ему посражаться для виду.
– Нет, подожди. – Святогор вскочил с места и повысил голос: – Я его калечил?
– Нет.
– Я его, может, в грязи валял? Или я его лежачего пинал? Нет?
– Да не в том дело…
– Да ты погоди, давай разберемся, – напирал Святогор, – я его просто аккуратно и не больно положил на землю.
– Да ты богатырь. Ты сильнее. Ты должен быть добрее, чем они. С тебя спрос-то другой. С Лютополка какой спрос, он злой и глупый.
– Ты просто ко мне придираешься, ну признай уже это. Лютополк, откусивший Федору ухо, – это нормально, а Святогор, который аккуратно, почти нежно положил соперника на землю, – это плохо. Ты себя сам послушай. Я ему, между прочим, себя дал ударить два раза. Было очень больно, ты же знаешь, что мы хоть крепкие люди, но боль-то чувствуем. Синяк показать? У меня весь бок горит от его дубины, это на людях я невозмутимо выгляжу.
– У тебя уже завтра все заживет.
– Ну и что? А Дмитрий вон перед Колываном как в благородство играл. Лежачего не бью, упавшего не добиваю… Доигрался. Нет, от меня такого не дождутся, мне красиво выглядеть не нужно: я здесь, чтобы турнир выиграть. Это ты любишь чистеньким остаться, запачкаться боишься.
– Это когда это я запачкаться боялся? – Микула искренне удивился.
– А то ты забыл… а я напомню, про десять батыров.
– Давай не будем.
– Нет, давай будем. Давай вспомним, как я звал тебя – Микула, пойдем, десять батыров в Степи собрались, набег готовят.
– Я же говорил и сейчас повторю: на чужую землю я не хожу с войной. Вот если враг приходит с войной к нам, разве я хоть раз уклонялся?
– Вот молодец. Чистенький. А батыры-то пришли к нам набегом, и пока ты собирался да шел, они уже вернулись назад в свою степь. А там, где они прошли, из детских головенок курганы сложенные остались. Вот очень мне в тот момент хотелось, чтобы ты рядом оказался. Чтобы вот этим отрубленным детским головкам рассказал бы, что не надо ходить на чужую землю, надо обязательно ждать, когда враг заявится. И только тогда, может быть, что-нибудь делать.
