Владимир Стрельников - Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта
Ну а я и Леха снова разговаривали с профессором и инженером.
– Нет, господа, вы не понимаете, что именно сделали. Да-да, именно все вы, начиная от ваших предков, переживших Катастрофу, и заканчивая вами, восстанавливающими величие цивилизации. Вы знаете, меня это поразило до глубины души – суметь пережить чудовищное бедствие и не быть отброшенными в каменный век. Ваши дирижабли, самолеты – это неимоверно, невозможно. Я уже не говорю про то, что вы освоили ближний, как вы его называете, космос. Спутники в околоземном пространстве, способные поразить астероиды-ракетоносцы на боевом дежурстве – это фантастика, это невероятно. Жюль Верн о таком даже не задумывался. – Слегка захмелевший профессор эмоционально взмахнул зажатым в руке стаканчиком из нержавейки.
– Ну, дальше этим будете заниматься и вы, Афанасий Илларионович, математика – она совершенно не изменилась за эти века, да и основы физики тоже.
Я усмехнулся, поджаривая кусок хлеба над углями. Охота что-то поесть жареного хлебца. Вообще, не мешало бы рыбу жарить в тесте, но на такую толпу – возня большая, так что просто в муке обваливали.
– Василий Ярославович, если насчет математики вы правы, то насчет физики я с вами категорически не соглашусь. – Ко мне профессор почему-то относился с немалым уважением. И все из-за того, что я бортстрелок на дирижабле. Проф ко всему летающему относился с немалым трепетом. – Столько всего нового, особенно электро- и ядерная физика. Гидро- и аэродинамика. Новые элементы, новые законы. За те времена, что прошли, сделано немало открытий. И мне придется самому учиться и учиться. Те же ваши приборы – компьютеры, например. Они меня ставят в тупик одним своим существованием. Нет, я научился ими пользоваться. Но вот программирование, устройство этого прибора – для меня загадка, и мне хочется ее разрешить.
– Хороший преподаватель и инженер учится всю жизнь, – хмыкнул Коломанский, пристраивая кусок хлеба рядом с моим. – Да и любой настоящий профи тоже, не важно, в какой сфере. Так что не переживайте. Насчет компов – поступите на курсы программирования, постепенно освоите. У вас ясная голова, профессор, вы точно справитесь. Тем более что там именно математика.
– Командир, ты просил сказать, когда киты появятся на горизонте. – Рядом со мной возник неупокой-политрук. – Они скоро будут около берега, можете посмотреть. Похоже, косяк планктона к берегу подошел, за ним киты плывут, и много.
– Спасибо. – Я поблагодарил своего подопечного и, встав, обратился к сотрапезникам: – Не хотите поглядеть на китовье стадо?
– Это было бы интересно! – кивнул профессор, проводив взглядом исчезающего призрака. – Знаете, Василий Ярославович, я никак не привыкну к тому, что вы способны договариваться с призраками. Нет, в принципе я допускал, что призраки существуют, слишком много было свидетельств, но вот так, воочию получить подтверждение существования замогильной жизни – это слишком серьезно.
– Не совсем правильно, Афанасий Илларионович. Мы считаем, что жизнь – это биологическое существование. То, как существуют неупокои, – это посмертие. После смерти биологического тела далеко не все обретают такое посмертие, как мои ветераны. Многие просто уходят на перерождение или в те субстанции, которые в религиях называют адом или раем. Кто-то становится нежитью, кто-то нелюдью. Знаете, после Катастрофы многие старые сказки вдруг стали явью. – Я поднял свою винтовку и забросил ее на плечо.
Кстати, то, что казакам и уланам оставили их оружие, здорово помогло. Да, винтовки и револьверы старые, дымнопороховые, но от этого они не стали менее смертоносными. Так что оказанное доверие иномиряне оценили.
– Ну, вам виднее, Василий Ярославович. Вы же ведьмак, это ваше поприще. – Профессор качнулся, вставая, и чуть придержался за стол.
– Василий не ведьмак. Точнее, его можно назвать ведьмаком, но это слово сейчас не используется. Он мощнейший некромант, может быть, один из самых сильных на континенте. И да, он может не только договариваться, но и эффективно бороться с агрессивными неупокоями, – поправил Леха, тоже вставая и поправляя ремень с кобурой. – Пойдемте, поглядим на китов. Ночью я их еще никогда не видел.
Зрелище было еще то, потрясающее по красоте и могучести, по-другому и не скажешь. Огромные, сверкающие под луной туши охотились, разевая огромные пасти и выбрасывая процеженную воду высокими фонтанами. Низкое уханье, свист, буханье, всплески. Обалденная картинка!
– Василий Ярославович, ваше предложение остается в силе? – придержал меня за рукав профессор на обратном пути. – Знаете, обдумав все, я решил согласиться. На Северо-Западе, как вы называете столицу и близлежащие земли, все будет слишком напоминать о прошлом. А у вас, в Предуралье, у меня просто начнется новая, очень интересная жизнь.
– Я рад, профессор! – кивнул я. Ну еще бы, профессор значился в старых справочниках как один из лучших преподавателей математики и физики в Санкт-Петербурге, и я совершенно не ожидал, что он примет предложение от нашего института. – Тогда завтра к вечеру будьте готовы. Нас довезут на гидросамолете до Старой Руссы. И вообще, будем добираться по воздуху, я же служу в Гражданском Воздушном Флоте. Не уверен, что нам повезет с дирижаблями, но на перекладных, почтовыми самолетами, вполне доберемся.
– Это замечательно! – Панфилов восторженно зажмурился. – Это то, о чем я боялся вас попросить!
– Зря, Афанасий Илларионович. – Я усмехнулся и начал собирать решетки. Нужно их сдать старому татарину, точнее, отнести на склад. Просто положим около дверей, завхоза сейчас точно нет, уже два часа после полуночи. Но и бросать так не стоит, кто его знает, как жизнь повернется. Не стоит портить отношения с хорошим дядькой. – Воздушные перелеты часть нашей жизни, будьте готовы к этому. Да и вообще, частный самолет – это недешево, но вполне возможно. А уж купить билет на самолет местных рейсов или на дальний рейс на дирижабле – вообще никаких проблем. Но если честно, то я думал, что вы останетесь со Знаменским, профессор.
– Нет, – отрицательно мотнул головой Панфилов, присаживаясь на грубую скамью. – Он хочет, очень хочет вернуться домой. Настолько, что готов поступить в НИИ Иномирья и работать в экспедициях. И знаете, я думаю, что так будет лучше. У Самсона Тимофеевича светлая голова, он молод, силен и приложит все усилия для достижения своей цели.
– Хм. – Я кивнул молодым казакам, которые подняли решетки и понесли их к складам. – Тогда передайте ему вот эту записку.
И я, вытащив из кармана куртки блокнот и ручку, быстро написал десяток строк. Сложив лист пополам, отложил его в сторону, на новом листе написал координаты, указал местные ориентиры, нарисовал кроки.
– Если он хочет попробовать связаться со своими, то пусть съездит сюда. Это около развалин Москвы, в районе Сергиева Посада. Именно сюда, здесь живет старый лис-оборотень. Эти создания умеют ходить между мирами, не все, но этот старик может. Он и пришел откуда-то из-за Грани, как и вы. Я как-то спас его от очень сильного неупокоя и отпустил. Так что он может помочь. Хоть весточку передаст, и то дело. – Я протянул записку и карту удивленному профессору. – Разумеется, это очень опасно, Подмосковье вообще один из самых опасных регионов в нашем мире. Ну, на нашей территории, естественно.
27 сентября 2241 года, понедельник
Ростов-на-Синей
Сара Кедмина
Поздним вечером Сара, недавно пришедшая со службы, надела на себя теплый свитер и с кружкой крепкого чая уселась на крытой веранде на свою любимую скамью-качалку. Она долго сидела, понемногу отпивая горячий чай, и молча смотрела на четко отпечатавшиеся на фоне звездного неба горы за городом.
– Сидишь, дочка? О чем мечтаешь? – Кедмин-старший вышел на веранду, держа в руке стакан с местным вискарем. Пара американцев, когда-то давно переехавших в эти места, организовала свою фабрику, и их потомки обеспечивали выпивкой немало желающих.
– Думаю, пап. Варька отличная девчонка, мы с ней породнились, но как мы с Василием жить будем? Знаешь, пап, мне порой страшно, хотя я и очень замуж хочу. – Сара смущенно глянула на отца.
– Уж замуж невтерпеж… – усмехнулся отец, усаживаясь на скамью рядом с дочерью и обнимая ее. – Василий – отличный парень. Умный, сильный, когда надо – жесткий. Но к своим всегда добрый. А Варя… знаешь ли ты, что она не просто менталистка? Нет? Ее без разговоров приняли на работу с малышами потому, что она пестунья. А теперь подумай о том, как тебе повезло, что твоя названая сестрица пестунья. Ведь это снимает если не все, то большинство проблем с вашими будущими детишками. Которые, как ты сама понимаешь, будут одаренными, и, скорее всего, очень сильно одаренными. Подумай об этом, дочка, и не бойся. Мы с мамой всегда поможем. Да и мать Василия, если надо, быстро мозги ему вправит, Анастасия правильная женщина. А пока просто отдыхай. – Кедмин чмокнул дочку в макушку и, одним глотком допив виски, встал с качалки. Поглядел на осенний лес, пробормотал: «Унылая пора, очей очарованье…» – и зашел в дом.
