Иар Эльтеррус - Только мы

В мире происходило то же, что и в России, разве что пока в меньших масштабах. Или же правительства просто занижали число исчезнувших, что было вполне возможно.

Новицкий читал бесчисленные сводки и горько улыбался – ситуация становилась все безнадежнее с каждым днем. Впрочем, он все чаще задавал себе вопрос: «Для кого безнадежнее?» И не знал, что ответить. Для остающихся? Да. Для уходящих? Вряд ли. Узнать бы еще только куда они уходят. Но этого, скорее всего, ему знать не дано. Если уж старый друг, отставной безногий майор, с которым вместе воевали в Чечне, не сумел ничего объяснить и поспешно уковылял на своих костылях в загоревшуюся стальным светом стену, помахав полковнику на прощание. Это ножом резануло по сердцу.

– Прав был Патриарх, чтоб ему… – прошептал Новицкий пересохшими губами. – Лучшие уходят… Лучшие! Господи, неужто все? Неужто мы такие подонки, что нас даже пожалеть нельзя?..

И сам понимал, что вопрос риторический, да и не ощущал больше связи с теми, кто ради своей выгоды превратил мир в кошмар. Они сами виноваты в том, что с ними произойдет – и жалеть их действительно нельзя. Но остальные-то? Они в чем виноваты? Полковник удивлялся не свойственным ему мыслям и не замечал, что в его глазах все чаще вспыхивают серо-стальные искорки – в зеркало смотреться был не приучен, разве что когда брился.

Он встал и прошелся по кабинету. Домой возвращаться смысла не было, его там никто не ждал – жена ушла еще в девяносто восьмом, сразу после кризиса, когда Новицкий разом лишился всех своих невеликих сбережений, сказав, что ей надоело жить с неудачником. С тех пор он отдавал все свои время и силы службе, она стала для него жизнью. Потому, наверное, и достиг чего-то, хотя теперь все эти достижения казались попросту жалкими. Вспомнив наполненные детской радостью глаза безногого майора, в последний раз смотревшего на него перед тем, как уйти в стену, полковник светло улыбнулся. Счастья тебе, дружище, где бы ты сейчас ни был!

– Вы хотели поговорить? – внезапно раздался за спиной чей-то смутно знакомый голос.

Новицкий, зная, что кабинете никого не должно быть, резко обернулся, хватаясь за кобуру, но тут же отдернул руку – перед ним стоял Михаил Лазарев. Он выглядел взъерошенным и усталым, но довольным, словно только что сбросил с плеч какую-то тяжесть.

– Хотел… – глухо выдавил полковник. – Хотя теперь уже не знаю, есть ли смысл…

– Есть, – возразил гляциолог. – Вот теперь как раз есть. А раньше не было.

– Почему?

– Вы бы просто не поняли, не захотели задуматься над моими словами.

– Наверное, вы правы, – вынужденно признал Новицкий, садясь. – Не хотите выпить?

– Не откажусь, – едва заметно улыбнулся Лазарев.

Полковник достал из тумбы стола початую бутылку коньяка и наполнил два граненых стакана. Пододвинул один гостю и отхлебнул глоток из второго. Тот последовал его примеру, а затем задумчиво посмотрел Новицкому, казалось, в самую душу.

– Я хотел бы понять, кто вы, – наконец нарушил молчание полковник. – Крысы, бегущие с корабля? Предатели? Или что-то другое?

– Вы сами выбросили нас на обочину жизни, так чего же вы от нас хотите? – насмешливо бросил гляциолог. – У нас не осталось другого выхода, кроме как уйти. Помните слова Патриарха?

– А вы откуда о них знаете?! – насторожился Новицкий.

– Так ли уж это важно, откуда? – отмахнулся Лазарев. – Знаю, поверьте. Так вот, раньше мы были востребованы, я имею в виду имперское и советское время, тогда у нас был хотя бы какой-то шанс что-то сделать в жизни – не для себя, как вы понимаете. А затем… – он поморщился. – Да что мне вам рассказывать, а то вы не знаете о том, что стало. У мира был шанс, и этот шанс звался Россией, но мы его бездарно упустили, позволив навязать себе изначально чуждый нам звериный эгоизм, когда каждый только за себя. В лучшем случае, за свою семью, но это уже неважно. Так почему те, кто не захотел становиться бездушным, должны отвечать за тех, кто поддался соблазну? Творец дал людям право выбора, но и ответственность за свой выбор тоже. Почему вы считаете, что отвечать за свои преступления должен не преступник, а кто-то другой?

– Я так не считаю! – возмутился полковник. – Но объясните мне, почему кое-кто все же находил себя? Шел в армию, в искусство или куда еще! Почему же большинство подалось в неформалы, которые не приносили обществу никакой пользы?!

– А потому, что нам слишком противно постоянно сталкиваться с дерьмом, с миром, где все покупается и продается! – жестко отрезал гляциолог. – Мы пытались донести до людей хоть что-то, но нас никто не слушал! Нас объявляли сумасшедшими или просто игнорировали, продолжая рвать и хапать любой ценой. Неужели же никому не приходило в голову, что в могилу с собой ничего из нахапанного не унесешь?! И Богу не предъявишь счет в банке!

Его слова больно ударили Новицкого, он сам все это понимал, но сжимал зубы и терпел, искренне считая, что служит Родине, что это его долг, а кто там у власти – неважно. Возможно потому, что в верхах знали о его обостренном чувстве долга, ему и доверили фактически руководство страной во время этого страшного кризиса. Но полковник видел, что творится вокруг, вот только ничего не мог противопоставить этому. На его памяти тех, кто пытался бороться с системой, просто давили, походя давили. Вот он и старался сделать на своем месте хоть что-нибудь. И делал!

– Хорошо, пусть так… – глухо сказал Новицкий. – Но неужели в нашем мире ничего хорошего нет? Ведь неправда же! Сколько прекрасного создано! Какие книги и какая музыка написаны! Какие люди жили! И что, все напрасно?..

– Главное ведь не созданное, а человеческие души, – грустно ответил гляциолог. – А они сейчас превратились в такое…

Он поежился и добавил:

– Смотрите, как выглядит ноосфера Земли!

Перед внутренним взором Новицкого появился вращающийся туманный шар, на котором смутно виднелись очертания материков. А затем этот шар затянуло что-то настолько омерзительное, что для описания не нашлось бы слов ни в одном из языков мира. Это нечто проникало всюду, везде протягивало свои щупальца, от одного вида которых полковника передергивало. Земля начала судорожно биться, но нечто не отпускало ее, все плотнее сжимая в своих жутких объятиях. И наконец несчастный мир не выдержал и закричал от боли, этот пронзительный неслышный крик так шарахнул по нервам, что Новицкий сам едва не вскрикнул, сдержавшись только крайним напряжением воли.

– Что это было?! – ошалело прохрипел он.

– Это так Земля кричит в последние годы! – движением руки Лазарев погасил изображение и снова отпил коньяка. – Глотните тоже, вам сейчас нужно.

Полковник послушно опустошил стакан, не почувствовав вкуса, а затем требовательно уставился на гляциолога.

– Думаете, никто не услышал этот крик? – глухо спросил тот. – Думаете, Земля одинока? Ни в коем случае! Она связана с другими мирами, и они тоже ощущают весь этот ужас…

Он укоризненно покачал головой и продолжил:

– Но нам попытались помочь, дали еще один, на сей раз – последний шанс. И это – ясноглазые дети. А что мы сделали? Вам напомнить случившееся в Саудовской Аравии? Или ваши же попытки собрать всех ясноглазых в специнтернатах?

– Не надо мне этого напоминать… – перекосило Новицкого. – И что теперь?.. Все кончено?

– Думаю, этот мир мог ждать огненный шторм, – как-то странно посмотрел на него Лазарев. – Одновременно возникли бы тысячи вулканов, и планета очистила бы себя от причиняющих ей боль. Именно это мы пытаемся предотвратить, – в его голосе появилась укоризна. – А вы за нами охоту устроили…

– Так неужели нельзя было объяснить?!! – взорвался полковник. – Мы бы помогли всем, чем только можно, а не мешали! Мы же думали, что вы срываете печати Апокалипсиса! И готовы были на все, чтобы этого не допустить!

– А вы нас послушали бы? – скептически посмотрел на него гляциолог. – Вы поверили бы мне? Молчите? Вот-вот…

– Не поверил бы… – опустил голову Новицкий. – Но хотя бы попытался проверить.

– Каким образом? – поставил его в тупик этим вопросом Лазарев. – Ведь мои слова рушат саму основу, на которой стоит цивилизация потребления. Поймите, она тупиковая, у нее нет будущего! Впрочем, бывает, что такая псевдоцивилизация выбирается из колыбели, но ничем хорошим это никогда не кончалось. Дело в том, что социум или становится не конкурентным, или гибнет – третьего не дано. Тысячи пророков разных религий и народов пытались донести до людей казалось бы простую истину – не делай другому того, чего не хочешь получить сам! Неужели это так сложно? Но люди продолжали идти по головам друг друга, чтобы безнаказанно хапать. И вот вам результат!

– Каков же итог?.. – с трудом заставил себя казаться спокойным полковник.

– Пока трудно сказать, – пожал плечами гляциолог. – Есть несколько вариантов. Мы потому так и спешим инициировать всех, кто способен уйти, что не уверены успеем ли. А если не успеем и не сможем сорвать печати – да, мы именно срываем печати, только не с целью уничтожить мир, а с целью дать ему хоть какой-то шанс – то может сработать худший вариант.