Лариса Кириллина - Принцессы возвращаются домой
Только с тех пор она втайне присвоила себе это красивое имя – Эвлалия, и порой возвращалась к мысли о том, что она – потерявшаяся принцесса…
146
В середине острова возвышалась огромная, почти чёрная, ель.
У её подножья было маленькое, совершенное круглое, болотце с неподвижной водой, не тревожимой даже росчерками жучков-водомерок.
А под елью стоял глубокий старик с седой бородой, в серебристом длинном наряде и с серебряным посохом. Рядом с ним сидел рыжий кот – Ляля точно знала теперь, что это вовсе не Кеша, а помощник архимага Гронта, царственный Артаксеркс.
– Добрый вечер, принцесса, – приветствовал её архимаг.
– Добрый вечер. Но я не принцесса, – возразила она.
– Ты уверена?
– Да.
– И никогда не пожалеешь об этих словах?
Ляля немного помедлила, прежде чем ответить.
Маг сделал взмах тонкой палочкой, и поверхность болотца отразила не тёмную зелень и не вечернее московское небо, а городок с черепичными крышами и кривыми мощёными улочками, высокий холм с королевским дворцом, где можно было различить даже окошко спальни принцессы и белых голубей, копошившихся на подоконнике…
– Нет, – сказала решительно Ляля.
– Почему? – усмехнулся архимаг. – Надоело? Боишься не справиться?
– Я люблю своих маму и папу.
– Они будут с тобой не всегда.
– Так тем более.
– Воля твоя. Выбор, собственно, был уже сделан. Я лишь хотел ещё раз убедиться, что всё было правильно.
– А зачем вы это затеяли?
– Если ты не принцесса, то я тебе отвечать не обязан. То – сугубо наши дела. Можешь думать, что то новогоднее приключение было шуткой. Маги тоже любят шутить.
– А вы знаете, что принцесса стала драконом?
– Она всегда им была. Как и всякая, в ком течёт кровь Крылатого Вестника.
– Он был… не человек?
– Не совсем человек. Как и та, кого называют Святою Праматерью. Их потомица родилась из яйца. Но про это впоследствии избегали рассказывать. Знали только, что способности к магии передаются в королевском роду лишь от матери к дочери. У принцессы они оказались, похоже, чрезмерно сильны, потому что король Вассиан тоже внёс свою лепту: он не маг, но по сути – неукротимый дракон, и ему было невыносимо в дворцовых стенах…
– Что же будет с Мидонией?
– Тебя это не должно волновать.
– Но всё же?..
– А как ты сама полагаешь?
– Я думаю… если она настоящая, то… страны не исчезают – они, как и люди, могут стать другими, сменить имена и правителей… У каждой, как у человека, своя судьба.
– Ты, я вижу, неплохо учила историю.
– Да. Мне нравится узнавать про другие эпохи и страны. Но жить я намерена здесь и сейчас.
– Хочешь, я напоследок покажу тебе твоё будущее?..
Ляля едва поборола искушение посмотреть на болотную гладь.
– Нет, спасибо, – сказала она. – Или жить будет неинтересно.
– Что же, и этот экзамен ты выдержала, – усмехнулся маг. – Ты свободна, Эвлалия!
– Ляля. Клавдия.
– Мне лучше знать, кто есть кто, ибо я имею дело не с оболочками – с сущностями…
Постепенно из окружавшей их тишины начали проступать отдельные звуки: слабый шелест ивовых веток и нежный звон осиновых листьев, крик кукушки, посвисты зябликов, смутные обрывки весёлых мелодий, приглушённые девичьи взвизги…
– Прощай, и будь счастлива, – улыбнулся ей архимаг. – Наша сказка подходит к концу. Больше мы никогда не увидимся.
– Что ж, прощайте, – кивнула она. – Хорошо, что вы всё-таки были. И тогда, и сейчас.
– Артаксеркс, проводите Её высочество, – попросил архимаг кота.
– Извините, а кот Родиона – он тоже магический? – спросила Ляля.
– Немагических котов не бывает, – ответил вдруг Артаксеркс. – Пойдёмте, принцесса, Вас ждут, а у нас с архимагом ещё много дел на сегодня. Он отбывает из этого мира навеки, и нужно распутать все нити судеб, чтоб они его не удерживали.
Музыка стала громче, голоса на пруду отчётливей, а сквозь заросли показалась лодка, колыхавшаяся под сенью склонившейся ивы.
– Дальше я не пойду, – сказал Артаксеркс. – Прощайте, Ваше высочество. Рад был Вас повидать ещё раз. Передайте привет и поклон моему сиятельному кузену.
– Вы… в родстве с Ке… Ксерксом?
– Все цари между собою в родстве. Вам бы надо знать из истории, – фыркнул кот. – Прощайте, принцесса!
Он подал ей лапу, и она бережно пожала её.
Кот исчез.
147
«Ну, что?» – спросила Екатерина Витальевна.
«Он взобрался на дерево», – сочинила мгновенно Ляля.
«Ладно, пусть посидит! Надоест – кто-нибудь его подберёт и доставит на берег», – сказал Василий Петрович. – «Прыгай в лодку, Ляля, а то нас застукают!»…
Она прыгнула, опираясь на сильную папину руку.
Села на корму.
И… заплакала. Как ребёнок: беззвучно, но с потоками слёз.
«Что ты, детка, из-за кота?» – удивился отец. – «Выше нос! Принцессы не плачут!»…
«Пусть поплачет», – сказала Екатерина Витальевна. – «Нам, девочкам, иногда это нужно. День-то в жизни какой!»…
148
Войдя в квартиру, чтобы переодеться, Наташа столкнулась с удручённо-взволнованной матерью.
– Наконец-то! А я уже собиралась тебя разыскивать! – сказала Аэлита Касимовна.
– Мама, в чём дело? Время – всего лишь начало девятого.
– Вот, едва ты ушла, принесли телеграмму… Дедушка твой в больнице, очень плох, он хочет видеть всех нас…
– Что с ним?
– Не знаю. Вряд ли он давал телеграмму сам – вероятно, упросил медсестру или соседку. Если он в реанимации, то с ним так просто не свяжешься – с мобильниками туда не пускают. А телеграмма нужна, чтобы продали без очереди билеты.
– Заказывай. Вылетаем, как только сможем собраться.
– А… папа?..
– Я сейчас еду с Родионом и Лапушкиным к фургону, чтобы вытащить его из этой истории. Надеюсь, вернёмся вместе.
– Когда?
– В лучшем случае – через пару часов. В худшем – возможно, к рассвету. Сейчас я пошлю ему сообщение. Кстати, дай телеграмму, я её отсканирую – она может сильно помочь.
– Я сама, ты пока переодевайся…
Через двадцать минут Наташа уже сидела в машине рядом с Николаем Евгеньевичем. Они вместе заехали за Родионом, который ждал их с тяжёлой сумкой внизу, у подъезда.
Когда он втаскивал переноску на заднее сиденье, из дома вышла Октябрина Иванна с собачкой – чёрненьким пудельком.
«Познакомься, Родинька, это – моя Мальвина!», – с сияющим видом заявила толстушка.
Родион сказал – «Поздравляю. Очень хорошенькая. Извините. Спешу» – и нырнул в салон.
Коробочка с черепахой перекочевала на колени Наташе.
«Знал бы маг», – усмехнулся Родион, – «что он покоится на коленях у Гронта»…
149
Когда они подъезжали к штрафной стоянке, небо над городом начало меркнуть и затягиваться предгрозовой чернотой.
Непонятная сонная одурь овладела охранниками. Они вяло взглянули на удостоверение Николая Евгеньевича и равнодушно открыли ворота.
– Командир, а когда заберут-то эту шарагу? – поинтересовался главный. – Надоела уже!…
– Вероятно, завтра, – ответил Лапушкин. – Для того мы и здесь.
– А девушка и молодой человек – тоже ваши сотрудники?
– Свидетели. И участники следственного эксперимента. А в коробке и сумке – наш реквизит.
– Понятно… Ну, снимаем печати?…
– Снимаем. Спасибо, больше ваша помощь не требуется. Разве что… если фургон обесточен, присоедините к сети.
Совершенно не желая быть замешанным в уголовное дело и ходить потом в суд, охранник молча сделал, что ему было велено, и скрылся в сторожке.
Путь в фургон был открыт.
Там с последнего визита Николая Евгеньевича всё осталось по-прежнему. На старые, а вдобавок искажающие, зеркала никто не польстился. Занавесочка у монитора была порвана во время схватки с озверевшим Асканием. Вонь немного ослабла, но всё-таки чувствовалась.
– Наташа, зажгите, пожалуйста, свечи – попросил Николай Евгеньевич.
Как заправская ведьма, она вынула из пакета несколько плоских свечей, расставила их на полу и зажгла.
Обстановка с мерцающими свечами, отражёнными в кривых зеркалах, сразу сала таинственной.
– Выпускаем животных, – скомандовал Лапушкин.
Родион расстегнул молнию на переноске и вызволил Кешку, а Наташа вытащила из коробки черепаху.
– Кеша, будь начеку, – приказал Родион. – При попытке к бегству – хватай.
Кот заухмылялся в усы, будто понял.
– Начинаем? – обратился к спутникам Николай Евгеньевич. – Все готовы?..
При затаённом дыхании всех остальных, Лапушкин обратился к неподвижно лежавшей в кругу свечей черепахе:
– Маг Асканий! Мы знаем, кто вы. И могли бы навеки оставить вас в этом виде. Но мы, посовещавшись, решили вернуть вам человеческий облик с тем условием, что вы никогда не явитесь больше в наш мир. Так сказать, депортировать вас без права возврата.
