Анна Кувайкова - Мантикора и Дракон. Эпизод II
– Мама! Мамочка… Мама!
«Мама… Не умирай, слышишь! Мама! Всё будет хорошо…»
Вскочив, оттолкнулась от края и прыгнула вниз, не обращая внимания на расстояние и то, что там уже полыхал пожар. Удар о землю отозвался новой порцией боли, но она прошла мимо меня. И прежде чем хоть что-то смогло меня остановить, бросилась вперёд, не разбирая дороги. Не замечая, что бегу по догорающим трупам.
Крик не умолкал. В какой-то момент показалось, что не выдержу его давления, отступлю. Но, свернув в очередной проулок, налетела на невидимую стену, столкнувшись взглядом с мальчишкой, смотревшим на меня круглыми, стеклянными от страха глазами.
Совсем ещё малыш, по виду едва ли старше Рагдэна. Серые глаза безразлично смотрят на застывшую над телом женщины с разодранной грудной клеткой Ниилу. Та раскинула крылья и глухо рычала, скалясь в сумасшедшей улыбке.
Мальчишка, раскачиваясь из стороны в сторону, плакал, глотая слёзы, стекающие по щекам, измазанным сажей. Его побелевшие губы шептали одно-единственное слово:
– Мама… Мама… Мама…
«Мама… Вставай! Вставай, слышишь?! Мама!..»
Время остановилось. Я стояла и видела, как медленно поднимается рука Ниилы с зажатым в окровавленных пальцах ятаганом. Я слышала свист лезвия, как масло разрезающего податливую человеческую плоть. Я представила, как замертво падает маленький мальчик, едва ли старше моего собственного сына…
Представила, да… Но не могла допустить!
На ходу сплетая печать, бросилась вперёд, за доли секунды преодолев разделяющее нас расстояние. Перехватив занесённую руку, второй ударила в ответ, в солнечное сплетение. Заряд прошил Ниилу, выгибая стройное тело под немыслимыми углами. Причинять ей боль было неприятно, но иначе остановить её не было никакой возможности. Думаю, она простит меня. Когда придёт в себя.
– Шентин! – рявкнула, склонившись над погибшей женщиной. Этот дракон услышит в любом случае. Да и вряд ли он далеко от Ниилы ушёл.
Быстрая диагностика показала, что она мертва уже минут десять и на ней не чувствуется остатков магии льда или эрханов. Возможно, Ниила и не виновата в том, что случилось с этой несчастной. Только кому от этого легче?
Перед глазами на мгновение всё потемнело, по позвоночнику прошла огненная волна. Я глухо простонала. Ещё немного, потерпеть ещё чуть-чуть…
Сначала нужно вытащить отсюда мальчишку и эту парочку, а затем уже позволять перерождению начать свой ход.
– Корана? – Голос ледяного дракона отвлёк от мыслей.
Выпрямившись, посмотрела в холодные, полные весёлого безумия глаза полукровки. Вот уж точно кто не испытывает никакого сожаления о случившемся и наслаждается процессом чужой смерти вовсю.
– Забирай Ниилу и мальчишку, – кивком указала на малыша, продолжавшего качаться из стороны в сторону. – Уходите отсюда.
– А ты? – На мгновение парень нахмурился, словно пытался что-то просчитать. – Тебе не выжить.
– Уходите, живо! – повысила голос. По телу прошла крупная дрожь, скопившись жгучим островом в районе грудной клетки. Чертыхнувшись, сложила несколько печатей, бросив их в Шентина, Ниилу и мальчишку. – Пошли вон!
Пространственные заклинания всегда получались с пятого на десятое. Но в этот раз сработали безупречно, выкинув троицу за пределы огненного кольца. Надеюсь, у них хватит мозгов не соваться за мной…
Упав на колени, вцепилась скрюченными от боли пальцами в мостовую, скребя по ней и оставляя кровавые следы. По венам тёк расплавленный металл, сжигая нервные окончания. Внутренности наполнились свинцовой тяжестью, на языке появился привкус горькой полыни, привкус собственной крови. Белые волосы ореолом окружили склонённое лицо. Огонь подобрался так близко, что его жар начал плавить маску, втравливая прочный материал в кожу на лице. Одежда тлела, оголяя доспех, но и тот долго не продержался.
Закричала, не сдерживаясь, изгибаясь под ломаными углами. Какая-то часть отчётливо видела, как рвутся нити-связи, окутывающие меня, как душа разлетается на тысячи осколков, больно раня изнутри.
Рухнув на землю, повернулась лицом вверх, чувствуя, как текут кровавые слёзы. Я смотрела в бездонное тёмное небо, изуродованное яркими языками пламени, и кричала, корчась под напором мучений, на которые меня обрёк проклятый геном Матери Земли…
А частица сознания мимоходом отмечала изменения, видя всё со стороны, чётко отмеряя оставшееся мне время. Если я и переживу это перерождение, выбраться из центра устроенного мною же ада не получится. Ирония судьбы…
Хрупкое тело билось в судорогах, изгибаясь под немыслимыми углами. Рот кривился в беззвучном крике, широко распахнутые глаза смотрели неотрывно на мерцающие звёзды, не замечая, как из уголка стекают кроваво-красные слёзы, оставляя дорожки на белоснежном полотне маски.
С тихим звуком лопнул доспех, разлетевшись в разные стороны. Изогнувшись, она издала последний крик, прежде чем навсегда оказаться в объятиях пламени, словно голодный зверь подъедающего всё на своём пути. Последний взмах руки – и по остаткам почерневшей мостовой покатилось золотое кольцо с гравировкой в виде дракона.
Всё проходит… И магическое пламя, исчерпав заложенную в печати энергию, погасло, оставив выжженную землю и остовы домов с почерневшими от огня костями тех, кто в них когда-то жил. Сухой ветер разносил облака пепла по округе.
Никто не выжил. Миоус, город гильдии игроков, прекратил своё существование, поглотив и того, кто решил, что может вершить судьбы других, оставив болтаться нелепый обугленный скелет на рухнувшей части башни.
Где-то на пепелище послышался то ли плач, то ли стон, но его скрыл крик ночных птиц и карканье воронов, слетевшихся на аромат жареного мяса. На мгновение чья-то огромная тень закрыла яркий лик луны, но вскоре исчезла, позволив небесному светилу озарять мёртвую пустыню там, где так недавно жизнь ещё била ключом.
Сеш’ъяр Реес’хат
Что-то было не так. Сидя в своём кабинете, я пытался сосредоточиться на работе, но что-то, на самой грани восприятия, тревожно звенело, отвлекая внимание. Определить, важно это или не стоит внимания, не получалось. Только нехорошее предчувствие не отпускало, и мысли, как назло, раз за разом возвращались к Коране, так и не приславшей больше ни одной весточки.
Устало потёр глаза. Корана будто исчезла, перестала существовать за какой-то несчастный миг. И хотя нити, связывающие нас, никуда не делись, всё, что получалось узнать, – только то, что любимая жива и относительно здорова. Как-то связаться с ней не получалось, и приходилось томиться в неведении. А в этом мире нет ничего хуже неизвестности, когда речь идёт о твоей паре.
Ещё раз вздохнув, перевёл взгляд на фолиант, лежащий на столе. Та самая работа о Древних, столь фанатично разыскиваемая мной по всей Аранелле. Правда, открыть её можно при наличии второй части трактата, которую ещё не скоро удастся подержать в руках. И хотелось бы верить, что странное волнение связано именно с невозможностью прочесть желанный текст…
Да только тоненький голос в глубине души говорил: «Врёшь». И подкидывал такие дорогие сердцу образы. Один за другим. Заставляя внутренности переворачиваться от невозможности быть рядом, помочь, поддержать, просто увидеть или, да смилостивятся Хранители, прикоснуться.
Бездействие убивает. Медленно, но верно, порождая нелепые фантомы, пугающе реальные и оттого ещё более неприятные. С моей драгоценной Равной в главной роли.
Самое страшное, что она закрылась не только от меня. Это уж как-нибудь пережил бы, знал, на что иду, связывая свою жизнь с ней навсегда. Но Кора не откликалась на зов мышонка. Рагдэн который день как в воду опущенный ходит. Даже на привычную язвительность Ариатара перестал реагировать. И только когда рядом Саминэ или Аэрис, сын оживал, пусть ненадолго.
В них он видел черты той, по которой так отчаянно скучали оба дракона. Толку-то, что один из них магистр, директор Академии и глава гильдии? Старый чешуйчатый ящер сам изводил себя тоской и отчаянно скрёбся изнутри, порываясь отправиться на поиски любимой.
Кстати, может, забрать Рагдэна и немного полетать? Размять свои косточки и порадовать мелкое солнышко?
Довольно кивнув самому себе, встал из-за стола, собираясь найти сына. Замешкался всего на пару секунд, убирая ценную книгу на полку стеллажа.
Волна боли, необъяснимой и сильной, прошила всё существо. Она была так велика, что закусил губу до крови, силясь не закричать. А затем пришли паника. Страх. Ненависть. Чужие эмоции, смешанные с моим волнением и непониманием, многократно усиленные. Словно отразившиеся от тысячи невидимых зеркал.
Покачнулся. На одной банальной силе воли удержался, чтобы не упасть. Сознание вдруг стало кристально ясным, а понимание случившегося заставило сердце остановиться, срывая с губ отчаянный, невыносимо громкий крик, переходящий в рёв.
