Денис Новожилов - Тридевятое царство. Удар Святогора
– А я бы хорошим был царем, уж точно лучше, чем этот пузан Василий. – Видя неодобрительный взгляд товарища, Финист весело рассмеялся. – Да шучу я, Колываша, просто шучу. А все же я в себе чувствую какое-то предназначение. Вот не зря я на свет родился, помяни мое слово. Царем, конечно, мне не стать, родом не вышел, но воеводой точно буду всего войска, а глядишь – и князем каким.
– Ты можешь, – спокойно ответил Колыван, продолжая натачивать меч, и без того уже острый; он уже привык к тому, что его друг – человек особенный. Воинство Руси проигрывало войну степному войску Тугарина Змея, и ни Святогор, ни Илья Муромец, ни Микула ничего не могли сделать. Только молодой воевода Финист раз за разом одерживал верх. Вначале небольшими отрядами, а недавно во главе полутора полков нанес серьезное поражение одному из туменов. Князья тут же ухватились за успехи молодого воеводы и буквально заставили царя выделить Финисту меч-кладенец. Сейчас уже три полка за спиной, а где-то там, за рекой и лесом, два степных тумена разоряют русские села. Завтра должен быть бой, будет очень жарко. А только ни Колыван, ни ратники войска не сомневались в победе. Было в Финисте что-то такое, его просто нельзя было не любить. И весел, и добр, и справедлив. Если уж и сходились в ком-то все человеческие достоинства, какие ни есть на земле, так это в нем. И Святогор хочет, чтобы Колыван поверил, будто такой человек мог заговор устроить и тайком послать степняков царя убить… Нет, даже если бы и измыслил Финист царя извести, сам взял бы меч в руки. Вот такой, как Кощей, наверняка мог бы. Тоже тип еще тот… Нет, войсками он управляет хорошо и в бою действует решительно, но какой же он все-таки неприятный тип! Лысый, бледный, глазами так и зыркает. Упрямый как осел. Тогда они еще были все вместе…
Кто тогда мог подумать, что именно Кощей одолеет Финиста? Если бы Колывану подобное сказали, не поверил бы никогда. А только от пламени змея на Калиновом поле немного кто уберегся…
Колыван вспомнил другой свой разговор с Финистом как раз перед походом на Кощеево царство.
– Дался нам этот Кощей, – убеждал друга Колыван, – ну сидит на краю державы, со степняками воюет. Берендеев прогнал – так это их берендейское дело, не наше.
– Не понимаешь ты, – вздохнул Финист тяжело, – и Кощей не понимает. Ему лишь бы головы рубить и мстить. А надо державу отстраивать. Сходили в ответный набег на степняков? Сходили. Победили? Победили. Кощей же не понимает, что Великая степь сейчас как сытый медведь в берлоге, что наелся до отвалу и не хочет драться. Вот это нам шанс и дает: пока они драться не хотят, надо державу в достойный вид привести. Кругом же разорение сплошное, сколько деревень подчистую сожгли и вырезали, города в руинах. А войско сейчас – только тень былого. А богатыри? Святогор ранен в своих горах, Муромец с друзьями изранены, Микула в чужие земли не ходит воевать, Вольга куда-то пропал. Кому воевать? Ты да Ставр, два богатыря осталось. А ведь молодежь подрастает, Еруслан, Иван, Михаил Поток. Это сейчас они дети сущие, а лет через десять что будет? Может так случиться, что у нас три новых Святогора появятся. Или три Микулы. Вот где сила будет! Вот тогда и придет время со степняками столкнуться. Ты хоть это понимаешь?
– Да вроде да, – пожал плечами Колыван, – только сомневаюсь я, что из детишек новый Микула выйдет. Слабенькие они. Дабог уже в колыбели мог подковы гнуть, Микула в семь лет леших побеждал.
– Ну не станут новыми Микулами, так станут новыми Муромцами и Добрынями. Дай детишкам шанс, не руби сплеча. Я же не о том говорю. Вот ты понимаешь, что не стоит степняков сейчас злить, а Кощей – нет. Он тычет и тычет острой палкой в спящего медведя. А медведь этот может и проснуться. Он разозлится и забудет о том, что сыт и не хочет драться. Вылезет и разорвет дурака в клочья. И нас вместе с ним, потому что как ни крути, а это бывший наш воевода. Вот сейчас самое время эту проблему решить. Сил у Кощея почти не осталось, пойдем и попробуем убедить. Ну а упрется, так пусть на себя пеняет.
Тогда они еще не знали, что бывший соратник для них приготовил. Никто и не думал, что так все может обернуться.
Аленушка изнывала уже с самого утра, вилась как волчок, не находя себе места. Взглянет кто – обычная девчонка, и не скажешь, что великая княгиня.
– Идут, идут твои здоровяки, – успокоил ее Баюн, – я уже чую их.
– Да где же, где?
– Говорю же, рядом.
Из-за холма появились три силуэта: два огромных и третий поменьше. Гиганты шли на зов княгини, верные своему слову.
– Горыня! Дубыня! Усыня!
Аленушка радостно кинулась навстречу путникам, как только они приблизились.
– Да чего там… – растроганно произнес Горыня, утирая рукавом выступившие невольно слезы радости.
– Ты позвала, вот мы и пришли. – Усыня обнял девочку, получилось неловко, но трогательно.
– Очень хорошо, что убивать никого не нужно, – добавил Дубыня, – нехорошее это дело – людей убивать.
– Да кого вы там смогли бы убить, – недовольно проворчал Кот Баюн, – там такие богатыри…
– Не слушайте пушистика, – замахала руками Аленушка, – он это от обиды говорит. Ревнует, что я вам так рада. – Девочка показала коту язык, тот фыркнул в сторону.
– Нехорошо язык старшим показывать, – укорил княжну Горыня, – невежливо.
– А этот кот – он вообще старший ли?
Усыня с сомнением обошел необычного зверя, внимательно его осматривая.
– И чего его все котом зовут, он же разумный, у него имя наверняка есть.
– Имя-то у меня есть, но это только у вас, людей, имена словами произносят.
– А у вас как, – заинтересовался Горыня, – мысленно?
– У нас – через запах, – неохотно ответил кот, – каждый пахнет особенно, ваши носы просто этого не различают. Вот этот запах – он имя и есть.
– То-то я смотрю, когда собаки в деревне встречаются, они под хвостами друг друга нюхают.
– Знакомятся, здороваются. – Кот Баюн отвечал явно с неохотой, эта тема ему явно не нравилась. – Можете звать меня как хотите, выбирайте то имя, которое вам нравится.
– Живодер-людоед, например, – раздался сзади веселый голос Лютополка, – можно я буду звать тебя так?
К гигантам подходил Даниил, в окружении Лютополка, Михаила Потока, Еруслана и Ивана Быковича.
– Не надо обижать пушистика, – тихо пискнула девочка, но никто на это не обратил особого внимания.
– Вот теперь все в сборе, – произнес галицкий князь, выходя вперед, остальные окружили его со всех сторон.
– Так вы позвали – и мы…
– Теперь к делу, – не дал договорить Горыне Даниил, – мы с вами являемся защитниками нашей великой княгини Алены и всего Тридевятого царства. На трон претендует самозваный царь, который сумел склонить на свою сторону одно из княжеств нашего государства и даже нескольких богатырей. Эти негодяи даже пытались захватить и убить нашу молодую княгиню совсем недавно. По счастью, наши отважные богатыри не позволили свершиться злодеянию. Теперь же наша задача – постоять за честь нашего царства и осрамить бунтовщиков.
– Так мы готовы, – гулкий бас Горыни походил скорее на рокот, чем на голос человека, – но ведь мы не богатыри.
– И у нас и у противников по четыре богатыря, так что все честно.
Кот пренебрежительно хмыкнул, остальные богатыри не испытывали той уверенности, которую демонстрировал князь, но здоровяки приняли все за чистую монету.
– Тогда конечно, тогда мы их за Аленушку… ух мы их…
– Ух они вас… – передразнил кот тихо.
– Всячески рекомендую всем верить в нашу победу, – сообщил Даниил своим обычным равнодушным голосом, – есть надежное свидетельство, что верх возьмем именно мы. Судить турнир и следить за порядком призван Микула Селянинович; все знают, кто это такой?
– Кто же о Микуле не слышал…
– Микулу всячески рекомендую слушаться, в этом государев интерес.
Гиганты почтительно закивали головами, перед князем они робели. Для них и боярин был большим человеком. Вообще, Аленушка была еще главней, но она маленькая девочка, да и ведет себя так дружелюбно, совсем не властно. А вот Даниил – совсем иное дело.
Вообще отношение богатырей к власти на Руси было интересным. Многие богатыри были простого роду, тут не выбирали. Богатырем мог оказаться и сын князя, и сын печника. Отношения силачей с властителями нужно было как-то установить. Поветрие в этом вопросе задал Святогор. Несмотря на свою огромную силу, он всегда обращался с уважением к знати и особенно к царям, хотя мог в одиночку разогнать их всех. Глядя на него, и остальные богатыри стали с почтением относиться к знатным людям, признавая их верховенство. История Руси знала всего одну попытку богатырей самим стать властью и знатью, достаточно быстро подавленную Святогором и Вольгой. Единственным исключением был Микула Селянинович, он власть явно не жаловал, хотя и никогда не выступал против в открытую.
