Андрей Мансуров - Конан и Слуга Золота
Сила удара оказалась такова, что полфута бело-розового бивня вышло сквозь кольчугу на спине. Небрежно кивнув уродливой головой, монстр сбросил труп, да так, что тот, пролетев футов двадцать, ударился о стену пещеры футах в десяти от пола, и бесформенной кучей рухнул оттуда вниз. Чудище хищно повело глазами по остальным.
Тут уж удержать оставшихся в живых бравых сардаров от побега не смог бы не то что застывший пока в шоке унбаши, но и сам султан Боташ! Но монстр явно не собирался дать людям просто так уйти от него!
В два могучих прыжка массивная и неуклюжая на первый взгляд туша догнала пятёрку беглецов, и Хаттафа чуть не стошнило: двоих тумбообразные ноги просто растоптали, превратив в отвратительно шевелящееся кровавое месиво на каменном полу. Ещё двое были перекушены напополам — так же, как и первая жертва.
Последний воин, уже почти достигший спасительного узкого отверстия туннеля, был пойман длинным змееподобным языком, и затянут прямо в пасть, которая стала мерно чавкать, заглушая дикие крики живой ещё жертвы.
И здесь Хаттаф был поражён поведением своего такого трусливого и никчёмного, как он считал до этого, начальника.
Оказавшись за спиной кинувшегося к туннелю монстра, унбаши вовсе не пытался спрятаться в каком-нибудь укрытии, как сам Хаттаф. Напротив, прокравшись прямо под брюхом многотонной туши, Резван с отчаянным криком всадил свой клинок в складки у основания шеи удивлённого страшилища.
Вернее, он попытался всадить клинок в горло твари. Бронированная шкура не поддалась, а вот сталь ятагана от удара разлетелась на куски — ничего не скажешь, рука десятника ещё хранила былую силу и ловкость.
Медленно, и, как показалось Хаттафу, даже как-то с издёвкой, монстр опустил голову, грацииозно изогнув длинную шею, и взглянул прямо в глаза человеку, осмелившемуся бросить ему вызов. Рот его открылся, и месиво, бывшее недавно одним из Резвановских подчинённых, упало прямо к его ногам.
Но унбаши снова не дрогнул. Он выхватил кинжал, и попытался выбить глаз чёртовой твари, вблизи наверняка выглядевшей ещё страшней… Только тогда широкая пасть снова открылась, и могучие челюсти стремительным неуловимым движением отхватили непокорную голову. Хаттафу пришлось моргнуть — липкий холодный пот залил ему глаза. О том, что всё остальное тело сковала судорога ужаса, можно не упоминать.
С полминуты тело его бывшего начальника ещё стояло, сжимая в руке бесполезную против брони зубочистку. Затем кровь, пульсирующим фонтаном извергавшаяся из шеи, залила всё тело, и бывший насмешник и обжора рухнул плашмя под ноги монстра, продолжавшего невозмутимо смотреть на это. Где-то на краю сознания находившегося в полуобморочном состоянии Хаттафа мелькнула мысль, что место десятника теперь свободно. Но вряд ли теперь ему удастся его занять.
Тварь кровожадна. Вряд ли он и сам останется жив…
Словно подтверждая его мысли, чудище проводило падение тела движением огромных, как у лягушки, навыкате, глаз, затем сглотнуло, и потянулось к ноге Резвана.
Вновь заработали жернова челюстей. Звук воистину ужасен. А вид — ещё хуже…
Борясь с неудержимыми приступами рвоты, потея, и не смея пошевелиться, чтоб не быть обнаруженным в спасительной тени, Хаттаф смотрел, как поедают его бывшего начальника, а затем и остальных убитых или ещё шевелящихся, коллег.
Чудище проявило редкую избирательность: у одного съело только туловище, брезгливо выплюнув панцирь и шлем с головой, у другого — одну ногу, у третьего — руки и ноги. Минуты через три монстр отодвинул и сорванные двери, и отведал полузадавленных, но ещё живых несчастных, лежащих на спине под ней. От их криков, казалось, рухнут вековечные своды…
Вскоре по всей пещере громоздились полусъеденные тела, блестели лужи крови, и висел удушливый запах страха и смерти.
Ноги Хаттафа стали словно ватными, голова кружилась, и он сдерживался из последних сил, чтоб не застонать от животного ужаса, или не грохнуться в обморок. Лишь слабая надежда, что монстр не заметит его в тёмной нише, и не сможет унюхать в столь сильном зловонии, заставляя его всё плотнее вжиматься в шершавый равнодушный камень, никак не желавший раздвинуться и пропустить его ещё глубже и дальше от…
Эта надежда не оправдалась.
Огромное тело повернулось, и не торопясь подошло прямо к нему. Бочкообразная голова легко опустилась из-под сводов пещеры к нише, и равнодушные красные глаза с полминуты буравили молчавшего, неподвижного и потевшего пуще прежнего Хаттафа. Стояла такая тишина, что упади игла — эхо разнеслось бы по всей пещере.
Затем огромная пасть рыгнула, обдав человека тёплым зловонием, и длинный жёлто-розовый язык, медленно приблизившись, погладил Хаттафа по щеке.
Конвульсивно голова молодого мужчины отдёрнулась, глаза раскрылись ещё шире. Монстр, казалось, остался доволен такой реакцией. В его глазах, Хаттаф ясно это увидел, появилась насмешливая издёвка:
— Боишься? — Хаттаф услышал низкий рокочуще-свистящий шёпот: голос монстра. Челюсти, только что легко перемалывавшие кости и кольчуги, теперь еле-еле шевелились.
— Б-боюсь! — нашёл в себе силы отозваться Хаттаф, понимая, что молчанием ничего не добьётся. Голос его дрожал и прерывался, но на ногах он теперь стоял уверенней: если монстр, до этого молча делавший то, что хотел, сам заговорил с ним, то может быть, ему что-то нужно от него, Хаттафа. А если это так — есть шанс выжить!
— Это правильно. — неторопливо, с расстановкой произнесло чудовище, — Страх — залог послушания. А мне нужны только послушные слуги!
Очень широко расставленные глаза хищно буравили Хаттафа, и вонзались глубоко в его мозг почище зубов трёхдюймовой длины, с которых ещё капала кровь.
Опять последовала долгая пауза. Хаттаф молчал. Знал, что главное слово тут — не за ним…
— Молодец. — просто и удовлетворённо констатировала адская тварь, вновь открывая жуткую пасть, — Ты умён и хитёр. И ты почуял меня. — Глаза, казалось, всё увеличивались, взгляд и шёпот проникали, казалось, в самые отдалённые закоулки его сознания, — И ты ещё жив — именно потому, что мне как раз такой как ты и нужен.
О-о!.. Хаттаф, осознав, что он может пригодиться монстру, и, значит, сможет стать кем-то уж точно, получше десятника, ощутил прилив сил и… оптимизма!
— Теперь слушай внимательно и крепко запоминай. Я вижу. Вижу, и знаю всё, что происходит там, наверху. — голова чуть заметно кивнула вверх, — Я чувствую мысли. Даже сейчас я легко читаю всё, что происходит в твоей хитрой и практичной головке…
Не надо пытаться идти против меня. Не надо пытаться сбежать. Я могу появиться в любом месте этого мира…И я могу превратить жизнь любого человека в кошмар. Обычный человек для меня — не более, чем пища. Но если кто-то полезен мне — он будет жить. И жить неплохо. Я — позабочусь. Однако — помни! Тех, кто предаст меня, или станет бесполезен мне, я просто… съем! От меня невозможно убежать или спрятаться. — чудище приостановилось, сверкнув глазами — ох, и ужасен их блеск! — и чуть склонило голову набок: словно прислушиваясь и правда — к его мыслям!
А мысли в мозгу Хаттафа проносились, словно селевые потоки от весенних дождей по склонам родных гор, с бешенной скоростью! Разные.
— Да, я вижу у тебя в мозгу — ты понял. И поверил. Помни же об этом всегда!
Тёплый и липкий язык ещё раз прошёлся по щекам Хаттафа, но на этот раз тот выдержал страшную ласку, и не отдёрнулся. Да и в горящие неугосимым огнём немигающие глаза он теперь смотрел спокойней. Он уже понял, в чём дело, и был готов к новой роли. Сразу он оценил все преимущества должности Пророка при новом Боге Турфана.
О, это — власть!
Власть над людишками. И она — не чета власти какого-нибудь сотника, или даже военного министра! И пусть перед своим повелителем он будет лишь жалким червём, рабом и безропотным исполнителем воли чудища! Зато там, наверху, он будет выразителем его воли и желаний! Всесильным Хаттафом, через которого Бог повелевает своими подданными! А сила нового Бога, похоже, безмерна!
Поскольку безмерны его жестокость и презрение к людям!
Гипнотический завораживающий взор монстра, пристально изучавший его реакцию, полыхнул огненными языками удовлетворения и некоей насмешки:
— Я вижу, ты понятлив. И тоже любишь власть. Не разочаруй же меня!
Теперь слушай и запоминай. Завтра, после того, как ты расскажешь, что здесь произошло своему сотнику, а затем и его начальнику, тебя вызовет сам султан.
Расскажи подробно обо всём и ему. Затем попроси его оставить вас вдвоём. Он не откажет. И только когда вы будете наедине, скажи ему то, что я тебе сейчас говорю: что если он не хочет принять страшную и мучительную смерть, он должен сделать так…
* * *Путешествие началось неплохо, хоть и довольно утомительно — для коней. Два дня Конан старательно запутывал следы. Он то скакал по руслам ручьёв и мелких рек, чтобы сбить со следа собак, то пробирался по каменистым оврагам и лощинам предгорий, чтобы обмануть опытных следопытов, какими несомненно обладал могущественный хозяин потрёпанной казны. Уж ищеек-то у начальника армии и полиции хватать должно…
