Владимир Прягин - Дурман-звезда
– Ты за этим сюда пришла?
– У меня ощущение, что ты мне совсем не рад, – сказала она, вставая. – Мне, наверно, уже пора. А ты иди к своей девочке. Досыпай.
– Подожди. Я прошу прощения. На самом деле, я часто вспоминал о тебе. Пытался понять, что значат твои визиты. Ты сказала, что сама не сплетаешь нити, а просто видишь все наперед. Пусть так. Кто я такой, чтобы сомневаться? Но посуди сама. Ты являешься в первый раз, говоришь про огонь, который всегда вокруг. Это помогает мне пройти испытание на «смотринах». Приходишь снова, даешь подсказку, и через пару часов я встречаю Тайю, хоть она еще совсем юная. Меня как будто ведут, подталкивают к чему-то, чего я не понимаю.
– Продолжай, – спокойно сказала вестница.
– Я еду в столицу, но вместо этого попадаю на Берег Творения. И возвращаюсь через пять лет. Как раз к тому времени, когда Тайя выросла и зачем-то появилась в предгорьях. Мы знакомимся. Теперь нас везут в столицу вдвоем, но опять-таки не довозят. Словно кто-то решил – нет, рано еще, придержим. И вот, наконец, третья попытка. На этот раз никто не мешает. Зато по пути мы (разумеется, совершенно случайно) встречаем бродягу с лютней. Он поет, как в столицу приходит некто, крадущий души. Причем не абы когда приходит, а раз в десять лет – перед тем как заплачет солнце. А ведь сейчас тот самый момент – цикл завершается, вот-вот появятся слезы. Удивительное совпадение, правда? Но на случай, если я не допер, этот вонючий певун переходит к прямым намекам.
– Так, – она смотрела на него выжидающе. – И?
– Что – и? Слишком все это нарочито, ты не находишь? Или ты ждешь, что я сейчас запрыгаю, заору: «Ага, ага, я страшная тварь из тени! Скиталец, крадущий души!» И с этим криком кинусь прямиком во дворец?
– Нет. Во дворец ты войдешь молча, без всяких криков.
Ясень подумал, что это шутка, но дева-птица не улыбалась. Ему стало не по себе.
– Это бред. Я не верю. И не собираюсь туда идти.
– Веришь ты или нет, не играет роли. Бард, убитый тобой, был прав – времени почти не осталось. Когда солнце заплачет, тебе придется ответить – кто ты? И от этого ответа будет зависеть все.
Он долго молчал, пытаясь собраться с мыслями. Потом сказал:
– На плоскогорье руда меня пропустила, хоть я не спал. Что это значит?
– Руда узнала тебя. Теперь осталось, чтобы ты узнал себя сам.
– Ты не объяснишь прямо?
– Это бессмысленно. Чужие объяснения тебе не помогут.
– Ну да, как обычно, – пробормотал он. – Ладно, я понял, что про нити судьбы тебя расспрашивать бесполезно. Например, про то, почему я, Тайя и Угорь оказались однажды рядом в степи, а потом встретились спустя много лет. Ты все равно не расскажешь. Тогда вот простой конкретный вопрос – Криста из рода Дракона уже вернулась после ранения?
– Да. Она ждет тебя.
Ясень испытал смешанные чувства. Как будто в глубине души он надеялся, что дракониха навсегда останется на Берегу Творения, и ему не нужно будет с ней объясняться.
– Прощай, принявший огонь, – сказала вестница. – Удачи тебе.
– Почему «прощай»? Ты больше не придешь?
– Я не знаю.
– Не знаешь? Как это?
– Есть вещи, которые неведомы даже мне. Подождем, пока солнце уронит слезы, – она отступила на шаг. – Да, и надеюсь, новая игрушка тебе понравится.
– Игрушка?
Но вестница уже уходила. Она не исчезла, не превратилась в птицу, не растворилась в ночном сиянии – просто шагала прочь. Ясень долго смотрел ей вслед, потом вернулся к догорающему костру. И восхищенно охнул.
На траве рядом с Тайей лежал клинок, мерцающий фиолетовым светом.
2
Меч из живого металла был идеален. Ясень поднял его и взвесил в руке. Балансировка, вес, удобная рукоять – придраться было решительно не к чему. Так и хотелось размахнуться и снести кому-нибудь башку с плеч. Фиолетовые разводы на лезвии сплетались в стремительный и хищный узор.
Это от девы-судьбы подарок? Поди разберись теперь. Она-то говорит, что лишь со стороны наблюдает. «Я людскую судьбу не тку…» Впрочем, если судить по ее обмолвкам, он, Ясень, и не человек вовсе.
Нет, хватит. Сколько раз говорил себе – не надо с ума сходить.
Ладно, положим, клинок подбросил кто-то другой. Кто? И главное, каким образом? Вроде чужих поблизости нет. Разве что меч свалился с небес. Или из-под земли пророс.
И почему именно сейчас? В случайности он, Ясень, давно не верит. Что особенного было в прошедшем дне? Ничего – до того момента, как появился бард. Бродяга напал на Ясеня и поплатился за это жизнью. Его тело погрузилось под землю, и вестница сказала иронически: «Поздравляю».
А неподалеку в траве появился меч.
Может, выбросить его и дело с концом? Такие презенты никто не делает просто так. Неизвестно, чем придется отдариваться.
Но расстаться с этим великолепием не было сил. Ясень смотрел завороженно и никак не мог наглядеться. И еще он словно бы знал откуда-то, что клинок предназначен только ему. Другие с ним просто не совладают. Живой меч наконец-то обрел хозяина.
Ясень вынул свой старый клинок из ножен, а на его место сунул «подарок». И ни капли не удивился, что лезвие точно подошло по длине. Рукояти тоже выглядели почти одинаково. Никто не заметит разницы, пока не начнется драка. Будем надеяться, что это произойдет не скоро.
Он подобрал котомку музыканта и лютню. Отнес их подальше и выбросил в терновые заросли. Туда же зашвырнул старый меч, шепнув ему на прощание: «Спасибо». Вернулся и потряс за плечо уснувшего часового:
– Дрыхнешь, раззява?
– Так я ж это… – Парень растерянно захлопал глазами.
– Ладно, все равно уже моя очередь.
Хлад тоже проснулся от их голосов – наверно, действие «колыбельной» закончилось. Огляделся и спросил:
– А этот где? Который бренчал?
– Ушел, – доложился Ясень. – Сказал, не может спать в последнюю ночь прекрасного лета. Душа, мол, требует идти дальше. Ну или как-то так.
– И ты его отпустил?
– А что мне было делать? Прирезать? И нечего смотреть на меня, как воробей на тлю. Ложись уже, я дежурю.
Они свернули на запад и начали удаляться от гор. По календарю уже наступила осень, но солнце палило все так же немилосердно. Свежие ветры с востока не добирались сюда, разбиваясь о хребет, разделивший материк надвое. Тайя обещала, что на побережье будет приятнее, там море дышит прохладой, особенно по ночам.
Когда до столицы осталось чуть больше четырех лиг, заехали на постоялый двор. Деревянное двухэтажное здание стояло в окружении сливовых деревьев, на которых уже созрели плоды – пурпурно-синие, по-южному крупные, каждая слива почти с кулак размером.
В зале на первом этаже было душно, в окно заглядывало вечернее солнце. Пахло жареной картошкой и чем-то квашено-кислым. Новоприбывшие устроились за длинным столом. Хлад, подойдя к стойке, заговорил с хозяином. Выслушал ответ, кивнул, вернулся к своим. Глотнул пива и сообщил:
– Он здесь, наверху. Можем сразу подняться.
– Я пойду одна, – сказала Тайя.
– Одна ты не пойдешь.
– Значит, с Ясенем. И больше ни с кем. Ты, Хлад, распоряжался в дороге. Но теперь решаю я, и ты это знаешь. Или напомнить, что сказал Первый?
Чернобородый усмехнулся:
– Что, красавица, чем ближе к столице, тем больше гонору? А то, может, еще на конюшне прикажешь выпороть? Чтобы не зарывался?
– Все, хватит, – сказал Ясень. – Пойдем.
Служанка в грязноватом переднике проводила его и Тайю наверх. Рассохшиеся ступеньки скрипели под их шагами. В темном коридоре висела пыль. Служанка указала на одну из дверей, неуклюже изобразила книксен и засеменила прочь. Ясень посмотрел на Тайю, улыбнулся ободряюще:
– Ну что, готова?
– Готова, – она, сняв платок, распустила волосы.
Он постучал. Дребезжащий голос отозвался:
– Прошу.
Ясень приоткрыл дверь, быстро оглядел комнату. Обстановка не отличалась изяществом – стол с двумя стульями, лежак, неказистое кресло и массивный ларь у стены. Окно было распахнуто настежь, ветки лежали на подоконнике.
Хозяину на вид было лет семьдесят, а может, и больше. Высохший, щуплый, с редкими, выбеленными сединой волосами. Впрочем, глаза смотрели цепко и не утратили блеска. Он поднялся с кресла и молча ждал. Ясень вежливо кивнул ему и отступил в сторону. Тайя шагнула через порог и тихо сказала:
– Ну, здравствуй, старый.
Хозяин на негнущихся ногах приблизился к ней. Поднес руку к ее лицу, бережно провел по щеке. Потом прошептал:
– Значит, правда… Девочка моя, я не верил…
– Правда, старый.
Она порывисто обняла его. Он гладил ее по голове, как ребенка.
– Когда мне сказали, что ты жива, я решил, что это чья-то злая игра. Но прочел записку и понял – так могла написать только ты. И все равно боялся надеяться… Ну дай же посмотреть на тебя… Светлое солнце, ты совсем взрослая… Сколько же лет прошло?..
