Морган Райс - Обет Славы
Разумеется, Андроникус это знал. Он взял их всех за горло. Он заставит их переждать. Позволит им запаниковать. Вероятно, Андроникус упивается этим прямо сейчас. Он добился именно того, чего хотел.
Гвен полагала, что ей следовало быть довольной собой, по крайней мере, за то, что ей удалось отразить их нападение, а также за своей участие в первой в жизни битве, за то, что они вывели из строя столь многих воинов Империи, за то, что они спасли большое количество своих людей при эвакуации. Но Гвен вовсе не была собой довольна. Она чувствовала, что потерпела поражение.
Срог, Бром, Кольк, Годфри и другие солдаты стояли поблизости, а рядом с Гвен находились Штеффен и Кендрик. Они все смотрели на Каньон с мрачными лицами. Она хотела бы знать, что сказать, чтобы подбодрить присутствующих людей, хотела бы знать, куда отправиться отсюда.
«Ты помнишь тот день с нашим отцом», – тихо спросил Кендрик с ностальгией в голосе, глядя на небо. – «Когда он пытался научить тебя размахивать мечом? Ты отказалась. Ты сказала, что мечи для слабых людей».
Гвендолин улыбнулась.
«Только смутно», – сказала она. – «Должно быть, я была очень молода».
Кендрик улыбнулся в ответ.
«Отец так разозлился», – продолжал он. – «Он закончил все наше обучение в течение дня. Тогда казалось, что ты сказала самую глупую в мире вещь».
Он вздохнул.
«Но знаешь, теперь, когда я стал старше, я осознаю, что в твоих словах заключалась великая мудрость», – добавил Кендрик. – «Победу в самых простых битвах можно одержать при помощи мечей. Победу в самых сложных приносят другие средства – стратегия, логика, сила воли».
«Уверена, что я не думала об этом, когда была младше», – улыбнулась девушка.
Улыбка не сходила с губ Кендрика.
«Уверен, что ты не думала. То, что ты сказала, было мудрым не по годам. Даже тогда».
Он повернулся и посмотрел на сестру.
«Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты блестяще сражалась во время этой битвы», – сказал Кендрик. – «Мы убили такое количество воинов, которое в двадцать раз превышает наши ряды, и потеряли гораздо меньше наших людей, чем могло бы случиться. Для любого другого руководителя это была бы победа, о которой он вспоминал бы все время. Ты не должна чувствовать себя плохо. Их было слишком много, чтобы какая-нибудь армия смогла одержать победу».
«Он прав, миледи», – сказал Штеффен рядом с ней.
«Более правдивые слова и сказать невозможно», – добавил Срог.
«Спасибо, брат мой», – сказала Гвен Кендрику. – «Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда думала о тебе, как о своем брате. О своем настоящем брате. У нас один отец. И этой крови достаточно для меня».
Кендрик посмотрел на нее, и в его глазах Гвен видела, что ее слова многое означают для брата.
«А что теперь, миледи?» – спросил Срог. – «Боюсь, что у нас больше нет других планов на случай непредвиденных обстоятельств, кроме этого. Сейчас люди рассчитывают на Вас. Теперь решение за Вами».
«Если мы сдадимся Андроникусу, ничего хорошего это нам не даст», – сказала Гвендолин. – «Мы все знаем о его репутации – он не оставляет своих пленников живыми. Мы должны переждать».
«А если голод доберется до нас первым?» – спросил Бром.
Гвен вздохнула.
«Тогда мы будем сражаться с другим видом смерти», – ответила она. – «Или у вас есть другие идеи?»
Они все стояли в мрачном молчании, слушая завывание ветра. Ни одному из них нечего было добавить.
Наконец, Кендрик прокашлялся.
«Когда мы вступили сначала в Легион, а потом в Серебро», – сказал он. – «Мы дали клятву – клятву сражаться даже тогда, когда нет никакого шанса на победу. Это был обет чести, обет славы. Это как раз то, что мы выполнили сегодня. Не победа, а слава. И иногда, после того, как прошла победа, остается только слава, и поют именно о ней, а не о победе. Иногда слава является величественнее».
В то время как они сидели в тишине, наблюдая за энотерой, которая покачивалась от порыва завывающего ветра, внезапно воздух расколол громкий голос.
«Гвендолин, я взываю к тебе!» – прозвучал голос, эхом отразившийся от стен Каньона.
Все присутствующие повернулись и растерянно посмотрели друг на друга, после чего подняли глаза вверх, все как один, и Гвендолин увидела, откуда доносится этот голос. По ее спине пробежал холодок.
Андроникус.
Он стоял в окружении сотен своих людей, высунувшись с края Каньона, глядя на нее сверху с триумфальной улыбкой на губах.
«Гвендолин, правительница Западного Королевства Кольца, сейчас осталась только ты. Королевского двора больше нет. МакКлауды – мои узники. Ты единственная, кто осмеливается бросать мне вызов».
Он сделал паузу.
«Несмотря на то, что ты слышала обо мне, я не дикарь. На самом деле я самый рассудительный человек. Сегодня ты храбро сражалась здесь. Лучше, чем я ожидал. И за это я восхищаюсь тобой. За это я хотел бы вознаградить тебя. Я могу использовать таких ценных командиров, как вы, в своей армии, и я могу использовать таких ценных воинов, какими являются силесианцы».
«Я никогда не оставляю в живых пленников. Но сегодня благодаря твоей храбрости я сделаю исключение. Если ты сдашься мне, ты лично, тогда я пощажу весь твой город от разрушения. Я позволю жить всем вам, включая ваших солдат. Я даже освобожу каждого из вас. Вы будете жить в мире в моей Империи, и я оставлю Силесию в покое».
«Все, что я прошу взамен, это чтобы ты присягнула мне на верность. Чтобы ты поклялась служить мне, стала правительницей под моим командованием. Я буду относиться к тебе честно и справедливо. Ты займешь в моем дворе любую должность, которую только пожелаешь. Разумеется, это невелика цена – твоя личная жертва за благо твоего народа».
«Это доброе и щедрое предложение. Будь мудрой, прими его от лица тысяч душ вокруг тебя. Оглянись вокруг, посмотри на их лица. Они живы. Если ты не подчинишься мне, они встретятся с гневом великого Андроникуса».
«Не думай слишком долго. Если ты не дашь мне ответ этим утром, я пролью огонь на вас, подобно которому вы никогда не видели. И к тому времени, когда завтра зайдет второе солнце, от Силесии ничего не останется. Даже в книгах по истории, которые я уничтожу».
Наконец, голос Андроникуса перестал греметь. Какое-то время он еще разносился эхом на ветру, но потом исчез, вернувшись туда, откуда доносился. Когда Гвен подняла глаза вверх, он и его люди отступили от верхней площадки, исчезнув из поля зрения.
Гвен повернулась и посмотрела на своих людей, которые посмотрели на нее в ответ широкими от удивления глазами.
«Не делайте этого», – серьезно произнес Срог.
«Ты не можешь ему доверять», – сказал Кендрик.
«Это вероломное предложение», – добавил Штеффен.
«Я ни за что не хотел бы, чтобы Вы служили ему, спасая мою душу», – сказал Кольк.
«Я тоже», – подтвердил Кендрик.
Гвендолин стояла, задумавшись. Она знала, что Андроникусу нельзя доверять. Тем не менее, его слова казались искренними. А какой у них на самом деле выбор? Как он сказал, если они откажутся, они все будут мертвы. Она и сама это понимала. Если не от его руки, но каким-то другим способом.
«Я с радостью уйду к нему в рабство, чтобы спасти жизни каждого из вас», – сказала Гвен. – «Я чувствую, что должна принять это предложение».
«Вы не можете, миледи!» – выкрикнул Кендрик. – «Я даже слышать об этом не хочу!»
«Я никогда не позволю Вам жертвовать собой из-за меня!» – сказал Срог. – «Скорее, я предпочту умереть, сражаясь».
«Неужели жизнь настолько ценна для Вас?» – спросил Бром.
«Не моя жизнь», – ответила Гвен. – «А ваша. Всех вас. С моей стороны было бы эгоистично отклонить это предложение и позволить вам всем умереть».
«На кону Ваша честь!» – сказал Срог.
«Мы достойно сражались», – ответила девушка. – «Единственный человек, который окажется в рабстве, – это я».
«Твое рабство – слишком высокая цена», – произнес Кендрик. – «Это несправедливо, если ты станешь жертвовать собой ради всех нас».
«Я с Кендриком», – сказал Срог.
«И я», – эхом повторили остальные.
«Мы не позволим Вам пойти, миледи», – сказал Штеффен. – «Один за всех и все за одного».
Среди присутствующих мужчин поднялись одобрительные возгласы. Гвен была тронута их преданностью. Тем не менее, предложение Андроникуса камнем легко на ее плечи. Ее жизнь за всех остальных. Это было то, что она с радостью отдаст.
* * *Гвендолин стояла одна на краю Точки Каньона, наблюдая за тем, как последний свет дня освещал Каньон. Это был красивый закат, сверкающий в клубящемся тумане, пылая красным цветом, который, казалось, поджег весь мир. Он был мрачным и фаталистическим. И отвечал ее настроению.
Пока Гвен наблюдала за ним, часть ее чувствовала, что она смотрит на последний закат в своей жизни. Особенно после того, как она, наконец, пришла к решению.
