Александр Мазин - Возвращение ярла
Глава тридцать вторая
Cвободная территория. О переменчивости удачи
– Погодь, братва. Знакомая лялька… – проговорил Гучко, отрывая седалище от скамьи и выпрямляясь во весь немаленький рост. – Эй, девушка, постой! Поговори со мной, расскажу тебе кое-что интересное!
Новая жизнь у Юрия Игоревича наконец-то начала налаживаться.
Позавчера, оказавшись на закрытой территории Игровой зоны «Мидгард», Гучко был очень недоволен. Кидняк и подставы сопровождали его с самого начала этого идиотского тура. Поиграл, называется. В карманах голяк, в душе как насрано. И добро бы сам проигрался, так нет. Ободрали как липку. Берсерк этот придурочный развел как лоха. Бабки забрал и бросил. И жаловаться некому, потому что – сам. Никто под руку не толкал. Даже предупреждали его. Тот лысый проводник и предупреждал. А Гучко его послал… куда-то. Врезать бы этому Берсерку! А лучше отмудохать, чтоб сам встать не мог… Но никаких шансов. Юрий Игоревич отчетливо помнил, как этого отморозка полсотни мужиков тщетно на шаверму пытались порезать. Нет, не по его уровню с Берсерком разбираться. Банкиру даже злость сорвать не на ком, потому что любой из этих «реконструкторов» по жизни может оказаться сынком члена правительства. Да и не было у Гучко такой привычки: срывать злость на тех, кто ни при чем. Мог, конечно, врезать, если под горячую руку подвернутся, но так чтобы осмысленно – нет.
С Закрытой территории его выпустили без вопросов. И дьявольской псины у ворот не было, что малехо порадовало.
Через час после того, как его непонятным способом (Да пофиг дым! И понимать незачем!) выкинули из игры, Гучко оказался на площади перед кабаком «Сытая свинья» в непривычном для Юрия Игоревича положении голодного человека без гроша в кармане.
Гучко не впал в печаль. Голод можно и потерпеть, а вот, если бы злые парни с мечами добрались до него там, в Игре, могли и зарубить на хрен. Так что будем считать: свезло генеральному директору «Межинбанка». Он вообще везучий. И пули мимо пролетали, и ножи вскользь шли, и железные хреновины, которые кому другому бы череп проломили, на крепкой башке Гучко оставляли только ссадины да шишки.
Короче, в грех уныния Юрий Игоревич не впал. Ему было даже прикольно. Тоже ведь игра: поднять денег на ровном месте. В молодости он умел. И сейчас не разучился. А тут место благодатное. Рынок. Можно сказать, привычная территория для бывшего бригадира.
Так что отправился Гучко бродить между лавками да лотками, цепко выпасая всё, что может пригодиться. И удача Юрию Игоревичу подлизнула. Подкинула знакомую темку. То, с чего начинал свою дорогу к славе молодой браток Юра Боксер.
Гучко даже сам офигел, когда увидел. Он-то думал – расторговаться помочь кому-нибудь начинающему, а тут… Наперсточки!
Крутили двое. Чашки вертел маленький нерусский, похожий на встрепанного воробья. Зазывал толстый и белобрысый. Играли на местную монету. Гучко остановился поглядеть… Ну так – минут на двадцать. Когда понял, как играют, – удивился. Недоработка, конкретно. Пока стоял, сыграли пять раз. Причем дважды выигрывал один и тот же лох. И кто здесь лох после этого? Хотя что взять с лопушков, которые Главного не знают.
– Дай-ка я, – сказал Гучко, присаживаясь напротив.
И выиграл три раза подряд. Опытному человеку отследить шарик нетрудно.
Выиграл и предложил:
– Давай поменяемся. Я покручу, а ты угадывай.
Поменялись.
Вокруг уже стояло человек пять. Заинтересовались.
Вертел Юрий Игоревич не так быстро, как в молодости, – отвык без практики, но, тем не менее, снова выиграл. И снова – три раза подряд. Чернявый, лошок, так ничего и не понял.
– Ты постой пока, поучись, – предложил ему банкир. – А ты кричи давай, – велел белобрысому. – С этого раза всё – пополам.
Лопушки послушались. Было это в Юрии Игоревиче – внушать уважение. Вошел, сел, пару слов сказал – и он уже главный. А тут и без слов понятно, кто главнее. Тот, кто умеет.
Без прикрытия крутить приходилось опасливо. Да и клиент тут оказался понаблюдательней, чем в Питере. Каждого приходилось просчитывать отдельно. Просчитывать Юрий Игоревич тоже умел. Хотя, бывало, и ошибался. Вот с Саньком тоже ошибся. Недооценил. Подумал: по жизни, чистенький мальчик, домашний. На такого нажмешь – он и потечет. А на Арене совсем другое увидел. Такого, как этот Санёк, Юра Боксер в бригаду взял бы без базара. Но кто из людей, по жизни, не ошибается? Только одним везет, и они на ошибках учатся, а другим, невезучим, камешек с надписью на могилку.
Зная, что на здешнем рынке процент крутых просто зашкаливает, Гучко чуйку свою обострил до предела. И правильно сделал. Такие глазастые попадались, что прибрать шарик Гучко даже не рисковал. Одному такому, мускулистому, загорелому как негритос, с рожей беспредельщика, Гучко честно проиграл аж три раза и попросил:
– Всё, братан, иди. Слишком ты для меня крут. Разоришь.
Довольный глазастик отошел, а его место заняла симпатичная лялька в кожаной юбке. Хитрая-хитрая. Присела на корточки, колени расставила… Типа, не хотите ли заглянуть?
Гучко, может, и хотел, только работу с удовольствием он никогда не путал. Сделал вид, что повелся… И поднял на ляльке пять монет, чисто убирая шарик, потому что на его руки лялька даже не смотрела, а только глазищами гипнотизировала.
Короче, взял Юрий Игоревич на карман двадцать шесть монет. Половину честно отдал подельникам, чернявому Ивану и белобрысому Сеньке. Потом повел их в кабак, напоил и узнал подноготную: оба – из Самары. Оба попали в Игру как-то непонятно, в кредит, что ли… Гучко не стал вникать. Не его дело. Тему с наперстками-чашками придумал Иван, который на самом деле не Иван, а Аслан. Он в школе увлекался фокусами или типа того. О том, что шарик надо прибирать, дружки не знали. Даже не знали, что можно клиента вежливо попросить на выход. В бошки круглые не приходило. Бывало, проигрывались вчистую. А в общем, так… перебивались с воды на квас.
Когда Юрий Игоревич насчет главного просветил – ужаснулись. Это ж обман! За такое…
– А что такого? – удивился Гучко. – Контролеры предъявят? А чё, собственно? Кто сказал, что шарик должен быть под одной из чашек? Ты? Я? Никто не говорил. Внимательней надо быть, короче.
– А увидит кто из игроков? – проблеял Сенька. Гучко сразу понял: этот хоть и здоровый, а трусоват.
– И чё? – поднял бровь Юрий Игоревич. – Похвалим: молодец! Чисто, выиграл.
Но для себя подумал: если б он тут решил надолго обосноваться, то нехилое бабло можно было бы поднять. Если здесь такие наперсточники, то это ж, считай, земля непаханая…
На следующий день правильно заточенный Иван-Аслан принес команде больше сотни монет. Сам Гучко больше не крутил. Подзуживал, уговаривал, разводил на азарт. Ну и подавал знаки: с кем можно шарик прибирать, а с кем – не стоит. Предложения игроков – поднять ставки, отклонял. Понимал: из-за пары монет никто бучу не поднимет. А на побольше без силовой поддержки замахиваться не стоит.
По-серьзному, деньги – никакие. Но от самого процесса Юрий Игоревич испытывал изрядное удовольствие. Живые деньги, даже игровые, его всегда грели.
Ужинали на веранде кабака «Цена жизни», куда более понтового, чем «Свинья». Хорошо покушали. Гучко стребовал сигару за пять монет, вискарь, уселся поудобнее и принялся разглядывать проходивших мимо телок. Он снова почувствовал себя хозяином жизни.
Телки были – всякие. Но в большинстве какие-то подсушенные. Типа спортсменки. Юрий Игоревич таких не то чтобы не потреблял: в бандитские времена он ударял как раз по этому контингенту – до уровня балерин подняться не успел, а «субботниками» – брезговал. Но со зрелостью пришло понимание, какой должна быть женщина. А женщина должна быть… Опа! Знакомая!
– Погодь, братва, – проговорил Гучко, поднимаясь. – Знакомая лялька…
Не поленился банкир: оторвал седалище от кресла, вышел на дорожку.
– Привет, красивая! – Юрий Игоревич заступил дорогу белокурой девушке в одежке из кожи и шелка, покрой которой скорее демонстрировал, чем прикрывал. – Как насчет пивка выпить и всё такоё?
– Я тебя знаю? – Блондинка нахмурила бровки. – Ты кто?
Красава. Бюст – четвертка. Попа – шесть с плюсом, да еще и обтянута кожей в облипочку. Губки алые, глазки синие, волосы – водопадом, и вроде свои, не парик. На шейке – ожерелье из синих камешков, слишком больших, чтобы быть настоящими. Ничё. Сладится – Гучко ей и натуральных прикупит. Он – не жадный.
– Не помнишь меня? – прищурившись по-кошачьи, пробасил Гучко. – Тот, с кем ты, лялечка, дней несколько назад так невежливо разговаривала. Да ты не бойся. Я не обидчивый, когда у обидки такие сисечки. – Банкир попытался дотронуться до эффектно приподнятой лифом груди, но блондинка уклонилась, отступив на полшага. Теперь ее лицо выражало совершенно искреннее изумление. Но Гучко лица ее не видел, потому что глядел исключительно на содержимое лифа.
