Милена Оливсон - Резистент
– Я понимаю, что тебе плевать, – огрызается Адам. Черт, я знала, что будет тяжело его убедить, но не хватало, чтобы он из-за меня с кем-нибудь поссорился.
– Мне вовсе не плевать. Но возвращаться в Центр опасно для Вероники в любом случае, неважно, будет она с вами или с большой группой. А заставить ее остаться здесь даже тебе не под силу.
– Он прав, – вставляю я.
– Делай что хочешь, – Адам демонстративно разворачивается и шагает к городу. Довольная собой, нагоняю его. Ничего, пообижается и забудет.
– От меня не отходи, – тихо говорит Адам, когда я подбегаю ближе. Пытается не терять статуса главного – ладно, пусть будет так.
– Приказ понят!
В который раз мы перебираемся через Стену, и я отмечаю, что Агата справляется не хуже меня. Никогда не была посреди города в такое позднее время – что ж, вот и представился шанс. До Центра добираемся быстро и в полной тишине. Я начинаю дрожать от одного только вида этих белых стен. Неужели здесь я провела взаперти столько времени?
– Ну, с Богом, – шепчет Агата, когда мы оказываемся у самых ворот. Я набираю в легкие воздух, словно собираюсь нырнуть под воду, и делаю шаг вперед.
Ворота открываются: нас ждут. Я рассчитывала увидеть Алису, но открыл нам совсем другой Резистент. Интересно, куда он дел своего напарника-охранника? Наверное, лучше этого не знать.
Опустив головы, чтобы с камер нельзя было разглядеть лица, мы пересекаем двор. Ничего подозрительного, всего лишь трое охранников совершают ночной обход. Держим путь в «Венеру». Незамеченные, проходим в корпус: Агата открывает дверь поддельной картой. Кирилл и Руслан действительно хорошо подготовились и все продумали.
Если по двору мы шли медленно, словно никуда не спешим, то здесь просто взлетаем по лестнице. Каждая секунда на счету.
Как только за нами закрывается дверь лаборатории, из коридора доносятся чьи-то голоса. Мы с Агатой испуганно переглядываемся. Только не сюда, пожалуйста, только не сейчас… но голоса стихают вдали, и я выдыхаю.
Агата, не тратя времени, принимается рыться в ящиках, включает какие-то баки и батареи, комната заполняется мерным гудением. Надеюсь, никто его не слышит. Мы не зажигаем свет, и Агате приходится работать с фонариком, но она справляется. Мелькают в ее руках пробирки, стеклянные трубочки, колбы, металлические держатели; проходит полчаса, час.
Я сижу на полу у стены, готовая вскочить в любой момент. Адам следит за дверью, не отводя глаз, как удав. Мне кажется, он даже не моргает. У меня успели затечь ноги; когда я поднимаюсь, они горят, как будто в них вонзаются сотни маленьких иголок. Хочется спросить, долго ли еще, но нельзя же говорить под руку.
Когда Агата наконец поворачивается к нам, ее лицо невероятно серьезно, но глаза горят даже в темноте лаборатории. Она кивает. Быстро сгребает в сумку свои записи. Наверное, сейчас это самые ценные бумаги в мире. Приготовленную вакцину девушка закупоривает в глубокой колбе. Ей не обязательно нужен образец, все, для чего мы пришли, – доработать формулу и записать окончательный рецепт. Но приятно, наверное, держать в руках результат долгого труда. Я ее понимаю.
Задерживаться нельзя; мы бросаемся к двери. Все по плану, все хорошо. Как только окажемся за ограждением – подадим сигнал фонарем. Три раза включить и выключить – это код, значащий, что все прошло успешно. Через десять минут здесь будут все боеспособные люди коммуны. Вот только выйти через главный вход мы сейчас не сможем: нас предупредили, что в двенадцать заступит другой караул, и в новой смене наших друзей нет.
Адам тянет дверь на себя, тихо скрипит ручка, но есть что-то еще. Какой-то чуть слышный звук из коридора…
– Осторожно! – шепчу я, но уже поздно: в лабораторию врывается охранник. Он сшибает Адама с ног, вскидывает винтовку и берет Агату на прицел. Я успею. Я стояла сбоку от двери, и он не разглядел меня в темноте, а значит, у меня преимущество.
Бросаюсь вперед, сношу охранника своим весом, мы валимся на пол, и винтовка отлетает под стол. Охранник пытается сбросить меня, но я слезать не намерена. Крепко хватаюсь за его куртку; в какой-то момент с него слетает маска.
Я узнаю Артура.
– Черт, он наверняка уже поднял тревогу, – доносится сверху. – Давай, я сам.
Адам успел подняться, достать оружие и приставить его ко лбу Артура. Мой парень собирается пристрелить моего лучшего друга – могла бы я поверить в это несколько недель назад?
– Нет! – я загораживаю Артура своим телом, расставляю руки, как будто могу закрыть его всего. – Не стреляй!
– С ума сошла?
– Это мой друг!
– Он в охране Центра, какой он тебе друг?
– Он не знает! Он не знает…
– Вероника… – доносится до меня приглушенный голос Артура. Как хорошо, что он узнал мой голос, и мне не нужно ничего объяснять. Я слезаю с него, помогаю подняться. Адам поверил мне. И Артур, кажется, тоже.
– О боже, ты жива, ты жива, – я оказываюсь в его объятиях. Ну конечно, ему тоже сказали, что я умерла. Очень удобное объяснение.
– Вот такой сюрприз, – выдыхаю я.
– У нас нет на это времени, – возмущается Адам. Мне кажется, что дело не только во времени, хотя он прав.
– Ты можешь поверить мне? – я заглядываю Артуру в глаза. – Просто сделать так, как я скажу?
– Они обо всем врали? – спрашивает Артур, качая головой. Он всегда был умным и соображал быстрее меня.
– Верно, врали. Ты должен помочь нам. У нас есть вакцина от Ксеноса, и скоро мы сможем дать иммунитет…
Меня осеняет.
– Агата, могу я дать ему этот образец?
– Ему? Ты уверена?
Но она уже достает колбу, не дожидаясь моего ответа. С минуту, очень долгую, парни просто смотрят друг на друга. Оценивают.
– Ты поднял тревогу? – зло спрашивает Адам. Артур качает головой:
– Я хотел сначала проверить сам.
– Надеюсь, так и есть, – отвечает Адам сквозь зубы.
– Адам, – одергиваю его я, – нам повезло, что это Артур. Будь на его месте другой охранник, нам наступил бы конец.
Наконец Агата находит подходящий шприц.
– Ты ведь знаешь, будет реакция. Это больно.
– Знаю.
Я удивляюсь, как просто Артур на все согласился. Помочь мятежникам? Ладно. Разрешить вколоть себе невесть что? Конечно. Сбежать из города? Да пожалуйста. А я смогла бы так довериться ему, будь он на моем месте? Смогла бы сбежать с ним в неизвестность? Наверное, он всегда был слишком хорошим другом. А я не ценила его так, как он этого заслуживал.
– Зажми место укола пальцем, держи крепко, – говорит Агата. Вот и все? Теперь Артур тоже Резистент? Вакцина, конечно, еще не прошла всех испытаний, и мы рискуем, но…
– Сигнал, – резко говорит Адам, выглядывая в окно. Это значит, что Кирилл и Руслан уже заложили взрывчатку и готовы начать переговоры. А еще это значит, что мы задержались, и нам нужно уносить ноги.
– Быстрее, быстрее, – Адам гонит нас в коридор, а сам прикрывает со спины. Мы уже сбегаем по лестнице, как вдруг раздается грохот и шум голосов. Засекли! Теперь скрываться нет смысла. Срываю маску, от которой запотело все лицо, поднимаю пистолет.
С глухим коротким звуком врезаются в стену пули – там, где мы только что пробежали. Но откуда стреляют? Невозможно понять, где нападающие. Главное – не паниковать, трезво оценить ситуацию… Легкие решают предать меня, они отказываются мне служить, они пилят грудную клетку изнутри, и каждый вдох оборачивается режущей болью. Не сейчас, нет, я не могу позволить себе остановиться. Наконец соображаю, что стреляют из-под лестницы. Ничего не видно, и я вслепую палю туда, оборачиваясь каждую вторую секунду. Нет, так я только всех торможу.
– Бегите! – орет Адам, и я бегу, бегу, бегу, не разбирая дороги; долетаю до выхода первой и открываю дверь, чтобы выпустить Агату. Оборачиваюсь.
Агата падает на колени. Одной рукой она держится за живот, другую тянет ко мне, хватается пальцами за мою куртку. И руки у нее в чем-то темном.
– Возьми сумку, – шепчет она.
Я тяну к ней руки, но она заваливается набок, глаза стекленеют. Черное, как смола, пятно расползается вокруг ее тела, которое теперь кажется таким хрупким и беззащитным.
– Боже, Боже, Боже, – бессмысленно молю я. Откуда-то появляется Кирилл, он берет сестру на руки и кричит мне что-то, но я слышу только приглушенные отголоски, как будто меня заперли в стеклянном шаре:
– Я помогу ей… Беги… Беги скорее…
Но я не могу бежать. Мои ноги – больше не мои, я их не чувствую.
Я чувствую только невыносимую боль чуть ниже сердца, как будто это выстрелили в меня, а не в Агату.
В следующее мгновение я оказываюсь на чьем-то плече. Кто поднял меня? Друг или враг? Мне теперь все равно. Кирилл и Агата исчезают позади, а меня несут, несут, несут куда-то.
– Я сама, – хриплю я, – сама пойду.
Меня опускают на землю. Ноги все еще кажутся чужими, но теперь они хотя бы слушаются меня. Это Адам вынес меня – ну да, кто же еще.
– Она умерла? – шепчу я, а лицо заливает слезами, такими горячими, что они разъедают кожу.
