Сергей Малицкий - Провидение зла
– Сиди, где сидишь, – услышал он жесткий голос собственного отца. – Не вставай и не задавай вопросов.
Часть вторая
Светлая Пустошь
Глава 11
Литус Тацит
Сигнум Белуа недолюбливал Литуса. Если бы последний был хоть чуть назойливее, Сигнум бы его возненавидел. Но Литус старался не попадаться лишний раз на глаза двоюродному брату, чтобы не давать повода даже для кислой гримасы, хотя делить им было особенно нечего. Король Эбаббара объявил наследником трона ребенка своей дочери Субулы. Ребенка, который должен был родиться со дня на день, а если бы, вопреки уверениям магов, на свет появилась девочка, то следующего ребенка, ведь Субула с ее лошадиным здоровьем, скорее всего, способна рожать до бесконечности. В самом крайнем случае, Флавус Белуа всегда мог отдать трон мужу Субулы – принцу Раппу Лентусу Нимису или еще кому, кто ему глянется в качестве наследника престола и мужа будущей внучки, а то и станет дожидаться правнука, стареть, во всяком случае, Флавус вроде бы не собирался. Хотя, никаких сомнений не было, должен был родиться мальчик, Флавус не ошибался никогда, разве только единожды, уже давно, двадцать лет назад, когда Литус лишился матери, а Сигнум и матери, и отца. Пусть даже его мать и умерла пятью годами позже. Наверное, это и было причиной неприязни Сигнума к Литусу. Даже в Ардуусе они жили в отдельных домах, а уж в Эбаббаре могли не встречаться месяцами, тем более что без особого приглашения Литус во дворце не появлялся. Ему казалось, что не только Сигнум винит его в тех событиях, которые произошли тогда, когда Литусу было два года, а Сигнум едва родился. Флавус Белуа ненавидел его за то же самое, словно именно он, бастард Литус Тацит, самим случаем своего появления на свет лишил собственного отца чего-то того, что невозможно восполнить никакими силами. Еще в юности Литус, который был причислен к роду матери, пытался выяснить, что же все-таки произошло через два года после его рождения, но никто толком ничего ему так и не рассказал, пока о его поисках не узнал сам Флавус. Он вызвал бастарда в тронный зал, в котором, не нуждаясь в советниках и раболепстве челяди, обычно сидел у камина в одиночестве. Отец дождался, когда Литус подойдет к нему достаточно близко, знаком приказал ему присесть на ступени у трона, к которому, как казалось Литусу, король не подходил никогда. Литус хотел пробормотать какие-то слова почтения, но решил промолчать. Опустился на ступени, замер с выпрямленной спиной, затаил дыхание, словно ждал своей участи.
Флавус заговорил не сразу. Долго высматривал что-то в пламени, очерчивающем его орлиный профиль. Затем пригладил белые, словно отлитые из серебра волосы и стал говорить в сторону, оставаясь вполоборота к Литусу:
– Тебя обуяло любопытство? Ходишь, задаешь вопросы? Напрасно. Никого не осталось из тех, кто был свидетелем. Кто-то умер сам, кому-то я помог. Не хотел, чтобы кто-то напоминал мне. Ты – напоминаешь. И Сигнум. Но он не задает вопросы. Ты задаешь. И все еще жив. Цени это.
– Да, Ваше Величество, – склонил голову и попытался встать Литус.
– Сиди, – приказал ему король. – Если не будешь дураком, то будешь жив и дальше. А если проявишь доблесть, то жить будешь хорошо. Понял?
– Да, Ваше Величество, – снова дернулся Литус, и снова рука короля дала ему знак сидеть.
– А чтобы любопытство не доводило тебя до глупостей, я расскажу тебе кое-что, – продолжил Флавус, поигрывая желваками. – Один раз. Так что запоминай.
Литус задрожал и обратился в слух.
– Я соединился с Аркой Валликулой в одна тысяча четыреста семьдесят четвертом году, – начал одно за другим ронять сухие слова Флавус. – Сделал своей женой лигуррку. Дальнюю родственницу последнего императора. Ты сидишь не у моего трона, а у трона императора, – махнул рукой Флавус на укутанный дорогими тканями престол. – А вот и его меч, выполненный лучшими мастерами Таламу.
Литус поднял глаза. Над троном висел на цепях стальной короб. Так вот что таилось внутри него!
– В одна тысяча четыреста семьдесят шестом году Арка Белуа, в девичестве Валликула, родила мне дочь Субулу. И должна была родить еще и сына, и, может быть, не одного. Но в одна тысяча четыреста семьдесят седьмом году другая женщина – Венефика Тацит, дочь народа иури, родила тебя. Моего сына. Так бывает, – впервые бросил взгляд на лицо Литуса отец.
Литус стиснул кулаки, с трудом унимая дрожь.
– Твоя мать жила отдельно, в том доме, в котором теперь живешь ты, но потом на время переселилась в дом моего брата – Грависа, – вновь стал смотреть на огонь Флавус. – В одна тысяча четыреста семьдесят девятом году его жена – аккадка Лакуна Магнус – родила ему сына, которого он назвал Сигнумом. Твоя мать помогала Лакуне первое время. В том же году мать Субулы узнала о твоем существовании. Точнее, о том, что с твоим существованием связан я. И она пришла в дом моего брата.
– Зачем? – неожиданно для самого себя прошептал Литус и замер, испугавшись отцовского гнева. Но ярости не последовало. Флавус словно сам думал о том же.
– Не знаю, – ответил он. – Иногда женщины не могут и сами объяснить причины своих поступков. Может быть, она шла в этот дом без всякой цели. Но когда она увидела Венефику, цель у нее появилась. Твоя мать была очень красива, очень, – слово за словом отчеканивал Флавус. – И мать Субулы захотела ее убить. Как только увидела, так и захотела. И убила.
Король помолчал.
– Затем она решила убить тебя, – опустил он взгляд к каменной мозаике, украшавшей пол тронного зала. – Но в комнату вошел Гравис. Наверное, шум привлек его. Он увидел труп Венефики и все понял. Кликнул стражу и встал перед твоею колыбелью и колыбелью Сигнума, потому что твоя мать смотрела за вами обоими. Королева Арка была очень сильна. Она сразила и Грависа, и некоторых стражников, но их было слишком много. Они зарубили ее.
– Они сражались с королевой? – едва смог произнести Литус.
– Они спасали твою никчемную жизнь, – процедил Флавус. – И не знали, что она королева. Она была в паутине Ордена Смерти, лицо показала только при входе в дом Грависа, но приказала привратнику не докладывать о себе. Если бы она убила всех, она бы убила и привратника. Но привратника убил я. И всех, кто остался жив. Кроме тебя и Сигнума…
Отец напоминал Литусу безумца. Его губы вытянулись в тонкую линию, черты лица заострились, он перестал походить на самого себя, и хотя его взгляд по-прежнему был направлен на огонь, Литусу казалось, что король пристально рассматривает его, не оборачиваясь, смотрит на него обратной стороной глаз через череп, кожу и серебристые локоны.
– Они зарубили ее, – продолжил Флавус. – Мать Сигнума увидела гибель своего мужа и повредилась рассудком. Лакуна Магнус умерла через пять лет. Своего сына или кого бы то ни было она так и не узнала. Ты все понял?
– Что такое паутина Ордена Смерти? – прошептал Литус.
Он еще не закончил фразу, а профиль Флавуса стал еще острее. В секунду Литус поверил в то, что король не отдавал приказ об убийстве всех, кто был в доме Грависа. Он лично всех и убил. И сейчас он был готов убить Литуса.
– Иди, – с трудом справился с собой Флавус. – И будь достойным… своей матери.
…С тех пор прошло уже почти десять лет. Хорошо, если за все это время Литус виделся с отцом раз десять. Не разговаривал он с ним больше ни разу. И с Сигнумом не разговаривал. Но виделся с ним чаще. Несколько раз они сталкивались в гимназиуме в зале для занятий борьбой и фехтованием, в котором подвизались вельможные сынки не только Эбаббара, но и Тирены, и Самсума. К Литусу был приставлен престарелый мастер стражи Сенекс. Разговаривать с ним было бесполезно, старик мог только глядеть в одну точку и ковыряться в собственном носу или в ухе да отслеживать, чтобы его подопечный в определенное время переходил от наставника к наставнику. Ежевечерне Сенекс оставлял Литуса на попечение толстяка дворецкого, который следил за домишком бастарда, расположенным в квартале заимодавцев и менял, а ежеутренне возвращался и стучал молотком в дверь, ожидая выхода подопечного на улицу. Иногда Литусу казалось, что Сенекс слепой или глухой и что если он просто будет лежать в гимназиуме на тюфяках, ничего не изменится. Старик точно так же будет приходить к его дому с молотком и точно так же объявлять вечером, что время вышло. К счастью или к несчастью, Литус не пытался испытать Сенекса, отдаваясь предлагаемым наукам от борьбы, фехтования и стрельбы из лука до магии и истории всем существом, и несмотря на то, что не все его наставники были подлинными мастерами, умудрялся почерпнуть что-то от каждого. И что казалось удивительным ему самому, усердие не было единственным способом постижения наук и воинского мастерства. Постепенно он начал получать удовольствие от занятий, от погружения в тонкости движения и концентрации силы, тем более, что наиболее мудрые из мастеров, которые в поисках заработка иногда забредали в гимназиум, радовались возможности испытать собственные умения на юном школяре, который если чем и страдал, так это неутомимостью и любовью к разворачиванию древних свитков. В семнадцать лет Литус начал участвовать в турнирах ардуусской ярмарки, сначала хотел биться во всех четырех, но именно в тот год старик Сенекс впервые произнес что-то осмысленное. Все так же уставившись в одну точку и почесывая мочку уха, он пробормотал:
