Елена Ершова - Царство медное
Он приподнял ее подбородок, заставив посмотреть прямо в свое лицо. В помещении стало темнее, и черные расширенные зрачки девушки дрожали, будто две капли ртути.
– Будь со мной, – сказал он. – Тогда ты прозреешь.
Ян наклонился над ее губами, на него дохнуло ароматом карамели и цветов. Божественный нектар, созданный самой природой. Тот единственный аромат, по следу которого Ян шел так долго, от самого севера. И голова снова стала плыть в блаженстве опьянения. Пальцы сильнее сдавили ее плечи, и Лиза испуганно пискнула.
– Не бойся, – в самые ее губы шепнул Ян. – Иначе нельзя. Любое рождение проходит через боль. Чтобы создать новое, надо разрушить старое… Я покажу.
Их губы сомкнулись.
Электрические волны ходили по телу, вспыхивали искрами в каждой клеточке. Что-то ударилось в стекло снаружи, потом еще…
Из груди Лизы вырвался вздох. Она вдруг уперлась в его грудь ладонью.
– Ян, не надо, – забормотала она. – Не надо, ну…
На губах все еще чувствовался ее сладкий аромат.
– Прости меня… – тихо продолжила Лиза, пряча лицо. – Ты хороший парень. Правда хороший. Ты очень мне нравишься, но…
Она боялась посмотреть в его сторону, стыдилась своего порыва и своей доверчивости. Она боялась обидеть его.
– Я не могу, пойми, – мягко произнесла девушка. – Я… я люблю Виктора. Мне надо ехать. Прости…
Она попыталась отстраниться, но руки Яна удерживали ее.
– Пусти же. – Она подняла лицо и вздрогнула, встретившись с его ледяным взглядом.
Теперь в нем не было ни растерянности, ни усталости. Только холодный расчет. Только бушующая стихия, несущая с собой лед и смерть.
– Мне жаль, – без тени сожаления произнес он. – Я не могу этого допустить.
Одним точным ударом он отбросил Лизу на диван, прижал ее бунтующее тело, и она закричала громко и надрывно. Лезвие стека почти неощутимо кольнуло основание шеи.
Все повторялось. Чтобы проснуться богом, надо было умереть. И чтобы прозреть, надо было сначала ослепнуть.
Когда ревущая тьма запутала их в свой чернильный кокон, снаружи, на стекла окон, начали садиться осы.
27
Прозрение
Надо отдать Глебу должное – информацию он собрал тщательно, и теперь на руках Виктора оказался список девочек, каждая из которых могла быть сестрой Яна.
Воспитанницу интерната из Кобжена забрала родная тетка в загорские земли десять лет назад, и с тех пор ее след потерялся. Девочка из Оскола тоже уехала, но не в Загорье, а в соседнее государство – Объединенное Эгерское королевство. Услышав ее фамилию, Виктор немало удивился – это была Ева Форсса, известный в научных кругах специалист по биоинженерии. Несмотря на довольно молодой для ученого возраст, ее личность была окутана ореолом тайны и всевозможных (зачастую нелепых) слухов. Лично Виктор не встречался с ней никогда, свои работы доктор Форсса не афишировала тоже, но кто и мог быть связан с секретными разработками – так это она. Виктор с простым человеческим любопытством разглядывал детскую фотографию Евы: светловолосая девчушка, чем-то обиженная в момент съемки.
На расспросы Виктора, как ему удалось найти столь секретную информацию, Глеб загадочно ухмыльнулся и заявил, что, во-первых, надо знать места, во-вторых, обладать харизмой настоящего мачо (да-да, именно рокового соблазнителя, и не меньше!), а в-третьих: «меньше слов, выше градус». Намек был понят, и роковому соблазнителю торжественно вручили набор коллекционных эгерских вин.
Выпускницам интерната Вендена повезло меньше.
Первая же претендентка не далее как дней десять назад была найдена мертвой в квартире своего сожителя: оба задохнулись угарным газом.
Двадцатисемилетняя Олли Бек благополучно вышла замуж и стала Ольгой Рашель, родила двойню и остановила свой выбор на преподавании геометрии и алгебры в одной из школ в столичном регионе. На своем детском фото она вовсе не была похожа на северянку – смуглая, темноволосая. Да и деревенька, из которой девочку привезли в интернат, находилась чуть-чуть не доходя до границы северных земель. Возможно, по официальным данным двадцатилетней давности, граница находилась ближе, но все же Виктор с сомнением отложил ее досье в сторону.
Наконец, третья и последняя претендентка, как и Ева Форсса, имела более выраженный северный типаж: светлое округлое личико, курносый нос с веснушками, большие выразительные глаза. В золотистые волосы были вплетены огромные белые банты. Ильса Вереск – значилось в сиротском паспорте. Под таким именем она поступила в детский дом Вердена. Но ушла она совсем с другим: после того как на нее официально оформили документы об удочерении, Ильса стала зваться по паспорту Лизой и носить фамилию Гутник.
Это имя было Виктору знакомо.
Он почувствовал, как холод сжимает его тело от макушки до пальцев ног. Этого просто не могло быть. Виктор хотел, чтобы это оказалось неправдой. Разве она не говорила, что у нее есть семья? Есть братья?
«Родители были приемными», – тут же ответил себе он.
Конечно, по старому затертому фото трехлетнего ребенка мало что можно было выяснить. Но чем больше Виктор глядел на него, тем больше подмечал деталей. Снова и снова он сопоставлял в памяти милое личико Лизы с изуродованным лицом Яна. Конечно, черты лица могли измениться, волосы – выгореть (или поседеть?). Да и разве мало в мире веснушчатых зеленоглазых блондинов? Но все же в глубине души Виктора поселился червячок беспокойства.
Единственное, что могло прояснить ситуацию, – это анализ ДНК. Но пока будет произведен забор крови, пока придут результаты… есть ли на это время?
А если это она?
Виктор с все нарастающей тревогой вспоминал, с каким выражением глядел на девушку Ян. Вспомнил его слова: «Где я мог видеть тебя раньше?..» И разве, несмотря на все старания Виктора, судьба не столкнула их не единожды, сначала в Дорожном переулке, где Лиза оказалась свидетельницей стычки между васпой и бандитами, а потом в собственном кабинете Виктора? Будто Ян шел по следу… по запаху.
«Я найду ее по запаху, – сказал он когда-то давно. – Это самая сладкая девушка на свете».
Виктор едва не заскулил от страха, уткнув лицо в ладони. Рывком поднявшись с места, он схватил куртку. Его руки дрожали, путались в рукавах, а в голове стучало только одно – боязнь не успеть.
Где Лиза теперь?
Где Ян?
Первым делом Виктор заехал в гостиницу. Администратор подтвердил его опасения – Лиза ушла утром и до сих пор не появлялась. Ушла одна. И где она сейчас находится – неизвестно. Трубку она не брала.
Квартира ученого также была пуста. Глупо было думать, что строгий наказ Виктора удержит васпу на месте, когда у того есть цель. А еще он умел быть незаметным. Здоровые и беспечные столичные жители обращали на Яна столько же внимания, сколько на пролетевшего возле носа жука. Да, неприятно. Да, лучше отскочить в сторону, чтобы избежать столкновения с чуждым для человека существом. Но это настолько несущественно и – чего уж таить греха – мерзко, что лучше поскорее забыть об этом.
Если на что-то не хочешь обращать внимания, то этого не существует. Неосведомленность играла против Виктора.
Машина давно выехала за пределы города и мчалась по проселочной дороге в сторону дачного поселка. Будто невидимая сила ветром вздула паруса его интуиции и не давала опомниться, проанализировать, потому что, если не послушаться, будет поздно. Что-то страшное случится с Лизой или с самим Виктором. А может, со всеми людьми в целом.
И Виктор гнал автомобиль, полностью покорившись этой силе и не смея спорить с ней.
Чем ближе он подъезжал к дачному домику, тем он явственнее ощущал особую вибрацию в воздухе. Тишину осеннего вечера разбавляло низкое гудение, похожее на гудение высоковольтных проводов или далекий гул работающих турбин. Ни дуновения ветерка. Деревья стояли неподвижно и скорбно, подпирая медными шапками завесу свинцовых облаков. Будто боялись чего-то. Боялись пошевелиться, чтобы не привлечь внимания… чего?
Виктор увидел их сразу – палисадник устилало движущимся черно-золотым ковром.
Осы.
Желудок Виктора будто в одно мгновение сделал сальто, во рту сразу появился кисловатый привкус желчи – вся съеденная за день пища требовала выхода наружу. Торий задышал через рот и, вместо того чтобы остановиться, резко нажал на газ.
Автомобиль взревел, поднимая колесами живое черное облако насекомых и свежие астры. Виктор инстинктивно вскинул от руля руки, зажмурился, одновременно со всей силы вдавливая в пол педаль тормоза. Уши заложило от ревущего гула тысяч и тысяч потревоженных ос.
«И имя им – легион».
Автомобиль ткнулся радиатором в забор, дернулся и остановился. По стеклам застучало, будто с небес просыпались мелкие градины, мир заволокло густой пеленой взлетающего роя. Некоторое время Виктор сидел, оцепенев и до скрежета стиснув зубы. Первобытный страх переворачивал внутренности, вопил об опасности. И лишь когда в мире установилась тишина, Виктор позволил себе открыть глаза и оглядеться.
