Валерий Михайлов - Виктор
– И что теперь?
– Надо ехать в редакцию газеты.
– Разумеется. Нельзя терять ни минуты. Ты иди, собирайся, а я распоряжусь, чтобы побыстрее приготовили карету.
Когда, переодевшись подобающим образом, Виктор вышел из дома, карета его уже ждала.
«Милая Амалия, что бы я без тебя делал?» – подумал Виктор.
– Знаешь, где редакция газеты? – спросил Виктор кучера.
– Найдём, – ответил тот.
– Мне нужно как можно быстрее.
– Тогда садитесь в карету, – резонно заметил он.
Извозчик оказался смышлёным парнем, и вскоре Виктор уже выходил из издательства, расположенного в малоприметном доме у чёрта на куличках.
– Куда теперь? – спросил извозчик.
– Домой. И давай помедленней.
Дело было сделано, и Виктор хотел немного побыть наедине со своими мыслями.
– Как прикажете, – ответил извозчик.
Виктор был выбит из колеи столь внезапным воскрешением Жозефины. Несмотря на обман, на который, он в этом не сомневался, она пошла, не зная иного выхода, он любил её до безумия, и, разумеется, готов был на всё ради её спасения. И, разумеется, он рвался к ней, как может рваться только уставший от разлуки безумно влюблённый мужчина. Но Жозефина была в руках врагов, и Виктор не мог быть даже уверенным в том, что всё, что написала в письме Жозефина, было правдой. Возможно, с ней обращались далеко не так хорошо, как она писала, а возможно… От этих мыслей становилось совершенно тоскливо. А ещё была Амалия… Её он тоже успел полюбить. Не так, как любил Жозефину, но всё же. К тому же она во всём ему помогала, а он, получается, за это… Короче говоря, он знал и одновременно не знал, что делать, и от этого ему буквально хотелось выть.
Домой он вернулся чернее тучи.
– Нам надо поговорить, – сказал он Амалии, едва увидев. Нашёл он её в их любимой беседке.
– О чём? – с болью в голосе спросила она.
– Пойми меня правильно. Ты – чудо. Ты редкая, удивительная, прекрасная женщина, но я… – он не знал, что сказать дальше.
– Не надо ничего объяснять. И не надо ко мне приходить ночью, пока со всем этим не разберёшься.
– Ты права. Я должен со всем разобраться и поставить жирную точку в этом чёртовом деле.
– Вот тогда всё и будет понятно. Только знай, я не стану тебя делить ни с кем. Всё или ничего.
– Ты права. Спасибо тебе за всё и прости…
Он еле сдерживался, чтобы не заплакать, поэтому поспешил уйти из беседки.
Следующие несколько дней стали для Виктора настоящим кошмаром. Разумеется, все заметили, что с ним что-то не так, и он не нашёл ничего лучше, как сослаться на простуду. После этого к его мучениям добавились пытки в виде всевозможных травяных чаёв и горячего молока с чем-то, что делало его отвратительным на вкус, – этим пичкала его Элеонора. Что ж, иногда забота бывает хуже пытки. У Антуана же были другие рецепты – старинные, основанные на хороших дозах спиртного. Он охотно потчевал Виктора своими секретными настоями и бальзамами, не забывая принимать их в не меньших дозах для профилактики.
Наконец, Амалия принесла Виктору свежий выпуск газеты.
– Держи лекарство от твоей болезни, – сказала она.
После того разговора она была с Виктором по-дружески мила, словно между ними никогда не было хоть и короткой, но страстной любви.
Среди объявлений Виктор прочитал:
«Виктору от Жозефины. Жду в Париже. Встречу на вокзале».
33
В Париже шёл дождь со снегом. Небо было чёрным и настолько низким, что казалось, что если оно ещё немного опустится, люди будут цепляться за него головой. Разумеется, такая погода не прибавляла радости, особенно после солнца и пальм Йера. Едва Виктор вышел из поезда, как порыв ветра пробрал его до костей. В такую погоду хорошая жена мужа из дома не выгонит, – подумал он. Хорошо бы встречающие не опоздали, а то ждать их в такую погоду на улице… От одной только мысли об этом Виктору захотелось громко и от всей души выругаться. Однако, несмотря на то, что русский язык здесь наверняка никому не был известен, Виктор воздержался от выражения своих чувств, позволив себе лишь поднять воротник пальто и втянуть голову в плечи.
К счастью, Виктору не пришлось никого ждать. Едва он сошёл с поезда, как к нему подошёл приличного вида мужчина средних лет.
– Господин Григорьев? – спросил он.
– К вашим услугам, – ответил Виктор.
– Максимилиан Морель, – представился он, – личный секретарь господина Бертле. Мне поручено вас встретить.
– Что ж, я в вашем распоряжении, – немного растерянно ответил на это Виктор. Честно говоря, он ожидал несколько иного развития событий.
– Позвольте мне, – с этими словами Морель взял чемодан Виктора. – Пойдёмте.
Погода не располагала ни к беседе, ни к размеренной прогулке, поэтому до кареты они шли молча и максимально быстрым шагом.
– Как сейчас в Йере? – поинтересовался Морель, когда они сели в карету, чтобы завязать обычный дорожный разговор.
– Просто великолепно. Тепло, солнечно, море и пальмы.
– А здесь… – он вздохнул. – Терпеть не могу зиму, – с чувством добавил он.
– Я тоже, – поддержал его Виктор. – Особенно такую.
– Сейчас бы сидеть у камина да потягивать глинтвейн…
– Это точно.
Так они и разговаривали ни о чем, пока не приехали к дому Бертле. Несмотря на обстоятельства, Морель понравился Виктору. Это был открытый, приятный во всех отношениях человек.
– Прибыли, – сказал Морель, когда карета остановилась у подъезда дома, представляющего собой что-то среднее между домом и дворцом.
Вопреки логике событий, Виктор не следил за дорогой, поэтому он толком не понял, в какую часть города его привезли. Возможно, сказалась усталость, а может, ему заговорил зубы неисчислимыми шутками, прибаутками и парижскими сплетнями развлекавший его всю дорогу Морель. Кстати, несмотря на разговорчивость, он совсем не утомлял своей болтовней. А может, и это скорее всего, Виктор, устав сражаться со всем и вся, просто смирился со своей судьбой, решив в глубине души, что будь что будет.
– Прошу вас, – пригласил Морель Виктора войти, открыв дверь своим ключом. – Пойдёмте, я отведу вас в вашу комнату, – продолжил он, когда они вошли в дом.
Они поднялись по шикарной мраморной лестнице на второй этаж. Там Морель распахнул перед Виктором дверь его комнаты и вручил ключ.
– Обед будет примерно через час-полтора, но господин Бертле хотел бы с вами сначала поговорить, так что, как будете готовы, просто позвоните, и кто-нибудь из слуг проводит вас к нему в кабинет, – сообщил он на прощанье Виктору.
Происходящее совершенно выбило Виктора из колеи. Ни вооружённых людей, ни охраны, ни решётки на окнах. Никто даже не удосужился его обыскать. Всё это совершенно не вязалось с убийствами, похищением и удержанием кого-либо силой. Во всём этом был какой-то подвох, и то, что Виктор не мог понять, какой именно, его совершенно не радовало. Хотя опять же, не зная, где Жозефина, Виктор вряд ли мог её спасти, а вот убить неразумным поведением… На понимание этого, наверно, и рассчитывал чёртов Бертле, если, конечно, он не какой-нибудь мелкий исполнитель, которому поручено сыграть роль режиссёра этой нелепой пьесы. В любом случае единственным способом что-либо понять был разговор «по душам», к которому Виктор стремился не меньше, чем Бертле. Поэтому, наскоро умывшись с дороги и переодевшись, Виктор позвонил.
Буквально через минуту в его комнату ворвался мальчишка лет двенадцати.
– Что угодно, месье? – спросил он, стараясь быть взрослым.
– Как твоё имя? – спросил Виктор.
– Монтек, – ответил парень.
– А имя у тебя есть?
– Франсуа.
– Держи, Франсуа, – Виктор дал парню монету, – купишь себе чего-нибудь вкусненького.
– Благодарю вас, сударь, – ответил тот и буквально весь превратился в улыбку.
– А теперь, Франсуа, проводи меня, пожалуйста, в кабинет хозяина этого милого дома.
– Следуйте за мной, – ответил мальчишка.
Кабинет Бертле располагался всего в нескольких комнатах от спальни Виктора. Подойдя к двери, мальчик постучал.
– Кто там? – послышалось из-за двери.
Виктору показалось, что он уже слышал этот голос раньше.
– Господин Григорьев, – ответил Франсуа.
– Ну, так впускай.
– Прошу вас, – сказал Франсуа, отворяя дверь.
Войдя в кабинет, Виктор не поверил своим глазам. Ему навстречу шёл ни кто иной, как Эрнест Бэртли-Хоуп.
– Привет, дружище, – обрадовался он Виктору как родному. – Как доехал? Надеюсь, хорошо?
– Какого чёрта ты тут делаешь? – спросил его Виктор.
– Вообще-то я здесь живу. Иногда. Когда бываю в Париже. Вижу, что ты готов был встретить здесь кого угодно, но только не меня. Я прав?
Виктор не знал, что на это ответить.
– Да ты проходи, садись. Хочешь выпить? Виски или коньяк? У меня здесь отличнейший коньяк.
Эрни хотел уже, было, полезть обниматься, но Виктор так на него посмотрел, что у того отпала всякая охота это делать.
