Олег Авраменко - Первозданная. Вихрь пророчеств
Переодевшись, Йорверт прицепил к поясу кобуру с пистолем (оружие тоже было трофейным), после чего перешел на дно ущелья и довольно быстро разыскал коня, на котором приехал Кыван. Попрыгунчик оказался сильным, горячим и одновременно послушным жеребцом гнедой масти; на нем была старенькая, но качественная и крепкая сбруя, а к седлу приторочена кожаная сумка.
Исследовав чарами ее содержимое, Йорверт обнаружил в ней лишь одежду и три книги – наверное, самые дорогие для Кывана, которые он не захотел оставлять родственникам. Денег, вырученных от продажи имущества, не попавшего под судебный арест, нигде в сумке не нашлось. Очевидно, парень держал их при себе – зашитыми в пояс или что-то вроде того.
«И правильно, – подумал Йорверт, окутывая Попрыгунчика чарами, призванными успокоить животное перед переходом в Тындаяр и защитить от губительного воздействия Темной Энергии. – Хотя разумнее было бы вообще не упоминать о деньгах, а в сумку положить худенький кошелек с парочкой золотых и несколькими сребрениками…»
Погрузившись вместе с конем в подземный мир и пройдя полторы сотни шагов на юго-восток, Йорверт оказался неподалеку от сорок третьей мили Делганско-Касневидского тракта. Тут ему пришлось потратить около четверти часа на ориентацию, но наконец он нашел скопление зданий, одного большого и нескольких поменьше, вокруг которых тянулась крепкая ограда, скорее всего, каменная, с широкими воротами и тремя боковыми калитками.
Это походило на усадьбу сельского лорда – кем, собственно, и являлся Кыван аб Ридерх. Йорверт вышел на поверхность за полмили оттуда, на пустынном участке тракта, сел на Попрыгунчика и двинулся в противоположном от усадьбы направлении, к небольшой деревеньке, которую заметил, обследуя из Тындаяра местность. Разумеется, его приняли бы и в господском доме – на Лахлине не отказывают в гостеприимстве поборникам, даже если они появляются посреди ночи. Но там наверняка узнают коня Кывана – а выдумать убедительную историю, как он сменил хозяина, будет непросто. Поэтому Йорверт решил поехать в деревню, наведаться в самый большой двор и без лишних церемоний расспросить заспанных хозяев о здешнем помещике и его родственниках.
Впрочем, до деревни он так и не добрался, встретив на полдороге четырех здешних жителей – сорокалетнего мужчину с тремя юнцами, которых тот назвал своими сыновьями. Возможно, они впрямь были родственниками, однако Йорверт очень сомневался, что эти четверо в глухую и морозную ночь вышли просто прогуляться. Наверное, подстерегали какого-нибудь одинокого путника, чтобы ограбить его, и, увидев издалека Йорверта, приняли его за лакомую добычу. Но при приближении разглядели форму поборника, и весь их боевой пыл мигом улетучился. Даже самые отчаянные разбойники (а что уж говорить об обычных сельских бандитах) предпочитали не связываться со всемогущей Конгрегацией.
Йорверт спросил у них, где тут поблизости можно найти приличное место для ночлега. Как он и рассчитывал, старший мужчина почтительно и немного робко ответил, что достойный господин недавно пропустил поворот на проселочную дорогу, ведущую в Неяд Геврах, усадьбу местного лорда. Йорверт поинтересовался, что это за лорд такой, и слово за слово вытянул из крестьян историю о юном Кыване аб Ридерхе и его конфликте с отцовскими братьями и сестрами. Также он узнал, что в середине монфовира Кыван прогнал всех родственников со своей земли, запретив им возвращаться до решения суда (очевидно, решь шла о решении Королевского суда, так как дело в суде Делганского княжества юноша к тому времени уже проиграл). Из всего услышанного следовали два важных вывода: во-первых, Кыван рассказал о себе чистую правду; а во-вторых, он не любил никого из родных и не поддался бы на шантаж поборников.
Развернувшись, Йорверт погнал коня в другую сторону. Рвение крестьян не дошло до того, чтобы они бегом сопровождали его, и это было их счастье, потому что у Йорверта уже руки чесались прикончить всех четверых. Но они были вежливы, не навязывались ему, поэтому он, отдалившись от них на три сотни шагов, спокойно перешел в Тындаяр, отвел Попрыгунчика в пещеру под Шан Хвайр и оставил его там вместе с запиской для мастера Гарвана, в которой просил найти для коня хорошую конюшню, где за ним будут заботливо ухаживать. А сам, переодевшись в свою повстанческую одежду и прихватив сумку Кывана с вещами, уже другим путем, через верхушку восточной скалы, вернулся в лагерь.
Как и полтора часа назад, ночной караул возглавлял Аврон аб Кадуган. За это время к нему присоединился Фьяхран аб Ойшин, который после разговора с Кываном не смог заснуть, все еще будучи исполненным глубоких подозрений по отношению к юноше. Йорверт рассказал обоим предводителям, что обнаружил коня в указанном Кываном месте и прошел по его следам несколько миль. Все свидетельствовало о том, что сюда он ехал в одиночку, без постороннего сопровождения.
– Но это еще не значит, – заметил преподобный Фьяхран, – что во всем остальном он говорил правду. Поборники могут держать его на крючке. Я знаю их лучше, чем все вы вместе взятые. Они подлые, коварные и беспринципные, для них нет ничего святого. – Возможно, раньше Фьяхран аб Ойшин был умеренным вольнодумцем, однако каторга превратила его в отчаянного еретика, и больше всего на свете он ненавидел поборников, считая их настоящими прислужниками Китрайла. – Я уже говорил уважаемому профессору, что в прошлом Конгрегация часто манипулировала колдунами, взяв в заложники членов их семей или других близких им людей.
– Да, я знаю, – сказал Йорверт. – А еще мне известно, что это давало возможность королям в любую минуту обвинить непокорных руководителей Конгрегации в попустительстве колдунам. Поэтому в тысяча сто двадцать восьмом году Поборнический Совет принял постановление, которым категорически запрещал вести переговоры с колдунами и привлекать их к сотрудничеству. Вы же сами понимаете, отче, что наш король Имар только и ждет законного повода, чтобы нанести удар по верхушке поборников. Айвар аб Фердох ни за что не отважится на такой рискованный шаг.
– Он не отважится, – согласился Фьяхран аб Ойшин, – но другие… Вы глубоко заблуждаетесь, юноша, если полагаете, что в Конгрегации существует единый центр принятия решений.
– Я так не думаю, – заверил его Йорверт. – И в принципе допускаю, что ваши подозрения могут оправдаться, хотя и считаю это маловероятным. Тем не менее я собираюсь проверить парня. С утра возьму его с собой в разведку и дам ему несколько возможностей ударить меня в спину. Если Кывана подослали поборники, он обязательно этим воспользуется.
Аврон аб Кадуган одобрительно кивнул. Слова Йорверта он понял так, что к тому времени товарищи уже выяснят, сотрудничает ли Кыван с поборниками, и в случае утвердительного ответа на этот вопрос юношу ждет быстрый и суровый суд. Йорверт тоже не исключал, что ему придется убить парня, но по другой причине.
– Что ж, хороший замысел.
– Хороший, но опасный, – сказал бывший проповедник. – Вы должны осознавать, Эйнар, что наше восстание держится на вас. Вправе ли вы так рисковать?
– Я ничем не рискую, отче. Кыван гораздо слабее меня, он ничего мне не сделает. А убедиться в искренности его намерений нам совершенно необходимо. Тогда вы сможете доверять ему, а я буду развивать его силу, научу многим полезным чарам, и тогда судьба восстания уже не будет зависеть от одного-единственного человека.
Преподобный Фьяхран признал, что это было бы замечательно, после чего стал настаивать на том, чтобы Йорверт хорошо выспался, ведь утром ему нужно быть отдохнувшим и собранным. Йорверт внял его доводам, отправился в пещеру, лег на свой тюфяк и где-то через полчаса все-таки смог уснуть. Его сон снова был полон разъяренных демонов…
Когда он проснулся, уже рассвело. В пещере предводителей никого не было, зато на плато собрались почти все повстанцы, чтобы послушать утреннюю проповедь Фьяхрана аб Ойшина. За время пребывания на каторге священник еще радикальнее пересмотрел свои религиозные взгляды и почти вплотную приблизился к южной доктрине, не воспринимая в ней только два постулата. Прежде всего, он отвергал учение о переселении душ и придерживался традиционных лахлинских представлений о вечном рае для праведников и вечном проклятии для грешников. Также преподобный Фьяхран отрицал южанский тезис о греховности (пусть и не смертной) любой магии, солидаризируясь в этом вопросе с позицией Духовного Совета Севера, который признавал грехом использование чар во вред людям, против Небес и на благо Ан Нувина.
«А что самое забавное, – подумал Йорверт, выходя из пещеры на свежий утренний воздух, – по этой формулировке не все черные чары являются априори злыми. Правда, до Элвен еще никому не удавалось владеть Темной Энергией и одновременно отказываться служить Властелину…»
