Даровский Жан - Путник: легенда о забывчивом попаданце
Я знал об этом растении не понаслышке. Красно-рыжий с черными круглыми пятнами цветок рос в лесах у обочин, поднимая хищную цветастую голову на жирном зеленом стебле. Внутри соцветия прятались зубастые челюсти, способные мертвой хваткой вцепляться в намеченную жертву, и гибкий жалящий язык с ядовитыми щетинками, парализующий добычу.
Змеехваты приноровились преодолевать защиту обочины, выползать на дорогу и нападать на проходящих. Молодые растения могли нанести серьезные увечья, а старые запросто стягивали с дороги всадника вместе с конем. Одно радовало — яркий цветок виден издалека, и не заметить его трудно.
Я спешился и достал из ботинка нож. Некрупный цветок учуял меня и медленно потянулся на дорогу. Я вышел вперед, отстранив за себя коня, чтобы змеехват не цапнул его за брюхо или ногу над коленом, и поравнялся с растением. Толстый стебель резко выпрямился — змеехват рванулся вперед, распахнув челюсти и выпустив из середины соцветия тонкий жалящий язык. Хорошо, что цветок оказался молодым и неопытным, он вцепился зубами мне в ботинок и зашарил языком по твердой коже, которую тщетно пытался прокусить.
Я не первый раз встречался со змеехватом и знал его слабое место: там, где цветок пересекает границу дороги, стебель становится мягким и податливым, сила пути словно разжижает его.
Нож проделал требуемую от него работу с удовольствием, и поверженный змеехват тут же из ярко-оранжевого стал бледно-пепельным. Я закинул его на седло — даже мелкий цветочек можно продать за хорошие деньги какому-нибудь аптекарю. Яд змеехвата используется для изготовления обезболивающего и других лекарств. Если покупателей не найдется, волокнистый стебель можно будет зажарить и съесть.
Дальше я шел пешком, боясь не сколько за себя, сколько за своего коня. Змеехваты больше не попадались, хоть это и было странным — хищные цветы обычно охотились стаей, по очереди затягивая в лес общую добычу. Я вглядывался в лес: деревья стояли редко, под ними пушился губчатый фиолетовый мох. То и дело в стороны от основной дороги отходили мелкие тропы. Выглядели они весьма заманчиво, но сворачивать я пока не планировал. Убедившись, что опасность миновала, я вскочил на коня и рысью поехал вперед.
За поворотом между стволами маячил округлый горб каменного моста. Я въехал на него, глянул за перила: под толстыми опорами струился тонкий сверкающий ручей. Я присмотрелся: уж очень сильно сверкали черные камешки на его дне. Дорожный камень всегда один и тот же и не узнать его невозможно. Я мог поклясться, что там, внизу, прямо под водой находилась дорога и, не раздумывая, направил коня вниз.
Ручей оказался неглубокий — едва по колено человеку. Сначала дорога шла по его дну. Вода журчала, закручиваясь водоворотами вокруг конских башмаков. По обоим берегам рос густой еловый лес, влажный, мшистый, пахнущий грибами. Конь осторожно переступал ногами в воде. Я прислушивался и приглядывался к окружающей природе, но ничего подозрительного в ней не находил.
Постепенно дорога вышла из ручья и углубилась в заросли кипариса. Местность изменилась: на обочинах появились какие-то незнакомые, широколистные растения, из которых глядели белые пустоглазые статуи. То и дело над дорогой поднимались арки и металлические перголы, увитые цветами.
Мне в лицо дунул ветер, заставив вздрогнуть от воспоминаний последней встречи. Неужели опять кто-то едет навстречу? Нет, еще одного дорожного Воина я не выдержу… Поворот, еще поворот. Каждый миг я ожидал увидеть всадника или пешехода, но тот все не появлялся. Решив, что ошибся, я пришпорил коня, желая прибавить хода, но за следующим поворотом ветер чуть не сбросил меня на землю.
На дороге лежала нова, половина тела которой уже находилась в лесу, за обочиной. Нова изо всех сил цеплялась за сверкающие дорожные камни руками и крыльями. Я слышал о мощи нов раньше, но не мог представить, насколько сильны эти удивительные создания. Даже всемогущая дорога не могла скинуть это могучее, уже отмеченное ядовитыми соками леса существо со своей тверди. Нова изо всех сил пыталась вырваться, но даже ее силы не хватало, чтобы одолеть и дорогу и лес одновременно.
Я узнал эту нову. Она напугала Адьку в утонувшей церкви. Я не знал, что мне делать, но что-то делать было более чем нужно — необходимо.
Я спешился и подошел осторожно к распростертому на пути существу. В голове мелькнула опасная мысль: если в приступе паники нова вцепится в меня, вырваться вряд ли получится, и мы вместе станем невозвращенцами.
— Ты меня слышишь? — спросил я, отступая на пару шагов, — я хочу помочь.
— Тяжело… — голос новы был едва слышен, наверное, она держалась из последних сил.
— Ты в сознании? Понимаешь, что я говорю?
Нова подняла на меня измученные глаза. Из них стекали по щекам кровавые ручейки. Тонкая струйка сочилась и изо рта.
— Тяжело… — повторила она еще тише.
Выдохнув, я вернулся к коню. Снял с седла веревку из кожуры своего первого змеехвата. Я сделал ее сам давным-давно, когда только начал бродить по дорогам, и никогда не проверял на деле. Теперь этот момент мне представился…
Нову пришлось привязать за руки и крылья, она уже больше не говорила, только инстинктивно напрягала мускулы, продолжая вцепляться в камни. Один конец веревки я привязал к коню, за другой ухватился сам. Мы разом потянули. Ничего. Ни полсантиметра. Дернули снова — опять ничего, лишь веревка предательски затрещала. Я остановил коня, вытер рукой пот со лба. Ничего не выходило. Лес и дорога не терпели ослушаний и брали свое.
— Жила! — раздалось из-за спины.
Я обернулся на голос. Позади стоял волк с вещевым мешком на спине. Вернее не волк, а адьяг.
— Адька! Ты-то что здесь делаешь? — искренне удивился я, не чая встретить знакомца в таком глухом и злокозненном месте.
— Я из дома ушел, за тобой следом, — виновато прижав уши и опустив хвост, он встал подле коня, — Я тебе потом все подробно расскажу, а сейчас, привязывай! Привязывай скорее — я вам подсоблю!
Мощная звериная шея подставилась к моим рукам. Я снял с себя широкий кожаный пояс и надел Адьке вместо хомута, потом приспособил веревку. Конь и зверь встали плечом к плечу, я вцепился в крыло новы руками, и мы потянули.
Потом потянули еще раз, и лес ослабил хватку, выпуская плененную нову. От того, что сопротивление неожиданно исчезло, я полетел на камни и чуть не сшиб Адьку. Нова выползла на середину дороги и замерла, не подавая более признаков жизни.
— Здесь не стоит оставаться, — сказал я Умеющему, глядя, как по ветвям окрестных деревьев пошли волны сердитого ропота, — надо уходить, и нову как-то забрать надо…
— Как же мы ее потащим? — спросил Адька, глядя на распростертое по всей дороге крылатое тело, — тежелючая она, наверное, ужас какая!
— На коня погрузим, — решил я.
Конь смерил меня обиженным взглядом и злобно оскалил острые зубы. Я ухватил его за повод и подвел к нове. Адька, тяжко вздохнув, перекинулся в человека. Процесс этот занял пару минут и выглядел не слишком приятно: хрустели кости, щелкали суставы и позвонки, провисала и стягивалась кожа, уходил в нее, словно рос обратно, мех.
Когда преобразование закончилось, Адька достал из вещевого мешка одежду и поскорее натянул ее, не желая торчать голышом посреди неизвестной и полной опасностей дороги. Вдвоем мы подошли к недвижной нове, но не смогли поднять ее с земли, как ни пытались.
— Нет, — выдохнул, наконец, Адька, — нам не поднять, да и коню не увезти. А знаешь что, давай, снимем с нее доспехи! — осенило его в конце.
— Хорошая мысль, — согласился я.
Мы сняли с новы поножи и наручи: они были невероятно тяжелы, но еще тяжелее оказалась неподъемная кираса, которую мы вообще с трудом отстегнули. Доспех новы пришлось бросить на дороге — унести его возможности не было. Только огромный меч, спрятанный в расписные увешанные кистями ножны, мы бросать не стали.
Теперь наше путешествие тянулось медленно. Конь, весь в мыле, словно после долгой скачки, приседал на задние ноги и устало дышал. Мы с Адькой по очереди волокли огромный меч. Понимая, что долго такая прогулка продолжаться не может, я изо всех сил прислушивался и принюхивался, старательно пытаясь уловить ветер от какого-нибудь близлежащего Дома…
— Похоже, заплутали, — подумал я вслух.
— Не должны бы, — помотал головой Адька и высунул язык.
Я посмотрел на него — интересно, каков его лик? Вряд ли слишком высокий. Чудо, что в такой небогатой деревне вообще оказался Умеющий…
Я припоминал, что все Умеющие бывают трех ликов: Зверь, Полузверь и Великий Зверь. Зверь — самый низкий лик, позволяет обладателю перекидываться в хищника — обычно волка или пса, Полузверь сильнее и возможностей у него больше — этот обладает утроенной силой, может наводить морок и обладает некоторой магией, а вот Великий Зверь, самый высокий лик, дает обладателю и вовсе невиданные возможности: умение летать, перемещаться в пространстве и дышать под водой, не говоря уже о прочих магических мелочах. Вряд ли Адькин отец мог купить сыну даже лик Полуволка. На Волка то они наверняка всей деревней копили деньги, а этот дурак убежал на поиски приключений. А ведь должен был защищать жителей от всяких маньяков…
