Александр Кудрявцев - Железные Волки. Небо славян
Браги глухо закашлялся. Сверху послышались шаги. Тяжело заскребла о землю деревянная решетка.
– Эй, там! Отползти к краю и лечь!
– Делай, как они говорят, – Браги перекатился на спину и замер. Ратмир повторил его действия. Сверху упала веревочная лестница, по которой спустился пожилой бритый наголо, вислоусый дружинник со скрамасаксом наготове. Он быстро окинул взглядом пленников и спрятал оружие в ножны.
– Давай, Селедка! – Он задрал голову вверх и вытянул руки. Показался короб, который рывками спускали на веревке. – Да поосторожней ты!
Хмурый воин принял груз, быстро достал из короба две глиняные миски и горшок, из которого парило запахом горячей каши. Ратмир тайком сглотнул. Дружинник подошел к Ратмиру, привалил его спиной к земляной стене. Вывалил жидкую кашу на тарелку и поднес к лицу юноши:
– Ешь.
Тот с презрением посмотрел на тюремщика:
– Развяжи мне руки.
– Развязывать нельзя. Ешь.
– Я не собака, чтобы лакать из миски.
Дружинник швырнул содержимое тарелки в грязь и снова ее наполнил. Ткнул в нос Ратмиру:
– Это мое последнее предложение.
Ратмир посмотрел на Браги. Тот кивнул. Ратмир наклонился, и дружинник влил ему в рот пищу. Юноша жадно глотал горячую пшенку – пусть на воде, недоваренная, но – пища. Отступила сырость, прояснилось в голове, с теплом в животе разошлась по жилам кровь.
– Хороший пес, – хмыкнул тюремщик и пошел к коробу за порцией для Браги.
– Не слишком ты смел, что, вооруженный, боишься развязать руки безоружным старику и мальчишке, – сказал скальд.
– Лучше быть трусом, чем мертвецом, – равнодушно отозвался тот. – Думаю, ты бы сейчас охотно поменялся со мной местами.
Браги не ответил. Когда с едой было покончено, дружинник сложил миски и кувшин в короб и дернул за веревку:
– Селедка! Тащи!
Ратмир посмотрел вверх. Полностью привыкшие к темноте глаза различили черты бледного лица худенькой большеглазой девушки, склонившейся над ямой. Их взгляды встретились. Девушка замерла.
– Заснула, что ли? Тащи, сказал! – рявкнул дружинник.
Она вздрогнула и быстро зашевелила руками, вытягивая короб.
– На спину! – приказал дружинник.
Ратмир не отрывал от девушки глаз. Воин неуклюже вскарабкался по лестнице, быстро скрутил ее. Заскребла тяжелая решетка, обрушив на головы пленных целый землепад.
Под утро резко похолодало, зарядил мелкий дождь. Чтобы не утонуть в размокшей жиже, Браги предложил спать стоя. Поскальзываясь в грязи, они поднялись и, прижавшись щеками к мокрой земле, пытались дремать.
Дождь шел весь день, пленники утопали в грязи по колено.
– Однажды Тор путешествовал по стране великанов, – хрипло сказал Браги, – и поспорил с местным конунгом. Он сказал, что среди богов никто не может выпить столько, сколько вольется в его горло. Конунг великанов приказал поднести Тору длинный рог, до краев наполненный водой. Тот начал пить, но воды в роге так и не убавилось. Пил он пил, и лишь немногим стало меньше воды.
«Пьешь ты так себе, – сказал конунг, – что еще умеешь?»
«Могу поднять что угодно», – ответил тот.
«Тогда оторви от земли мою кошку», – рассмеялся великан. Тор захохотал в ответ, схватил кошку, но, как ни тужился, одну лишь лапу сумел поднять.
«И силач из тебя неважный. Может, какое еще умение покажешь?» – сказал конунг Утгарда.
«Положу на лопатки кого угодно!» – заявил Тор.
Конунг хлопнул в ладоши, и бороться с Тором вышла дряхлая старуха. Тор схватил старуху поперек туловища, но она устояла и с такой силой зажала его руки, что у него перехватило дыхание. Чем больше старался Тор, тем крепче становилась старуха. Потом она толкнула его, Тор упал на одно колено и был вынужден сдаться.
«Мое путешествие закончилось бесславно», – сказал Тор.
Конунг вновь рассмеялся и ответил:
«Рог, из которого ты пил, был соединен другим концом с мировым морем. Кто может осушить великое море? Кошка, которую ты не смог поднять, была Мировым Змеем, что опоясывает землю. Кто может поднять Йормунганда? Старуха, которой ты проиграл, – это старость. Кто может победить старость?»
Браги поднял к Ратмиру морщинистое лицо:
– Мое путешествие закончилось бесславно, сын.
Ратмир, спотыкаясь о намытые дождем глиняные кочки, подошел к нему вплотную:
– Ты лишь упал на одно колено. А когда упадешь на лопатки, я сам перегрызу тебе горло. Чтобы не видеть вместо своего отца хнычущего старика.
Какое-то время они молча сверлили друг друга взглядами. Наконец Браги выдавил усмешку:
– Я ошибался в тебе.
Ратмир усмехнулся в ответ:
– Значит, ошибался.
* * *Под вечер лить перестало, однако вода из ямы уходила неохотно. Вымокшие до нитки Браги и Ратмир валились с ног от усталости, но прилечь было некуда.
Кода стемнело, решетка вновь отодвинулась.
– Теперь вы похожи не на псов, а на свиней! – рассмеялся Вислоусый. Он грузно спустился по лестнице, принял короб и разлил по мискам все ту же горячую пшенку.
– Тебя я буду звать Старый Кабан, а тебя – Грязный Поросенок! – объявил тюремщик, закончив с трапезой пленников. – Вот только, когда вас поведут на убой, сала с вас взять будет неоткуда!
Он хихикнул и вскарабкался по лестнице. Уже сверху крикнул:
– Да, забыл сказать, мои свинки. Селедка уговорила меня ниспослать вам великую милость. Иди сюда!
Бледная девушка появилась у края ямы с целой охапкой соломы, туго перевязанной пенькой.
– Все уши мне прожужжала девка с утра: дай да дай им соломки, а то подохнут, бедные, раньше времени! – хохотнул Вислоусый. – Спите на сухом и помните мою доброту!
Сноп соломы шмякнулся в лужу. Ратмир посмотрел девушке в глаза. На этот раз она не отвела взгляда.
Когда решетка стала на место, обессиленный Браги рухнул на сноп как подкошенный. Ратмир присел рядом.
– Ты чувствуешь? – прошептал он скальду.
Тот неохотно открыл глаза:
– Что?
– В соломе.
Браги осторожно перевернулся на спину, потрогав сухие стебли пальцами:
– Там что-то есть.
Ратмир запустил руки в сноп поглубже – и нащупал руками холодную кромку заточенной стали. Посмотрел на Браги. Тот едва заметно кивнул.
К рассвету они были свободны от веревок. Рукоять тяжелого клинка лежала рядом с подрагивавшей от нетерпения ладонью Ратмира.
Человек и меч ждали темноты.
* * *– Как солома, свинки? – Вислоусый с кряхтеньем спустился по лестнице, брезгливо посмотрел на лежащих, вымазанных в засохшей грязи пленников. – Не слышу драпы в мою…
Ратмир сделал плавное движение правой рукой. Викинг осекся, булькнул кровью из разрубленного горла и осел в крепкие объятия легко вскочившего юноши. Тот осторожно уложил тело лицом в землю и повернулся к Браги.
– Идти сможешь? – прошептал Ратмир.
Отец кивнул, поднялся, попытался уцепиться в торчавшие из стены корни раненой рукой и сжал зубы от боли.
– Пальцы… не гнутся, – пробормотал скальд, рассматривая пробитые ладони, перемотанные грязными тряпками.
– Я помогу…
– Я сам, – Браги оттолкнул Ратмира, уперся запястьями в веревки и полез по лестнице вверх, где молча ждала большеглазая девушка.
– Теперь ты не только трус, но и мертвец, – не удержался скальд, оглядываясь на тело тюремщика.
Ратмир, сжимая окровавленный меч, взлетел за ним.
– Здравствуй, – тихо сказал он, глядя на девушку, неподвижно стоявшую у ямы. – Мы не забудем твой добрый поступок.
– Так же, как я не забуду твой, – прошептала она, сжала его руку в своих пальцах и неслышно ушла прочь, растворившись в темноте.
– Расскажу, когда все закончим, – шепнул Ратмир в ответ на вопросительный взгляд Браги. Тот кивнул, оглядываясь.
– Эй! – вдруг раздался приглушенный возглас.
Отец и сын замерли. Ратмир повел мечом, пытаясь понять, откуда кричали.
– Когда я выберусь отсюда, все ваши копья будут торчать из ваших же моржовых задниц! – продолжил голос.
Браги и Ратмир переглянулись.
Голос принялся живописать подробности жуткой расправы над родом Моржа, а также всех его прихлебателей, весьма удачно сочетая кровавые сцены убийства мужчин с красочными обстоятельствами насилия над женщинами. Все это рассказчик обещал сотворить собственным членом, так как рука у него всего одна, и марать о предателей он ее не намерен.
– Эйнар! – в один голос прошептали отец и сын. Ратмир осторожно подошел к решетке ямы, откуда продолжали доноситься изощренные проклятия.
– Эйнар! – негромко позвал юноша. – Эйнар, это я, Ратмир. Если ты меня услышал, не подавай вида.
Поток ругательств не прекратился, но внизу показался Однорукий, такой же грязный и уставший, как его соратники. Он увидел друга и, не прекращая браниться, мотнул головой, стряхивая со щеки слезу. Браги и Ратмир подвинули решетку и спустили лестницу.
– С возвращением, – Ратмир срезал с привязанной за спиной руки Эйнара веревку, – еще кто-нибудь?
