Сергей Малицкий - Тень Лучезарного
– Мне он неинтересен, – холодно проговорила Кама.
– Он был с нею в покоях вашего отца, – твердо произнесла Ви. – Стор Стормур был с Патиной Тотум в покоях ее старшего брата. Это увидела королева-мать, Окка Тотум. Закричала. Стор Стормур как был голым, так и взял ее в руки, вынес из покоев на верхний ярус и бросил вниз. Она упала сюда и ударилась головой. Умерла мгновенно.
– Откуда ты знаешь? – медленно процедила Кама.
– Со мной забавлялись там же, – ответила Ви. – Но не в покоях. На галерее. Вчетвером или впятером. Поставив коленями на лед. Увидев своего вожака с вашей бабкой в руках, они бросили меня и кинулись любоваться мертвым телом. В тот день я сама еле осталась жива, но я все видела.
– И Патина Тотум… – закрыла глаза Кама.
– Стор Стормур вернулся к ней, и они продолжили то, что прервали, – проговорила Ви. – А потом она сказала то, что считается правдой. То, что рассказала Вашему Высочеству Процелла.
– Я должна тебе верить? – спросила Кама.
– Ваше Высочество уже верит мне, – поклонилась принцессе Ви. – Но вы ничего не должны мне. Я должна. Я должна была рассказать это, и я рассказала. Если же моих слов недостаточно и происшедшее не менее важно, чем сама смерть, то спросите бабок, что омывали тело королевы-матери. Ее Величество кричало, когда Стор нес ее: «Оставь меня, ты сломал мне ребро, оставь!» Если даже у нее не были сломаны нижние ребра, огромные синяки там должны были остаться.
– Орс, – позвала Кама. – Подойди.
– Мы наконец отдадим должное ужину? – прищурился великан.
– Я тебя огорчу, – сказала Кама. – Мы пойдем в горы.
– В горы? – удивился Орс. – На ночь глядя?
– Смотри, – Кама встала рядом с Ви, вгляделась во вздымающиеся выше замка вершины, до которых было две или три лиги. – Замок стоит на левом берегу Малиту. На утесе. Весь новый город построен на правом берегу. На этом, кроме крепости и трех сотен домов выше и ниже по течению, ничего нет. Как ты думаешь, почему? Почему дома не забираются на склон? Под этой стеной ущелье шириной в три сотни шагов, в котором нет ничего, кроме острых камней и льда, весной вода шумит в нем, но за ним крутой, но не отвесный склон на целую лигу. И мост в стороне через ущелье имеется, хотя он и подвесной. В чем дело?
– Подожди, – прищурился Орс, – но там же есть какие-то строения? Правда, уже вечереет, но я вижу. Дай угадаю… Это склепы?
– Да, – кивнула Кама. – Усыпальницы всех знатных родов Лаписа. А чуть ниже, у тех темных скал, что стоят особняком, – общее кладбище. Видишь, тропа ведет туда? Там ниши в скалах. Те, кто богаче, долбят нишу, в которой могут поместить мертвое тело. Кто беднее – обходятся нишей для пепла. И, кажется, эта тропа утоптана.
– Так везде, – пожал плечами Орс. – Люди продолжают умирать, независимо от того, война ли вокруг или мир.
– Идем, – решительно произнесла Кама. – Тут недалеко, и сильных морозов не было, тропа не должна заледенеть. И не волнуйся насчет темноты. На пару часов хорошим ночным зрением я тебя одарю. Я должна побыть с отцом, матерью, сестрой, братьями.
– Ты думаешь, принцесса, что я совсем ничего не умею? – с улыбкой вздохнул Орс.
– Я ни о чем не могу думать, пока не прикоснусь к могильным плитам, – прошептала Кама.
– Я могу пойти с вами? – спросила Ви.
– Не стоит, – мотнула головой Кама. – Ты ведь уже не служишь Диа?
– Нет, – ответила валлка. – Жена наследника короны Утиса попала в цепкие лапы служанок и мамок. Кое-кто из них, как мне показалось, растил и воспитывал еще ее мужа.
– Отправляйся к Дивинусу, – сказала Кама. – Скажи, чтобы не ждали нас с Орсом к застолью, мы вернемся через два-три часа.
…Натоптанная дорога оказалась хуже целины. То, что растопило скупое полуденное солнце, уже в сумерках застыло ледяными потоками, поэтому идти пришлось не по тропе, а вдоль нее. Кама щелкнула пальцами, одарив себя и Орса ночным зрением, и теперь все вокруг нее – и горы, и склон, и черные скалы, и замок за спиной – все казалось белесыми тенями на фоне непроглядной бездны. Только на два десятка шагов взгляд различал каждый камешек, каждый след.
– Хвоя, – пробормотал Орс. – Тропа присыпана хвоей.
– Значит, хоронили кого-то с утра, – словно вынырнула из забытья Кама. – Кого-то, для кого выдолбили нишу в скалах. По тропе рассыпают хвою, на следующее утро ее сметают, собирают и сжигают в домашнем очаге, испрашивая покровительства дому умершего. Если человека сжигают на погребальном костре, то вместо хвои рассыпают золу из костра. Поэтому солнце и растопило тропу.
– Сколько поколений твоих предков лежит на этом склоне? – спросил Орс.
– Не знаю точно, – призналась Кама. – Старые склепы выше, совсем древние – тоже выдолблены в скалах. Многие уже обрушились. Мы забирались с Игнисом к последним, но там уже только осыпи. Отец говорил, что здесь лежат семьдесят три поколения Тотумов. С ним получается – семьдесят четыре. С Нуксом, Нигеллой и Лаусом – семьдесят пять. Первый Тотум, который пришел сюда с отрядом, занял крепость Ос через двадцать лет после битвы у Бараггала. Мне стыдно, но я не помню его имени.
– Семьдесят пять поколений – очень много, – согласился Орс. – Я бы и сам не запомнил всех своих предков по именам. Какой из склепов нам нужен?
– Этот, – протянула руку Кама, указывая на уходящее в скалу приземистое темное здание, украшенное четырьмя колоннами и фигурой ворона на коньке двухскатной крыши. – Для каждого короля строится новый склеп. Он сам и все его дети найдут успокоение в нем. Кроме того, кто сам станет королем. Видишь соседний склеп? Он без колонн, но с каменной резьбой на фасаде. Это склеп моего деда, Синума Тотума. В нем должны лежать он сам, королева-мать Окка, его второй сын, отец Дивинуса и Процеллы – Латус, третий сын Малум и внук Палус. Если тело сестры отца Патины было доставлено в Лапис, она тоже должна лежать в том склепе. И даже Тела, жена Малума, если бы не стала потом женой Солитуса, тоже оказалась бы там. Да и мать Лавы. Неизвестно, что стало с ее телом в Ардуусе. И Дивинус, и Процелла, и их дети тоже однажды могут найти здесь свое успокоение. Или поставят склеп поменьше, вон там, в ста шагах достаточно таких склепов. А в этом, – Кама вновь повернулась к крайнему из мрачных сооружений, – не было никого, когда я покидала в последний раз Лапис.
– Пойдем, – сказал Орс. – Я вижу, снег расчищен у входа. Кто тревожит покой правителей Лаписа?
– Никто не должен тревожить, – нахмурилась Кама. – Дверь не запирается, но войти внутрь может только кровный родственник, вернувшийся после долгого отсутствия. Один или в сопровождении… Сейчас…
– Прости, принцесса, но я нарушу это правило, – придержав Каму рукой, потянул из ножен меч великан. – Мне не нравится этот снег, эти следы и этот запах. Очень не нравится.
Ненависть скрутила Каму уже внутри. Чужой запах забил ноздри, перебил даже запах тлена, и прижавшись лбом к плите, под которой, судя по выбитому барельефу на ней, покоилось тело ее матери, прекрасной Фискеллы Тотум, урожденной Этли, той, что одарила ее и сына Игниса толикой крови этлу и дакитов, Кама расплакалась, как маленькая девочка.
– Успокойся, – обнял, прижав принцессу к широкой груди, Орс. – Будь ты мурсом, я разрешил бы тебе сейчас забраться внутрь меня и погоревать там вволю. Но ты должна собраться. Да, в склепе обитали гахи, но они где-то рядом. Во всяком случае, угли костра еще не остыли. И их немало. Лежка на десять человек, тьфу, гахов, конечно. Они следили за Лаписом. А питались свежими трупами. Обглоданные кости здесь же. Соберись. Я один не справлюсь с десятью рослыми гахами, у них обязательно есть оружие, может быть, даже луки. Они не могли уйти далеко, а уйти из Лаписа – не должен никто из них.
– Свежее тело, – отпрянула от Орса Кама. – Хвоя. Свежее тело в скалах, в Лаписе хоронят в день смерти! Богатая семья всегда держит готовую нишу, если есть старики в роду. Быстро!
– Опоздали, – скрипнул зубами Орс, потому что над склоном разнесся крик, а затем раздалось какое-то рычание и звук схватки.
Девять порубленных рослых гахов в кожаных доспехах валялись у развилки троп, тут же лежали два мертвых стражника и Дивинус, который хрипло дышал, зажимая пронзившую его грудь стрелу. Десятого, раненого, но живого гаха скручивала Ви. Она бросила быстрый взгляд на подбегавших Орса и Каму, как будто могла видеть их в темноте, и почти прошипела:
– Герцог не послушался меня, решил идти первым!
– Легкое! – скривился Орс, бросаясь к Дивинусу. В углах рта его вздувались красные пузыри.
– Все? – пнула ногой связанного гаха Ви. – Я не знаю, чтобы от таких ран выхаживали. Герцогу осталось несколько минут.
– Я присягаю тебе, а через тебя Игнису, – прохрипел Дивинус.
– Молчи! – почти зарычал Орс, приложил ладонь к ране Дивинуса и повернулся к Ви. – Сражаешься, как демон. Еще и в магии сильна? Кто учил?
– Аментия, – опустилась на колени Ви. – Как только вырвалась из лап свеев, получила монету вот от его матери, так считай, что на коленях приползла в Утис. Протянула письмо от Пустулы, умоляла разрешить изучать схватку с лучшим воином Утиса Фелисом, магию с лучшей колдуньей Утиса – Аментией. Так и занимались, Фелис, Фестинус, что пропадал, правда, в каком-то фидентском замке частенько, Аментия и Серва. Я была на посылках, но глаз не закрывала и уши тоже. Орс, никакая магия не поможет. Легкое пробито.
