Юрий Погуляй - Компас черного капитана
– Мне самому интересно, мастер Райдэлан, – с угрозой сказал Эльм, уняв так свою обиду.
– Дайте мне работу, мастер Райдэлан, – взвыл я. От боли у меня на глазах выступили слезы. Казалось, что еще чуть-чуть – и он оторвет мне ухо. – И я не буду занимать место! Пожалуйста!
Трактирщик опешил, отпустил меня. Смущенно кашлянул:
– Ох, извини, малыш… Нет у меня для тебя работы… – Но тут же грянул: – Но не шатайся по трактиру так, будто он твой!
– Мастер Райдэлан… – В проеме появилась Лайла. Она стояла за спиной силача и положила одну руку ему на предплечье, ее черные волосы рассыпались по плечам. Светлый Бог, от ее красоты у меня заныло сердце. – Простите меня… мы договаривались… Не наказывайте Эльма…
– Я все сказал. Можешь отдавать ему часть заработка, Лайла. Я обожаю тебя, твой голос и доход с него, но вышибал у меня только двое! А с вашими шашнями – всего лишь один.
Она могла пригрозить ему уйти в другую таверну. Могла поставить любое условие, и трактирщик принял бы его. Столько нежности к Эльму было в душе сказительницы.
Но она ничего такого не сделала… Просто опустила головку и промолчала, жалея силача и коря себя за его падение.
Меня обуяла ярость: я вспомнил, как на днях Эльм развлекался в комнате с какой-то потаскухой. Как смотрел на других женщин, оказывавшихся в таверне. И это чудовище теперь нацелилось на мою Лайлу!
Или уже не нацелилось? Что, если… Судя по руке на предплечье, по тому томному «ах»… На глазах выступили слезы обиды.
– Пошел вон, – рявкнул мне хозяин таверны. – И ты, Эльм, тоже. Жалованье урезаю, мне надоело, что ты либо надираешься в стельку, либо от работы отлыниваешь. Продолжишь – вышибу тебя на улицу вообще. Понял меня?
– Да, мастер Райдэлан… – прогудел Эльм.
Смотрел он на меня обвиняюще.
Я не помню, как добрался до комнаты. Плюхнулся на топчан. Ткнулся лицом в подушку. Лайла, чудесная Лайла… И Эльм… Мой рассудок отказывался принять подобное. Как она не чувствует его зла, его грязи?
Неужели слепота бывает еще и душевной?
И когда он вообще успел?!
…Хлопнула дверь, и я обернулся, ожидая увидеть озверелого Эльма, но это был лишь обиженный Фарри:
– Вот ты какое дело срочное нашел – на кровати полежать?
Он вдруг умолк, его лицо вытянулось, и только сейчас я понял, что по щекам у меня текут слезы обиды.
– Светлобог, Эд, что с тобой? – встревожился Фарри.
– Не бери в голову… Собачья жизнь….
Он подошел к топчану, сел рядом.
– Не плачь! Я тебя сразу простил! – Он улыбнулся. – Я понимаю твое раскаяние.
– Извини меня…. Тут такое случилось….
– А вот и вы! – прорычал Эльм. Силач вошел в комнату, очень медленно, зловеще прикрыл дверь и прошипел: – Доигрались, собачьи выродки? Ты нашел работу?
Эти слова адресовались Фарри. Тот сжался, поднялся на ноги и гордо встретил взгляд силача:
– Нет.
Эльм ударил. Так неожиданно, что мальчик не успел защититься. Силач стукнул его так мощно, что мальчик упал.
– Из-за вас мне придется завязать ремень потуже, собачьи дети. Мне только что урезали жалованье!
Фарри сел, потирая ушибленное место, и зло посмотрел на обидчика.
– Скажи спасибо своему дружку, – ответил тот.
«Он целовал Лайлу. Он целовал ее, это точно. А как она ахнула. Что он сделал с ней в тот момент? Что? Я убью его! Светлый Бог, он же настоящее чудовище, ты понимаешь это?»
– Ты же встречался с другой! – почти выкрикнул я. – Ты же приводил сюда женщину!
– Шлюхи – это одно, собачий выродок! Ты подрастешь и поймешь. Но не суй нос не в свои дела! С Лайлой у меня все серьезно.
– Ты обманываешь ее!
– Тебе тоже врезать? У меня руки чешутся, поверь. Сопляк будет учить меня, как жить? Тоже хочешь узнать, какой вкус у ее губ, уродец? А?
Он попал в больное место. Но… Эльм? Я не мог в это поверить.
– То, что у меня нет руки, – нас сближает, знаешь ли. Калек тянет друг к другу, – осклабился Эльм. – А теперь к делу. Фарри. Мне плевать на твои принципы. Хватит, поиграли. Завтра ползи на рынок и займись тем, что умеешь.
– Я не буду воровать!
– Значит, я сдам тебя в пост стражи, благо он тут на соседней улице. Понял меня?
– Я не буду воровать больше! – вскочил Фарри, шагнул к Эльму. – Никогда! Понял меня?
Силач ударил его еще раз.
– Для усвоения. Даю вам неделю. Не будет денег – продам твой собачий компас, а тебя сдам страже. Все ясно?
Мы с Фарри смотрели на бывшего товарища с ненавистью. Обоим хотелось вцепиться ему в горло, но я понимал, что ни единого шанса на успех у нас нет.
– Я слишком долго с вами цацкался. А теперь мне пора. Теперь мне пора идти на собачью работу.
– Я не буду воровать!
– Значит, отправишься валить железный лес, там такой малыш будет кстати. Работать не сможешь, а развлечешь лесорубов хорошо.
Я онемел от злости Эльма.
– А ты еще раз сунешься в мои дела – убью. Мне проще прикончить вас обоих и забросить куда-нибудь в жилых кварталах, может быть, найдут когда-нибудь.
Он еще раз оглядел нас, фыркнул:
– Вы спасли мне жизнь. Хорошо. Я не дал вам сдохнуть здесь, в городе. Но сидеть у меня на шее и портить мне жизнь я не позволю. Ясно вам, собачьи выкормыши?!
Сказав это, он хлопнул дверью и ушел.
Мы долгое время молчали. Фарри всхлипывал, я находился в состоянии оцепенения.
– Почему он так? – наконец спросил мой приятель. – Что мы ему сделали?
– Он просто такой человек… Очень плохой.
– Почему? – Фарри сел на свой топчан. – Я не хочу воровать. Я не хочу возвращаться к этому… Знаешь, тогда, у вас в деревне, мы были потому, что он напоил меня и на спор предложил влезть в дом вашего старосты, пока все на представлении. И я согласился, хотя давал себе слово никогда не возвращаться к ремеслу. Но согласился. Проклятая шаркунка… Появление Темного Бога все поставило на свои места. Это был знак, понимаешь? Я проявил слабость, и он явился. Теперь же я никогда не буду воровать. Никогда!
– Как ты стал вором? – Меня мучила боль парнишки, и она перекрыла мое отчаяние. Лайла… Великолепная Лайла предпочла Эльма… Но разве он достоин ее?
А я ее достоин?..
– Я расскажу… Я не люблю эту историю. Но зато, может быть, тебе станет проще понять, в каком мире мы живем… Это не ваша деревня, – глухо сказал Фарри. – Эльм знает ее. Но больше никто. Прошу, никогда не проси меня стать воришкой. Пожалуйста. Поклянись.
– Клянусь…
– Тогда слушай…
Он тяжело вздохнул, опять потер челюсть, куда пришелся удар Эльма.
Глава четырнадцатая
Фарриан ан Лавани, добрый сын
Им совсем чуть-чуть не хватило до того, чтобы вплотную подобраться к массивным зарослям ледяного черноуса. Голубоватый гребень, похожий на многопалую ладонь утонувшего и замерзшего великана, возвышался за грядой торосов ярдов на пять-шесть, не меньше. И даже отсюда были видны спрятанные под трехдюймовой морозной броней угольные стебли. Хорошая добыча, ради которой ледоход Эвана ан Лавани уже двое суток таскался по снежным просторам.
Заросли черноуса тянулись к угрюмому свинцовому небу ярдах в пятидесяти к востоку. Казалось бы, почти рядом. Но сначала надо преодолеть изломанную гряду острозубых торосов, рваной раной пересекающую равнину на многие мили с севера на юг. Легкий ледоход отца здесь не проберется. Это большим кораблям есть резон прорубать себе дорогу в нагромождении льда, а таким хлипким посудинам, как их «Воробушек», лучше остаться в стороне от сверкающей преграды. Через вздымающиеся обломки ледника придется идти самому. Так что Фарри предстояла непростая прогулка. Хищный северный ветер угрожающе завывал в зубьях торосов, мягко толкал в спину, и мальчик ежился, чувствуя, как колючий воздух ищет слабину в его одежде.
Он обернулся на отца, который возился с кормовой пушкой. Широкоплечий, могучий Эван ан Лавани работал молча, в стотысячный раз проделывая корабельный ритуал. Ржавеющая турель жалобно и одиноко скрипела; стальной шип зазубренного якоря нацеливался на серый лед. В последнее время диск, на котором крепилась пушка, все чаще заедало, и потому Фарри подобрался, готовый прийти отцу на помощь.
Однако папа и сам справился со старым механизмом. Недаром в Айскипе, их родном городе, его уважали и боялись за недюжинную силу.
– Рустам, ты готов? – крикнул Эван. Обмотанный вокруг головы теплый вязаный шарф чуть заглушил его голос. Изо рта вырвалось облачко пара.
Его старший сын едва заметно кивнул. Он стоял на носу, и якорь давно уже был нацелен на лед.
Щелкнула, распрямляясь, стальная дуга. Застучала по металлической обшивке разматывающаяся цепь, а где-то внизу в лед вонзился стальной шип. Почти сразу же захрустел ворот, наматывающий на себя грубые железные звенья. Рустам вслед за отцом выпустил и натянул носовой якорь. А дальше они вместе, поразительно схожие своей косматостью и неповоротливостью с белыми медведями, вбили в лед боковые якоря. Теперь, если налетит вьюга, ледоход устоит под ударами снежных кулаков. Впрочем, судя по спокойному небу, хоть и затянутому унылыми облаками, погода сегодня должна быть на стороне собирателей.
