Василий Горъ - Игрушка Двуликого
Он торопливо сглатывает подкативший к горлу ком, тянется к стулу, на котором висят его шоссы, и вдруг краем глаза замечает шевеление.
Замирает, хмурится, поворачивается к ней – и видит, как Браня, прогибаясь в спине, старается оголить грудь.
Попытка, вторая, третья – и краешек одеяла соскальзывает на живот, открывая его взгляду крупные темно-коричневые соски…
«Ей что, понравилось?!» – ошеломленно думает он, неожиданно для себя самого сдергивает ткань с ее живота и бедер и… с трудом удерживается от желания зажмуриться: внутренние поверхности бедер Брани – одно сплошное черное пятно, а волосы внизу живота слиплись от крови.
Смотреть на следы своего ночного безумия просто невыносимо, поэтому он отводит взгляд в сторону и вдруг понимает, что видит ее глаза, в которых вместо ненависти горит ЖЕЛАНИЕ!
Он сглатывает снова, а она… она улыбается! И не просто улыбается: сначала медленно подтягивает пятки к заду, а затем разводит колени…
«Не понимаю!» – мысленно восклицает Бельвард и вдруг ощущает, что зверь, взявший над ним верх накануне, начинает просыпаться. Нет, проснулся и снова жаждет распластавшуюся на кровати девку!
Словно почувствовав изменение в его состоянии, Браня томно прикрывает глаза и чуть заметно двигает телом вправо-влево, от чего ее груди начинают тяжело колыхаться.
– Уймись, дура!!! – рычит он. – А то ведь не удержусь…
Не унимается – радуется. По-настоящему. И в этот момент Бельварда осеняет – Браня просто хочет жить! И делает все, чтобы угодить его зверю…
…Серый не запирался ни мгновения – услышав заданный вопрос, он виновато опустил глаза и сгорбил плечи:
– Да, рассказал… Все… Сегодня ночью: меня допрашивал сам Бер, а у него не промолчишь…
«Можно было умолчать!» – подумал Бельвард, но озвучить свою мысль не успел – Серый шмыгнул носом и еле слышно добавил:
– Ваша светлость, он задавал вопросы так, как будто знал все. Видимо, говорил со Штырем или с кем-то из его пятерки…
«Со Штырем?» – недоверчиво прищурился юноша, а через мгновение злорадно ухмыльнулся: маменька не изменила своим привычкам. И убрала тех, кто слишком много знал…
…Во время завтрака леди Марзия вела себя так, как будто Вален и Миддар были еще живы, а Бельвард все еще считался ее сыном и смотрел на мир обеими глазами. Причин ее веселья юноша не понимал, поэтому ел, уткнувшись в тарелку, и старался не вдумываться в смысл шуток. Но когда она потребовала у Бера послать кого-нибудь за музыкантами, не удержался и скрипнул зубами.
Маменька услышала: повелительным жестом выставила из трапезной всех, кроме Мельена, встала со своего места, танцующим шагом обошла стол, уселась рядом с Бельвардом и – невиданное дело! – оперлась локтем о столешницу.
– Злишься?
– Да…
– Зря: у нас с тобой сегодня праздник!
– Праздник?! – горько переспросил юноша. – У нас с вами?
– Да, ты не ослышался! – кивнула она, приблизила губы к его уху и радостно прошептала: – Сегодня ночью в Авероне скоропостижно скончался мэтр Регмар!
Бельвард аж подскочил:
– Глава гильдии лекарей? Тот, который выступал на суде над Бездушным?
– Он самый!
Юноша почувствовал, что расплывается в мстительной улыбке:
– О-о-о!!! Кстати, а почему «скоропостижно»?!
– Потому что следов пыток на нем не осталось… – выделив интонацией словосочетание «на нем», ответила мать и злорадно оскалилась: – Ведь выжженные внутренности снаружи не видны!
– Зато живы еще трое… – справившись со вспышкой радости, напомнил Бельвард.
– Пока живы… – усмехнулась леди Марзия, услышала скрип открывающейся двери и рявкнула на весь донжон: – Убирайтесь к Двуликому!
Створка остановилась, дрогнула и все-таки распахнулась. Открывая взгляду бледного, как выбеленное полотно, голубятника, стоящего на коленях:
– Не велите казнить, ваша светлость! Тут то самое письмо… Ну, от Извара Зипуна!
– От кого?! – не поняла леди Марзия.
– От старшего одной из пятерок… – вскакивая на ноги, объяснил Бельвард, подбежал к голубятнику, вырвал из его рук крошечный кусочек пергамента и вчитался в корявые, налезающие одна на другую буквы:
«На п. дв. «Св. Р» пр-л абоз НЛ. Част паехл. д. Таропица.»
– Что это за белиберда? – спросила маменька, невесть как оказавшаяся рядом с сыном и вглядывающаяся в текст.
Торопливо смяв пергамент в кулаке, Бельвард взглядом приказал голубятнику убираться куда подальше, собственноручно закрыл за ним дверь, прислонился к ней спиной и усмехнулся:
– На постоялый двор «Свеча рассвета» прибыл обоз короля Неддара. Часть обозников осталась, часть в спешке поехала дальше.
– Только обоз? А где сам Латирдан?
– Прибудет туда вечером, ваша светлость… – подал голос Бер. – Когда король торопится, слуги, которые его сопровождают, выезжают заранее. И готовят к прибытию его величества те постоялые дворы, на которых он собирается остановиться…
– Так это – Неддар. А нам нужны Бездушный с тварью д’Атерн!
– Говорят, что Меченый закончил свой Путь. – хмыкнул юноша. – Будь я на его месте, выехал бы из Шаргайла в свите короля. А на Тиррен свернул бы где-нибудь в Ромме…
Маменька помрачнела:
– Значит, если они едут с Латирданом, то до Ромма к ним не подступиться?
Бельвард расплылся в улыбке:
– Ну, я бы так не сказал!
Глава 24
Баронесса Мэйнария д’Атерн
Третий день второй десятины третьего травника
…Во дворе «Свечи рассвета» оказалось на удивление многолюдно: рядом с каретным сараем пятеро кряжистых обозников деловито меняли тележную ось, чуть поодаль, у загона со скотом, суетилась троица мужиков помоложе – двое свежевали овец, а третий разделывал парящие туши. Рядом с конюшней пара пацанов усердно скребли и мыли очень неплохих скарцев, а перед распахнутыми настежь дверями кузни подмастерье приколачивал подкову к правому переднему копыту каурого рагнарца.
Мысленно настроившись на то, что горячей воды придется ждать до Ночи Темной Страсти, я направила свою кобылу к коновязи, неторопливо спешилась, шагнула к Крому и чуть было не оглохла от подобострастного вопля выбежавшего во двор юноши:
– Сил-ваш-м рук-м и астраты ваш-м-глаз-м, уважаемые!!! Рады вновь привест…ствавать вас на нашем пастаялом дваре!!!
Вглядевшись в лицо глотающего буквы и слоги крикуна, я мысленно хихикнула: это был Заур, сын хозяина «Свечи рассвета», «имевший счастье» столкнуться с моим мужем на темной лестнице и наверняка не забывший «ласкового» прикосновения его пальцев к своему горлу.
– Что со свободными комнатами? – бросив повод своего коня подскочившему мальчишке, поинтересовался Кром.
– Есть! Провожу!! Лично!!! П-том в-рнусь и п-селю ваш-х воинов!!! – затараторил парень. Не дожидаясь соответствующей просьбы, метнулся к моей кобылке и, в мгновение ока справившись с ремнями переметных сумок, забросил их себе на плечи.
«Соображает…» – склонившись к моему уху, прошептал Меченый, поудобнее перехватил свой посох и зашагал вслед за рванувшим к двери «проводником»…
…Комната, которую нам выделил Заур, разительно отличалась от той, в которой мы ночевали в прошлый раз: по левую руку от входа стояла не узенькая и короткая даже для меня кровать, а сооружение, на котором при желании могли с комфортом разместиться трое-четверо таких же здоровяков, как мой Кром. Справа, вплотную к стене, выстроились аж четыре сундука для вещей и нечто, напоминающее то ли вешалку, то ли тренировочный манекен. А в локте перед окном высился небольшой, но довольно аккуратный стол с тремя резными стульями. Впрочем, все это «великолепие» я толком и не рассматривала, так как, не успев перешагнуть через порог, сразу же прикипела взглядом к красующейся перед дверью здоровенной и явно совершенно новой бочке для омовений.
– С чего это вдруг вы ее прикупили? – убедившись, что она мне не чудится, ехидно спросила я.
Юноша поежился, о-о-очень осторожно дотронулся до поясницы и тяжело вздохнул:
– На-а-а прошлой де-есятине у нас а-аст-навливался ка-ароль Неддар Латирдан… со свитой… И-ие мл-сть леди Амалия п-желала а-а-апал-снуца… И… э-э-э… ни смагла…
Чем закончилось несостоявшееся омовение, было понятно и без дальнейших объяснений, поэтому, жестом приказав ему замолчать, я потребовала натаскать мне воды, дождалась, пока Заур выбежит из комнаты, села на первый попавшийся стул и принялась расплетать порядком надоевший магас.
Кром, за время моего разговора с хозяйским сыном успевший выглянуть во двор, закрыть ставни и прислонить Посох Тьмы рядом со входной дверью, присел на корточки возле переметных сумок и принялся копаться в их содержимом: достал чистую нижнюю рубашку и ара’д’ори, затем – полотенце, сверток с мыльным корнем и гребешок, встал, аккуратно разложил все это на кровати и вдруг застыл, невидящим взглядом уставившись на белую ткань.
