Сергей Малицкий - Провидение зла
– Так, – негромко произнесла Пустула.
Она поставила принесенную с собой корзинку на стол, подошла к Игнису, взяла его за подбородок и долго смотрела, чуть поворачивая его голову вправо и влево. Затем хмыкнула, решительно потянула его в сторону, посадила на столик, открыла принесенную корзинку и тут же начала втирать в его лицо какие-то мази, постукивать по скулам гусиным пером, пропитанным удушливым порошком, колоть щеки колючими плодами каштана. Размяв неожиданно крепкими пальцами его лицо, она зачерпнула из кожаного кисета какой-то состав и растерла его по всей голове Игниса. Только после этого Пустула позволила себе улыбнуться и, пожалуй, впервые за все ее годы в Лаписе сказала что-то Игнису с глазу на глаз:
– И заметь, никакой магии. Некоторые на этом зарабатывают приличную монету, правда, смазывают не лицо, но с нелицом у тебя, как мне кажется, все должно быть в порядке. Тем более что это, – она тщательно вытерла ладони тряпицей и ткнула пальцем в собственный подбородок, – не нуждается в ухищрениях и действует не хуже всяких там настоек. И, если ты успел заметить, ничем не уступает достоинствам Телы и уж тем более Катты. Вот. На неделю хватит, а уж там как-нибудь.
Отвратительная Пустула Тотум скривила губы в усмешке, сунула в руки Игнису бронзовое зеркало и гордо удалилась. Из зеркала на Игниса смотрело чужое лицо. Гладко выбритая кожа черепа пожелтела и как будто покрылась застарелой коростой. Щеки обрюзгли и сползли вниз, оттягивая за собой веки. Лоб избороздили морщины. Даже уши свидетельствовали о том, что их обладателю уж никак не меньше полусотни лет.
– Меч не бери с собой, только нож, – сказал, войдя в комнату, Алиус. – С мечом на трибуны не пускают. Да не забудь вот этот войлочный валик, подкладку для задницы простолюдины вроде нас носят с собой. И колпак надень, а то прохожие шарахаться будут, будто от прокаженного. Пустула слегка перестаралась. Похоже, у нее к тебе счеты. Ну, ничего, так даже лучше. Только ссутулься хоть немного, с такими лицами так ровно себя держат только на распятии в инквизиторской.
– Так ведь нет теперь инквизиции? – не понял Игнис.
– Сегодня нет, завтра будет, – помрачнел Алиус. – Увидим. На знакомых не заглядывайся. На приветствия не отвечай, кто бы ни распахнул тебе объятия. Хотя на объятия с такой рожей я бы не рассчитывал. С нами идут Вентер и Сор Сойга. Считай, что они сами по себе. Понял?
– Зачем я там? – прошептал Игнис.
– Ты уже свои фокусы выкинул, а твоя сестричка еще нет, – пожал плечами Алиус. – Посмотрим, на что она способна. Только сначала выпей из этого кувшинчика. Не сомневайся, самое лучше вино. Дакитское. Даже араманское уступает ему. Как раз теперь мы с тобой должны быть чуть навеселе. Не волнуйся, я свою половину уже отпил. И не пожалел об этом!
Они прошли через привратницкую в соседнее здание, бросили монетку стражнику, миновали еще пару коридоров и оказались в пекарне, где Алиусу пришлось расстаться еще с одной монеткой. Зато уже тут им удалось сразу смешаться с толпой. Игнису казалось, что его лицо облеплено сырым, но уже подсыхающим тестом, и он с усилием останавливал руки, которым хотелось размять скулы и почесать подбородок и уши. Северная улица была заполнена народом, который двигался в сторону амфитеатра. Игнис то и дело слышал свое имя, иногда, как ему казалось, в толпе мелькали знакомые лица, но никто из них не остановил взгляда на странно широкоплечем, но явно немолодом воине. Зато всякая девушка или молодая женщина, что оглядывались в толпе с любопытством, не могли сдержать гримасу отвращения, наткнувшись взглядом на лицо Игниса.
– Все-таки перестаралась не слегка, – покачал головой Алиус. – Ладно, зато без краски обошлись. Даже купаться можно.
«Регина, – подумал Игнис, оглядываясь. – Конечно, не узнает. И хорошо, что не узнает. Только бы увидеть ее. И даже поймать отвращение на ее лице. Хоть на мгновение».
– Не отставай! – взял его за локоть Алиус. – Вот наши ярлыки, запомни, твое имя – Вавато.
– Вавато, – послушно повторил Игнис. – Брови и ресницы отрастут?
– Лучше прежнего, – усмехнулся Алиус. – Если голова останется на плечах.
Им удалось пройти через главный вход. Через него пускали на нижние трибуны, ниже их были только места знати, но тенты, растянутые над ними, не закрывали арену, к тому же с них была видна галерея, по которой спускались вельможи, хотя именно за эти места, судя по звону монет, Алиусу пришлось раскошелиться. В толпе Игнис заметил Вентера, который вертел головой, но на обрюзгшего стражника в лаписском котто не обратил никакого внимания. Сор Сойга на глаза Игнису не попался, да и не стал он его выглядывать, потому что на арене уже шел магический турнир.
В прошлом году именно на этом турнире Игнис забыл о горечи поражения от того же Литуса Тацита. И хотя главным состязанием ардуусской ярмарки считался турнир фехтовальщиков, именно состязание магов притягивало к себе больше всего внимания. Конечно, многие говорили, что умения вельможных отпрысков не идут ни в какое сравнение с умениями королевских магов и уж тем более орденских мастеров, но где они, эти орденские маги? Кто видел их фокусы? Разве они выступают на площадях и улицах? Кому-то что-нибудь известно об их талантах, кроме них самих? Никому. А вот юные вельможи часто оказывались способными удивить публику, тем более, что магический турнир был единственным состязанием, в котором могли принимать участие девушки. Так что свободных мест на трибунах почти не было, а чтобы попасть на верхние, самые дешевые ряды, кое-кто занимал очередь с ночи.
Судьей в борьбе юных колдунов был один-единственный человек – ардуусский королевский маг Софус, да больше никого и не требовалось. Претендентам не приходилось демонстрировать умение в выставлении насторожи или в применении боевой магии, о которой они, скорее всего, имели весьма приблизительное представление. Участники турнира создавали иллюзии, или, как говорили в Ардуусе, живые картины. В первые дни состязаний их картины примерял на себе один Софус. Как помнил Игнис, маг требовал создать иллюзию предмета, который он мог бы держать в руках хотя бы десять секунд. Причем околдовывать самого Софуса было не только бесполезно, но и опасно, маг Ардууса отсекал подобные попытки со всяческими болезненными ощущениями для наглецов. Зато любое проявление старания или мастерства принимал с почтением и нередко подвергал и собственную жизнь опасности, беря в руки все, что измудрялись создать чаще всего неумелые вельможные школяры. Те, кому удавалось убедить Софуса в собственной колдовской пригодности, сразу проходили в последний тур. Их всегда было немного. Трое, редко четверо. В этот раз, как понял Игнис, таких умельцев оказалось трое. И первый из них уже демонстрировал то, что подготовил за прошлый год.
Дым, которым накрывал арену Софус, истаивал через минуту. За эту минуту молодой маг должен был создать иллюзию, в которой будет спрятан один подлинный предмет, являющийся опорой заклинания. С ударом гонга Софус выходил на арену и уничтожал этот предмет или выдергивал его из магического расчета. Чем дольше держалась иллюзия после исчезновения ее сердца, тем скорее ее автор становился победителем состязания. В прошлом году победителем стал вечно сонный Лентус Нимис, создавший иллюзию горного склона, по которому бродила отара овец, причем подлинным в ней был только колокольчик на шее у старшей овцы. Софус выяснил это на третьей секунде, снял украшение и выбросил его за пределы арены, но иллюзия продержалась еще двадцать секунд, и овцы, к буйной радости публики, покинули горный склон и вслед за колокольчиком полезли на трибуну к вельможам, прикрывающим лица масками. Некоторые из них растеряли не только маски, но и изрядную долю величия. А Лентус в том же году взял в жены дочь короля Эбаббара Субулу, которая визжала на трибуне громче всех, и выпал из участников турнира. Игнис тогда еще потешался над Субулой, что дылда нацепила на лицо маску, как будто это могло скрыть ее имя. Самым же удивительным было то, что почти всегда победителем оказывался тот, кто выступал последним. Некоторые говорили, что после явного победителя прочие претенденты снимались с турнира, но Игнис не особо в это верил. Претенденты выступали по возрасту, и тот, кто был старше, обладал большими умениями. Во всяком случае, так случалось чаще всего.
Сейчас на арене, как было и в прошлом году, сиял изумрудной зеленью кусок луга. По нему точно так же бродили овцы, что сразу же вызвало волну хохота на трибунах, но теперь колокольцы висели на каждой. Тут же на траве стояла хрупкая черноволосая девчонка в одежде араманской пастушки и играла на дудке. Овцы задорно блеяли и, как показалось Игнису, с удовольствием щипали траву.
– Дудка! Дудка! – послышалось шипенье со всех сторон, едва на арене появился высокий и нескладный Софус.
