Андрей Мансуров - Конан и Слуга Золота

— Нет, я думаю по-другому. Вот послушай: султан стар. Монстра он наверняка боится, больше чем огня из подземелий Мардука! Поэтому и поставил между собой и им этого Хаттаф-бека — так сказать, посредник. Он же и крайний, в случае чего! И если Боташу предоставится реальный и безопасный шанс избавиться навсегда от мерзкой тварюги, он как пить дать, поспешит им воспользоваться!

Разумеется, только если не будет знать, что монстр может… обогатить его!

Мы, вернее, я — должен убедить его в силе и способностях моего чародея! Что он сможет окончательно убить чудище!

— Хм! Для необразованного и дикого варвара ты рассуждаешь не так уж… В смысле, неплохо: в практичности подхода тебе не откажешь… Ты, наверное, прав — теперь никто, кроме нас не знает, как здесь возникло всё это золото. Сейчас я постараюсь все эти… кучки… ещё и прикрыть какими-нибудь тряпками… или зарыть в монеты… Ну, скрыть! А уж про то, что я видела, не расскажу даже под пытками!

— Типун тебе на язык! Но рассказывать и вправду не стоит. Теперь давай договоримся о том, что именно мы нашему султану будем врать.

— Врать?! — Каринэ усмехнулась, — Выбирай выражения, мой неотёсанный и далёкий от светского этикета друг! Почему — врать? Не врать, а честно рассказывать о событиях, случившихся с нами — это теперь так называется!

— Ладно, Неграл с ним, как бы это не называлось. Давай это быстренько обсудим, чтобы не брякнуть чего лишнего, когда за нами придут!

— Значит, ты собираешься-таки этого дожидаться?

— Конечно! В ползании по ступенькам я слабоват. А тебе лучше вообще лежать и не шевелиться, пока лекарь не наложит лубки!

— Ох… Ты, конечно, прав… — Каринэ поморщилась, — Лежать лучше. Но если мы хотим, чтобы тут не обнаружили всех этих следов… — она повела рукой по ряду кучек у стен и в центре зала, мне всё же придётся ими заняться!

— Погоди! Ты же… А, может, чёрт с ними?..

— Нет уж. Не знаю, спустится ли сюда султан, но вот простые сардары, которых он пришлёт утром, ЭТОГО видеть уж точно не должны! Ведь вряд ли Хаттаф-бек пускал сюда кого-то постороннего! — Каринэ двинулась от киммерийца, сдерживая стоны и лишь покряхтывая. И стала закапывать предательской формы кучи, и закидывать их вещами, что были в сокровищнице. Конан, понимая, что она права, помочь ей почти не смог — двигаться из-за потери крови было тяжко. Поэтому он прикрыл и зарыл те кучи, что оказались поближе.

Эти старания здорово обессилили и без того измученных возлюбленных. Но через двадцать минут они сделали, что смогли, сползлись снова к центру, и теперь обессилено лежали рядом, на куче золотого барахла, обливаясь потом, и отдуваясь.

— Ну… здорово! — Каринэ задыхалась, но была довольна, — Повезло, что до утра ещё далеко! Давай, что ли… обсуждать… наш правдивый рассказ!

— Давай. Но, боюсь, придётся внести некоторые изменения в наш план!

— Это почему же?

— Я вот тут поползал… И что-то не вижу трупа этого чёртова Хаттаф-бека! А так как трупы не ходят, приходится предположить, что эта гнида выжила. И сбежала!

— Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт!!! Жаль. Я хотела сказать — жаль, что ты не убил мерзавца!

— А уж мне как жаль… Впрочем, будем надеяться, что он истечёт кровью. Кинжал я ему всадил без дураков — почти насквозь! Но теперь я понимаю… Понимаю, почему все мы, то есть, мужчины, такие жестокие и кровожадные! И так убийственно… честны!

Чуя какой-то подвох, Каринэ грозно сдвинула брови:

— Ну и почему же?

— Ну, нас же воспитывают и науськивают маленькие кровожадные женщины — вроде одной моей знакомой! — грудь жгло, вроде, поменьше, и он почти пошутил…

— Свинья! — констатировала Каринэ, — И это после всего, что я для него сделала! И носилась тут с ним, как с родным мужем! Ну, про целый месяц любви я уже молчу!

— Ну прости, дорогая! Это я неудачно пошутил, — серьёзным тоном стал оправдываться варвар, впрочем, ехидно ухмылявшийся.

— Ах, ты пошутил? Почему же тогда никто не смеётся?!

— Ну… Наверное, потому, что все они прислушиваются к топоту бегущей сюда стражи, которой сейчас набьётся целое подземелье!

— Ой, точно! — в голосе своей женщины Конан уловил некоторое напряжение, — О, Мирта! А я так выгляжу!.. Дай мне хоть кусок твоей повязки! Или это… — она с недюжинной силой выдернула из-под варвара кусок прозрачной кисеи с золотым шитьём.

— Я на твоём месте не волновался бы за это! Выглядишь ты… Потрясающе!

Каринэ, лихорадочно заворачивающаяся в роскошную тряпку, пропустила его грубый юмор мимо ушей, и успокоилась, лишь стянув на бёдрах символическую полоску полупрозрачной тряпки, которая не столько скрывала, сколько подчёркивала её соблазнительные формы. Конан не удержался:

— И это ты называешь — одеться?!

— Э-э!.. Не мешай! Тебе не понять! Ф-фу… Ладно, я готова! Что мы будем делать?

— Хм. Ну, не знаю… Может, будем смело… Лежать?

— О! Это… да, смело! Что ж, давай попробуем!

Боташ ругался и дрожал, дрожал и ругался.

Затем всё же решился — послал взвод личных доверенных телохранителей — так называемых барсов султана — посмотреть, где Хаттаф-бек, почему не доложил о происходящем, и что там, собственно, такое происходит в подземельи!

Почти сразу же их начальник прибежал обратно, и доложил, что этот чёртов Хаттаф-бек один выбрался из подземелья, но упал, потеряв сознание, немного не дойдя до поста своих воинов. Те, подхватив любимого начальника, поспешили отнести его в его апартаменты, и даже вытащили из постели лекаря. Но Советник по особым поручениям всё ещё не пришёл в сознание, и, похоже, совсем истёк кровью.

Вот мерзавец! Да как он посмел!..

Кто теперь расскажет Боташу о тех ужасных криках, что всполошили весь дворец?! Ведь такого не было даже в самом начале — четыре месяца назад… Тогда кричали только люди, а монстр помалкивал, что позволяло благополучно скрывать его существование

Но сейчас рёв был такой!.. Не скроешь. Ох!

— А что там… внизу?! — Боташ буквально визжал, в ужасе перед гневом монстра, который теперь мог обратиться и на него, раз чёртов Хаттаф-бек без сознания, и явно не справился со своими обязанностями… Иначе Хозяин не ревел бы так!

— Не знаем, о всесильный! Туда ещё никто не спускался — ведь там охрана из горцев Хаттаф-бека, а он им запретил пускать кого бы то ни было — без его личного приказа! А он сам сейчас без сознания!

— Проклятье!!! Вот болван! И вы болваны! Так, ладно… Собери всех моих барсов. Возьмите арбалеты, луки, и хоть перестреляйте всех этих чёртовых горцев — они и так сидят у меня в печёнках! — но спуститесь вниз! И узнайте, наконец, что там произошло. И происходит! Да смотрите — не болтать! На кол посажу, кто хоть слово… Ну, бегом!

А, стой! Пошли кого-нибудь за моим личным лекарем. Пусть осмотрит эту скотину Советника по особым… и потом срочно доложит мне!

Всё, выполнять!

Конан спокойно и твёрдо выдерживал грозный взгляд. Подумаешь, султан!

Каринэ старательно изображала еле живую скромницу: хлопала большими выразительными глазами, мило краснела, когда Боташ глядел на неё, еле дышала, прикрыв грудь точёной ручкой, и благоразумно помалкивала, предоставив «правдиво» рассказывать обо всём киммерийцу.

А султан, глядя на этих двоих, столь внезапно нарушивших работу налаженного механизма, выпестованного этим чёртовым Хаттаф-беком, так некстати позволившего себе потерять сознание, даже не знал, чего ему хочется больше: смеяться или ругаться.

Нет, в том, что они натворили, так просто не разобраться. Придётся подумать…

Лежащая перед ним на носилках парочка была, конечно, очень колоритна.

Полуобнажённый, и местами ещё чёрный от сажи мускулистый гигант-варвар с далёких северных просторов, с суровыми чертами мужественного лица. И миниатюрная чернобровая красавица явно восточного типа. Оба — лишь чуть прикрытые набедренными повязками. Они и резко отличались, и в то же время как-то здорово дополняли друг друга.

Внезапно некстати у Боташа мелькнула мысль, что, наверное, у такой пары были бы красивые и здоровые дети! И смелости и ума им бы было не занимать!..

Затянувшееся молчание первым нарушил сам султан:

— Так, говоришь, через месяц грозился всё отрастить обратно? — эта мысль, в связи с угрозой четырёхмесячной давности лично ему самому и его… султанской и мужской чести, беспокоила его сильнее всего. Да и кого ТАКОЕ не обеспокоило бы?

— Да, ваше величество, так он и сказал. Правда, про язык. Но я думаю, что и… его … Хм!.. это тоже касается!

— «Хм», говоришь? — султан усмехнулся, — Неграл с ним, разрешаю: называй уж фаллос — фаллосом! Месяц. Понятно. А ты, значит, готов меня и Турфан от этого монстра избавить?

— Да, ваше величество! Ведь я вам уже рассказывал — клин выбивают клином, а волшебство — волшебством!