Павел Корнев - Осквернитель
Я криво ухмыльнулся, обмотал вокруг бедер банное полотенце и толкнулся во внутреннее помещение. Слегка разбухшая дверь распахнулась с резким скрипом; двое сидевших за столом парней смерили меня подозрительными взглядами, но сразу успокоились и вернулись к прерванной игре в кости.
Ну да – без верхней одежды спутать меня с кем-то другим довольно проблематично.
Откинув перегородившую проход тяжелую занавесь, я распахнул следующую дверь и очутился в просторной комнате с накрытым столом. В одном из хрустальных бокалов на донышке уже алели остатки вина, поэтому задерживаться там я не стал, привычной дорогой прошел мимо бассейна, от которого так и тянуло холодком ледяной воды, и шагнул в парную.
Горячий, насыщенный влагой воздух немедленно окутал со всех сторон, при малейшем движении он обжигал кожу, и по спине, плечам и груди заструились капельки воды.
Ух, хорошо!
Хорошо – да, но где же гостеприимный хозяин?
Господин заместитель главы дворцовой Охранки обнаружился в небольшой нише, где он полулежал на каменной плите, откинувшись спиной на облицованную мрамором стену.
Слегка погрузневший за последние годы, с ярко-рыжей шевелюрой и унизанными многочисленными перстнями пальцами Джек Пратт обыкновенно походил на преуспевающего жулика. Обыкновенно – но только не в термах.
Все его тело от пяток и до шеи покрывали затейливые татуировки, свободными от цветных наколок оставались только лицо и кисти рук. Цитаты из Святых писаний, символы веры, пентакли и совсем уж непонятные закорючки сплетались в единую картину и производили на неподготовленного зрителя впечатление просто неизгладимое. Да и мне от них, честно говоря, всякий раз становилось не по себе.
Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что столь вызывающая нательная роспись не была личной прихотью моего рыжего приятеля, а являлась вынужденной мерой, если не сказать служебной необходимостью.
В обязанности Пратта как заместителя главы Охранки входила защита от потустороннего воздействия дворцовой челяди и придворных, а скверна прилипчива донельзя – сам не заметишь, как в душе бесы гнездо совьют. Поэтому все татуировки Джека имели вполне утилитарное предназначение: одни защищали от гипноза, другие предохраняли от сглаза, третьи не давали навести порчу. «Нательные знаки как защита от Скверны».
– Падай, рыжий! – поприветствовал меня Джек шлепком ладони по мраморной плите рядом с собой.
Я осторожно опустился на теплый камень и сообщил:
– Канцлер умер.
– Мне доложили, – кивнул Пратт и нервно потеребил вислый ус.
Джек был одним из двух людей, кто доподлинно знал о моем сотрудничестве с Малькольмом Паре, потому я спросил у него напрямую:
– И что теперь будет?
– Похороны, вестимо, – отшутился рыжий пройдоха, поднялся на ноги и предложил: – Пойдем, помянем его светлость.
Выйдя из парной, мы окунулись в ледяную воду бассейна, наскоро обтерлись и расположились за столом. Там Джек разлил по рюмашкам крепленое красное вино, традиционное для закатных провинций Драгарна, пригубил сам, выжидающе посмотрел на меня.
Я отхлебнул рубинового напитка, и на языке будто цветок расцвел. Наслаждаясь богатым насыщенным вкусом, маленькими глотками допил вино и напомнил:
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Не ответил, – подтвердил старинный приятель и с задумчивым видом взял с тарелки тонюсенький ломтик сыра. Отправил его в рот, прожевал и вздохнул: – Не знаю, Себастьян, что теперь будет. Просто не знаю.
– Все так запущено?
Пратт неопределенно пожал плечами и вновь наполнил бокалы.
– Идем? – спросил он после.
Я потер неровный шрам, тянувшийся от левого запястья и до локтя, и поднялся из-за стола:
– Идем.
Мы вернулись в парную, уселись на разогретую мраморную плиту и какое-то время просто наслаждались накатившим со всех сторон теплом. Зная своего рыжего приятеля как облупленного, я разговор возобновлять не спешил и в итоге не прогадал: Пратт пригубил вино и вдруг с нескрываемой горечью произнес:
– Знаешь, герцог Гастре относился к придворным как к колоде карт. Тасовал их по своему усмотрению, и никто даже пискнуть не смел. – Джек сделал глоток и устало вытянул ноги. – А теперь на смену железному старику в канцлеры метят кронпринц Иоанн, которого готовили-готовили к вступлению на престол, да так и не подготовили, и его желчный дядюшка, полагающий, будто его плешивая макушка станет куда лучше смотреться с короной!
Я задумчиво кивнул, принимая услышанное к сведению.
Кузен его величества принц Августин никогда своих притязаний на трон особо не скрывал, но при жизни канцлера никаких активных действий в этом направлении не предпринимал, лишь изредка шокируя высший свет резкими, явно провокационными заявлениями. Официальный же наследник Грегора Четвертого – его племянник кронпринц Иоанн – полагал свою будущую коронацию делом решенным и участию в государственных делах предпочитал разгульную жизнь в фамильном охотничьем замке.
Поговаривали, правда, будто сбежал он туда вовсе не от политики, а от оставленной в столице супруги. Ладно, хоть наследников перед этим настрогал…
– И они еще будут указывать мне, как надо работать! – продолжил распаляться Джек Пратт. – Они! Мне!
– Указывают, да? – про себя посмеиваясь, округлил я глаза.
– Да что с тобой разговаривать! – влет раскусил мою игру Джек, который до перехода в Охранку работал шпиком надзорной коллегии и видел людей насквозь. – Тебе, Себастьян, только бы позубоскалить, а у меня голова от них пухнет! Орут и приказывают! Приказывают и орут! И все – невпопад! – Пратт вздохнул и махнул рукой: – Ай, да что я распинаюсь, один бес, тебе не понять!
– На меня не покричишь, да, – подтвердил я, сделав очередной глоток вина.
Приятель задумчиво глянул на свой бокал, потом неопределенно хмыкнул и опрокинул в себя его содержимое.
– Тебе хорошо, – вздохнул он, поднялся с мраморной плиты и зашагал на выход.
Я – следом.
Вода в бассейне на этот раз обожгла холодом горного ручья, но я все же немного поплавал и даже окунулся с головой, прежде чем выбраться наружу. После прошел в комнату отдыха, а там Джек уже разлил нам по новой.
– За его светлость! – объявил он, залпом выпил вино и плеснул себе еще.
У меня в голове уже шумело, поэтому я торопиться не стал и лишь слегка пригубил ароматный напиток.
Хорош, зараза, но больно уж крепкий.
– А хуже всех герцог Арно! – продолжил Пратт разговор о наболевшем.
Я о внучатом племяннике его величества был немало наслышан, потому лишь приподнял брови, демонстрируя заинтересованность.
Джек потянулся всем телом, и украшавшие его тело татуировки поползли, подобно живым змеям, свиваясь в новый узор.
– Герцог Арно! – будто сплюнув, повторил Джек и вдруг резко вскинулся, даже расплескав вино. – Слышал о «Червонном клубе»? – спросил он, отряхивая руку.
– Доводилось, – подтвердил я.
В свое время это сборище бездельников и вертопрахов из высшего света наделало много шума, но, поскольку верховодил там старший сын кронпринца Иоанна, распоясавшимся юнцам сходили с рук все их пьяные выходки.
– А знаешь, почему их разогнали? – прищурился захмелевший Джек.
– Нет, – ответил я, сделал очередной глоток и облокотился на стол. – История об этом умалчивает.
– Ну, еще бы! – фыркнул Пратт, которого просто распирало от желания выговориться. – Всем посвященным было строго-настрого приказано держать язык за зубами! – Рыжий замолчал и с кислым видом оглядел заставленный закусками стол.
Я разлил остатки вина, убрал под лавку пустую бутылку и попросил:
– Ты продолжай, продолжай…
Джек прожевал ломтик сыра и вытер пальцы о полотенце.
– Они устроили оргию, – сообщил он и, предвосхищая неизбежный вопрос, добавил: – В тронном зале.
– Лихо, – усмехнулся я и переложил себе на тарелку уголок рыбного пирога.
– Это еще что! – фыркнул Джек и вдруг одернул меня: – Эй! Ты брюхо набивать сюда пришел? Открывай новую бутылку!
Я срезал сургуч и принялся вкручивать штопор в пробку.
– Так что там с герцогом? – спросил, прежде чем с приглушенным хлопком откупорить бутылку. – Выкладывай уже, не томи!
Пратт принял наполненный бокал и только тогда ухмыльнулся:
– Да ничего такого, просто герцог свою тогдашнюю пассию сношал не где-нибудь, а на троне.
– Ох ты! – Я аж вином поперхнулся и покачал головой: – Предупреждать надо!
– Канцлер, когда об этом узнал, просто дар речи потерял, – продолжил Джек. – Ну, и вправил молокососу мозги. – Рыжий помолчал и печально добавил: – Уж лучше б не трогал…
– Чего так? – удивился я, прекрасно понимая, каких усилий стоит замять подобного рода скандал.
