Олег Говда - Рыцарь
– А они есть? – Похмельная тяжесть в голове и желудке окончательно прошла, уступив место неприятному покалыванию в груди.
– Хорошенько поразмыслив, – кивнул Ставр, – найдется… Но лично я убежден: всех их можно развеять простой дружеской беседой, если бы не…
– Если бы не Ищущий истину, – проворчал Любомир. – Догадываюсь: братец своего не упустил и придумал очередную пакость. Верно?
– Именно, – согласился граф. – Вышемир как хранитель Равновесия воспользовался своим правом и потребовал от графини подвергнуть Игоря Испытанию Создателя. Предусмотренное как раз на тот случай, если подозрения невозможно ни доказать, ни опровергнуть. А сам ускакал с докладом то ли к Остромыслу, то ли в Турин.
– И матушка согласилась? Ты мне ничего не говорил! – возмутился Любомир.
– Не успел…
– Но ведь…
– Глядя на Любомира, я догадываюсь, что ничего хорошего меня не ждет? – Я прервал перебранку братьев как неконструктивную. – Надеюсь, вы объясните, в чем заключается Испытание? Что должен свершить подозреваемый, чтобы воля Создателя стала очевидной даже для хранителя.
– Выжить… – проворчал Ставр.
– Вот и делай после добро людям… – вздохнул я. – А отказаться нельзя?
– Увы… – ответил вместо графа Любомир. – Отказ от испытания равен признанию вины. И мы будем вынуждены заковать тебя в кандалы и препроводить для дальнейшего дознания либо в столицу, либо в Оплот. И хоть самому мне не приходилось бывать под следствием, говорят, что самые закоренелые преступники предпочитают королевских палачей гостеприимству хранителей…
– В целом брат прав, – вздохнул Ставр. – Испытание воли Создателя в том и состоит, что без помощи высших сил пройти его почти невозможно. А если Создатель будет благосклонен к испытуемому, то и все иные обвинения снимутся. Ибо кто мы такие, чтоб препятствовать изъявлению воли Самого?
– Ну, что-то такое я и предполагал… – почесал я затылок, глядя на все происходящее уже с учетом снов и сновидений. – Куда не сунешься, везде тесты на профпригодность. Даже если по личному приглашению. Сразу приступим, или позавтракаем?
– Брат Вышемир умен и хитер, но – не воин, – ухмыльнулся в ответ Ставр. – Я предложил начать испытание ближе к вечеру, и он согласился.
– Хоть одна приятная новость за все утро. Спасибо, брат, – искренне произнес Любомир.
– Уверен, это, наверное, отличная уловка, – согласился я с ними. – Но пока не понял, в чем соль?
– В том, что наш замок стоит на восточном берегу Веселой, – усмехнулся младший Вепрь и поинтересовался у Ставра: – И как тебе удалось его убедить в своей правоте?
– Сказал, что на фоне садящегося солнца лучникам лучше будет видна фигура убегающего человека.
Любомир коротко хохотнул.
– Кстати, хочу заметить, что, услышав это, матушка удивленно вскинула бровь, но промолчала… – продолжил Ставр.
– Еще одно доброе известие, Игорь! – воскликнул Любомир. – Если графиня на твоей стороне, то ты только постарайся не погибнуть, а все остальное образуется… Уж, поверь мне!
– Мне послышалось, – прищурившись, уточнил я хмуро. – Или здесь упоминали о лучниках?
* * *Кому взбрела в голову мысль назвать широченную реку, каждый год заливающую восточную низину и подрывающую с западного берега лес, – Веселой, не упомнит никто. Но вот уже которое столетие именно под этим названием зародившийся в озере Кара-Даш бурный горный поток, подпитываемый в пути множеством ручьев и прочих мшар, радостно шурша галькой и прибрежным песком, проносил свои глубокие воды левее Зеленецкого замка, заполняя его оборонительный ров и спеша достигнуть Щедрого залива, чтобы слиться там с холодными волнами Пролива.
Обычно в реке, у более пологого правого берега в это время дня плескались только гуси и дети, но сегодня собралось почти все население замка, а самые любопытные взирали на происходящее, высовываясь между каменных зубцов западной стены.
Казалось, само солнце, устыдившись столь откровенной глупости, спешило скрыться за горизонтом. Но даже ему нельзя было нарушить раз и навсегда установленные правила, поэтому оно уходило степенно… Надменно взирая издали на все громче галдящих, в предвкушении кровавого зрелища людей.
Я глядел на березовую рощу, махоньким лоскутом выбегавшую из угрюмого темного леса на противоположный берег реки. Обычная, совершенно ничем не примечательная рощица, в несколько десятков белоствольных деревьев. Но только после того, как я выйду из нее, держа в руке зеленую ветку, Испытание будет закончено и все окончательно убедятся, что Создатель на моей стороне.
Казалось, ничего сложного, даже учитывая водную ширь, если бы не шестеро лучников, по количеству возникших у Вышемира невыясненных вопросов. Стрелков, имеющих по три стрелы в колчане и стоящих в ста шагах позади меня. Сто шагов, дающих человеку, прыгнувшему с берега, фору в пятнадцать ударов сердца, прежде чем лучники добегут до реки и смогут прицельно выстрелить. Все, как предписано в своде законов об Испытании воли Создателя. И надеяться на то, что они промахнутся со столь ничтожного расстояния, было бы непростительной ошибкой. Даже учитывая слепящие глаза блики, отбрасываемые водной гладью. Шутки закончились. Я бросил взгляд за спину, встретился с суровыми взглядами воинов, ждущих моего прыжка, и понял, что если немедленно не придумаю какую-то хитрость, то придется проститься с жизнью. Без какой-либо надежды на загробную жизнь. Товарищ в фуфайке нынче утречком высказался по этому вопросу вполне однозначно. В том, что я прав и Создатель должен быть на моей стороне, я не сомневался, но вдруг у Него в это время найдутся более важные дела? Не зря же говорят: «На Бога надейся, но и сам не плошай!»
Я подошел к самому краю берега, так что следующий шаг уже пришелся бы в пустоту, оценил по цвету воды приблизительную глубину в этом месте и, взявшись руками за подол рубашки, неспешно потащил ее вверх, как бы желая раздеться. А в следующее мгновение запнулся за собственные ноги и с громким всплеском ушел под воду.
Произошедшее было столь нелепо, что даже лучники, готовые мгновенно сорваться с места, опешили от неожиданности. А громкий смех, раздавшийся со всех сторон, еще на миг задержал их, давая мне дополнительный шанс. Но в целом это ничего не меняло. Меткому стрелку что полсотни шагов, что сотня – а дальше я уж никак не мог успеть отплыть – разница несущественная. Тем более что и плечи у меня гораздо шире тренировочной мишени.
Сперва один, самый прыткий, а потом и все остальные лучники выбежали на берег и, еще не видя цели, привычно потащили стрелы из колчана, обшаривая цепким взглядом прибрежные воды. Но ни вблизи, ни на стремнине, ни левее, ни правее беглеца не было видно. Догадываясь, что я держусь под водой, трое из них побежали вниз по реке, рассчитывая перехватить меня, если я попытаюсь использовать силу течения, чтоб увеличить расстояние между собой и стрелками. Двое остались на месте, а еще один неспешно двинулся вверх.
Возбуждение преследователей возрастало, но с каждым последующим мгновением оно постепенно сменялось недоумением. Любое разумное время, которое человек может находиться под водой без воздуха, давно минуло, а я все не выныривал.
Лучников для Испытания отбирали самых опытных, дабы никто не смог усомниться в исходе дела, и они просчитывали все возможные уловки беглеца. Кроме одной… Никто из них не знал, что делать в том случае, если беглец утонет.
Ведь никому не пришло в голову спросить меня, умею ли я плавать? У выросших на берегу реки Вепрей такой вопрос даже не возник. Но любое разумное время прошло, а я все еще не показывался на поверхности.
Ставр, Любомир и все, кто был поближе, бросились к самой кромке воды, усиленно высматривая средь мелкой ряби речных волн человеческую голову. Но Веселая оставалась безучастной к их надеждам, совершенно не собираясь отдавать людям доверившегося ей беглеца…
Удача, как обычно, дело случая.
Я понимал, что переплыть реку, когда с берега в тебя целится полудюжина отменных стрелков, можно лишь под водой. Но человек – не рыба и дышать жабрами не научился. Учитывая ширину реки, даже самому умелому ныряльщику пришлось бы не менее пяти раз вдохнуть воздух, а для этого – показаться на поверхности. Лучникам, бьющим птицу на лету, а белку – в глаз, промахнуться в такую цель почти невозможно. И вот в этом «почти», умноженном на восемнадцать, и был заключен смысл Испытания. Если в столь безнадежной ситуации человек вопреки здравому смыслу сумеет выжить – значит, он еще нужен Создателю среди живых. Но нельзя же и в самом деле во всем полагаться исключительно на высшую волю! Зачем в таком случае ум? Нуждайся Создатель в безмозглых помощниках, он заселил бы сушу овцами или коровами, а не стал бы возиться со столь капризными созданиями, как люди.
