Юрий Иванович - Игры с богами
Но, заметив, что нечто ещё осталось нерешённым, просто кивком головы разрешила спрашивать дальше. На удивление генерал начал с попытки оправдаться:
– Следующий вопрос не касается процессуальных тонкостей. Он общего плана.
– Валяй! Не тяни резину.
– Что будет с этой девушкой и с парнем, если ты в них разочаруешься.
– Да ничего особенного! – фыркнула дэма. – Просто уничтожу их с особой фантазией. Её – точно, а её дружок может выкрутиться из моих лабораторий. Потому как уже сейчас наверняка отправился в мир драйдов. А там сам знаешь, дэму выжить трудно…
– Осмелюсь заметить, что не знаю и знать не хотел бы. – С этими словами Юрген надел мешок на голову своего работодателя, а потом для проверки помахал указательным пальцем примерно перед глазами. За что и получил взыскание:
– Совсем отупел? Или откусить тебе палец вместе с рукой?.. И с плечом?..
– Извини, привычка при взятии пленных.
– Ха! Это он для тебя непрозрачный, а для меня его вообще не существует, – дала пояснения Азнара, открывая портал. – Шагай первым! А… меня за руку хоть возьми, что ли…
Впервые в своей жизни генерал прикоснулся к дэму вообще. И с удивлением понял, что никаких особенных мыслей у него по этому поводу не возникло. Ну прикоснулся, да и ладно, чего тут особенного?
После чего, стараясь войти в роль грозного начальника-самодура, шагнул в портал.
Глава 13
Напрасные слёзы
Ближе к концу вторых суток своего заточения баронета Фойтинэ плакать перестала. Не потому, что успокоилась, а потому что слёзы кончились. Да и откуда они возьмутся, если ни пить, ни есть не давали? На крики тюремщики не реагировали. Сколько ни звала, сколько ни умоляла, никто из них так и не появился. Из-за холода и жёсткой каменной скамьи в виде выступа уснуть удалось только сидя, всего несколько часов. Потом приходилось двигаться, чтобы согреться, да стоять возле решётки, выглядывая с надеждой в коридор. Освещённый тусклыми плафонами, тот выглядел навечно заброшенным, да и в камерах по соседству никого не было. Похоже, что на данном уровне оказалась всего одна пленница. Поэтому о ней и забыли. Навсегда.
Оставалось только размышлять о том, что же случилось и почему она оказалась здесь. Но ничего толкового в голову не приходило. Потому что помнила Галлиарда лишь момент уничтожения пробравшегося в дом вора. Вроде и нечестно убивать в спину, но баронета до сих пор считала, что поступила верно. Потому что пролезший через форточку лазутчик начал открывать входную дверь. В тот момент показалось, что если дверь не откроется, то и остальные подельники в дом не проникнут. Да и в баронском замке родители её с самого детства приучили к решительным и ответственным действиям.
Убитый в сердце вор завалился без стона на пол, а девушка бросилась к окну закрыть форточку. Вот тут её магическим тараном и оглушило. Чудо ещё, что, когда очнулась в этой камере, обнаружила на себе всего лишь несколько мелких порезов. А ведь видела в последнее мгновение, как окно вздувается пузырём в её сторону.
Хорошо хоть ночную сорочку не сняли и нижнее бельё не сорвали. Ну и вязаные толстые носки на ногах так и остались. Во время большого сна, да и в одиночку на большой кровати спать было холодно, вот и пришлось одеться потеплей. Не будь этого, уже загнулась бы от холода и сырости.
«Но если пить не дадут, завтра всё равно умру, – пришла печальная мысль. – В крайнем случае послезавтра… И что это за тюрьма такая? В любом узилище, даже на каторге, дают и пить, и есть, а здесь что за странные порядки?.. О! А что это за шум?..»
Уже в очередной раз она попыталась протиснуть лицо между толстенными прутьями решётки, чтобы увидеть пространство дальше по коридору. Тщетно! Зато и странный шум нарастал. Грохнула стальная дверь, послышался топот, словно бежало сразу несколько воинов. На этом фоне стал громче некий рёв. Потом стало понятно: какой-то мужчина страшно ругается.
А там и тип показался в поле зрения. На взгляд, типичный тюремщик: мятая форма, расхлябанные сапоги, сонная рожа. Разве что сон с неё почти исчез, сменившись страхом и раболепием. Но смешней всего, что тип примчался со складной лестницей, установил её под лампой и, взобравшись, стал протирать плафон. Затем спрыгнул и перенёс лестницу к следующему плафону. Как ни странно, после его усердий в самом деле становилось светлей.
Но пленнице было плевать на освещение. Когда до тюремщика оставалось метров пять, она взмолилась пересохшими напрочь губами:
– Принесите мне пить! Я умираю! И по какому праву меня похитили?!
Тюремщик поступил более чем чудовищно. Подскочил к решётке и просто резко ткнул женщину в лицо всей пятернёй. А когда она упала, больно ударившись, зашипел со злостью:
– Забейся в угол и не шевелись! Если хоть слово пикнешь, на ремни порежем!
После чего протёр два оставшихся плафона, задвинул лестницу сквозь решётку в крайнюю камеру и ринулся назад, к выходу. Но шум и рёв приближался как раз ему навстречу. А там и командный голос стал разборчивым и вполне внятным:
– Кто на этом уровне находится?
– Никого! Почти никого! – тут же поправился иной, униженный голос. – Спортсменка, теннисистка, группа Белого Барина недавно привезла.
– Отлично! Она-то мне и нужна! Веди к этой преступнице!
Услышав такое, Галлиарда в самом деле забилась в дальний угол камеры, уповая на то, что речь идёт не о ней и её не заметят. Видимо, упования несчастной женщины судьба не услышала. Здоровенный мужик, в форме высшего приписного чиновника, шёл прямо к концу коридора. Правда, форма его почему-то не соответствовала приписным шестнадцатого сектора. Вокруг высоченной туши увивалось три фигуры тюремщиков, а сзади, словно сомнамбула, шла какая-то женщина с чёрным мешком на голове. Причём на плече у неё висела внушительная спортивная сумка, очень похожая на теннисную.
Высокий чин остановился у решётки, присматриваясь внутрь камеры и вопрошая:
– Где эта убийца несовершеннолетних? Где эта баронета Галлиарда Фойтинэ?
Дверной проём тут же открыли, а пленницу выволокли пред ясны очи начальства. Тот присмотрелся к ней скептически, а потом резко ухватил за волосы, больно запрокинул голову назад и заорал, словно его резали:
– Признавайся, зачем ты заманила в дом бедного юношу, а потом зарезала его в спину?!
Наконец-то до баронеты дошло, в чём её обвиняют, и она попыталась защищаться:
– Неправда! Это был вор, пролезший в форточку! И он хотел открыть дверь для остальной банды.
– О-о! Как ты запела! Ещё скажи, что это не твой дружок Поль всё это задумал и организовал! А?
– При чём здесь Поль? Он вообще был с дэмом в ином мире…
– Молчи! И не смей сюда приписывать властителей! Тем более что твой дружок Поль уже пойман, во всём сознался и, скорее всего, завтра вас обоих казнят.
– Нет! Он не мог! Он тут вообще ни при чём! – невзирая на чуть ли не вырываемые с корнем волосы, Галлиарда забилась в руках гиганта, словно пойманная в силки птица.
Сама мысль, что Труммера поймали, ввергла её в такую панику, что она почти перестала соображать. И только краешком сознания улавливала смысл того, что кричал ей озверевший чиновник:
– Зря ты его выгораживаешь! Он сразу сознался именно в твоей виновности! Говорил, что ты в его дом забралась обманом, в его отсутствие. Так что убийство лежит полностью на твоей совести!
– Нет!.. Нет…
– Что «нет»?! Чего ты ноешь? Отвечай толком! Если вина его и он сам тебя впустил в свой дом, мы тебя уже завтра отпустим домой. Ну?! – опять встряхнул за волосы так, что в глазах от боли потемнело. Но пересохшие женские губы всё равно твердили в ответ только одно слово «нет!».
Свои угрозы и предложения свалить вину на Поля здоровяк повторил раза три на разный манер. Видя, что ничего не может добиться от пленницы, затолкал её обратно в камеру и переключился к вопросам о её содержании:
– Кто-нибудь прикасался к ней?
– Никак нет! Не положено по правилам двое суток вообще в коридоре появляться.
– То есть вы её и не кормили?
– И не поили, геер дон!
– Хм! И кому она будет такая ослабленная нужна, если не сможет кричать во время сожжения на костре? – задал мужик риторический вроде вопрос и тут же распорядился: – Накормить самым лучшим и напоить, я потом проверю. И одеял ей сюда принесите пяток, почище которые. Часа через два-три сюда один мой хороший знакомый прибудет, большой любитель таких цыпочек. Пусть он немножко с девочкой позабавится. Если ему всё понравится, потом и вам разрешу этой красоткой попользоваться.
– Рады стараться, геер дон! – рявкнул старший смены, уже предвкушающий разрешённые начальством удовольствия. – А эту куда?
И он ткнул рукой в стоящую рядом женщину с мешком на голове. Здоровяк в раздражении фыркнул:
