Евгений Перов - Черные клинки. Небесная сталь
– Эй! Пулий! Ты здесь?
Пулий чуть не подпрыгнул от неожиданности, даже лежа.
– Аппий? Ты, что ли?
С другой стороны решетки вынырнуло улыбающееся лицо друга. Дождь стучал по его шлему тихой барабанной дробью. Пулий сел на колени и схватился руками за прутья решетки.
– Проклятье! – уже вовсю трепался Аппий. – И правда ты! Теперь я должен Сексту пять солидов. Какого хрена ты здесь делаешь? Мы с рейда вернулись, а тут парни говорят, что ты устроил потасовку возле ворот. Ну я не поверил, конечно! Кто, говорю, – Пулий?!
– Заткнись! Слушай сюда! – резко перебил друга Пулий.
Аппий удивленно уставился на него.
– Дружище, ты…
– Нет времени объяснять! – оборвал его Пулий на полуслове. – Мне нужно поговорить с префектом или хотя бы с кем-то из центурионов! От этого зависит, проживем ли мы еще один поганый день в этом поганом краю!
Аппий открыл рот, но Пулий не дал ему возможности вставить и слова:
– Бессы готовят атаку на заставу. Целый туат, не меньше. Они знают пароли часовых, маршруты караулов. Знают, как устроен наш лагерь. Все знают! Быстрее, Аппий! Приведи кого-нибудь из офицеров. Если промедлишь, клянусь Всевышним, мы все подохнем этой ночью.
Аппий несколько раз быстро моргнул.
Похоже, еще до конца не веря услышанному, он повернулся на пятках и побежал в сторону штаба, постоянно оборачиваясь и демонстрируя самое удивленно-глупое выражение, которое Пулий когда-либо видел на лице своего друга. Пробежав десяток шагов, легионер поскользнулся в лужице и плюхнулся на задницу. Падение слегка отрезвило его. Он встал, отряхнулся и пошел быстрой уверенной поступью.
Мгновения казались часами.
Пулий нервно расхаживал по тесной камере, бросая нетерпеливые взгляды вслед скрывшемуся из вида другу, силясь разглядеть тени в сгущающихся сумерках. Каким же глупцом он был, когда думал, что самое сложное – добраться до заставы. Дорога домой заняла остаток ночи и добрую половину дня, но на этом проблемы только начались…
Продрогший до полусмерти и насквозь мокрый, Пулий радостно помахал руками над головой часовым, которые пялились с ближайшей дозорной башни, наставив на него стволы гатлинга. Он даже едва не обнял открывшего ворота Сервия, который командовал караулом.
– Скорей! – запыхавшись, выпалил Пулий. – Отведи меня к префекту! Живо!
Но остроносый метис лишь смерил его оценивающим и немного брезгливым взглядом. Таким хозяюшки смотрят на залежалую рыбу в середине базарного дня, когда почти весь утренний улов давно разобрали и приходится выбирать из окруженных роем мух остатков.
– Почему сразу не к легату? – злорадно улыбнулся он.
Четверо других легионеров из караула поддержали его смешками и цоканьями языка.
– А может, стоит послать депешу самому императору?! – продолжил Сервий упиваться собственным остроумием, таким же плоским, как и его лоб. – Ваше величество, рядовой Пулий желает говорить с вами!
Солдаты прыснули, а один (Пулий видел его пару раз в компании Сервия, но сейчас не помнил, как зовут) – даже пустил слюну носом.
– Послушай, ублюдок, – Пулий схватил Сервия за горловину кирасы и подтянул к себе, – если…
В следующий миг перед глазами распустился кровавый цветок, а все, что ниже груди, свело в приступе дичайшей боли, берущей начало из паха.
– О-о-ох!.. – простонал Пулий и повалился в грязь, держась за свое хозяйство обеими руками.
– Кусок навоза! – прошипел сверху Сервий. – Проклятые плебеи совсем распоясались.
Он всегда кичился своим благородным происхождением. Хотя и предпочитал умалчивать, что его мать была лишь служанкой, которую под действием винных паров трахнул его «благородный» отец. Будь Сервий настоящим аристократом – не служил бы всего лишь вторым командиром центурии гастатов.
– О-ох… – ответил Пулий, не отнимая рук от сжавшейся в спазме мошонки.
– Парни, снимите-ка с этого выродка кирасу.
Чьи-то крепкие руки принялись расстегивать боковые ремни, но Пулий был так сильно занят страданием и валянием в грязи, что даже не пытался помешать. Вскоре его доспех плюхнулся в лужу рядом, обрызгав грязной водой. Боль понемногу начала отпускать. Пулий встал на четвереньки, держась за свои мужские органы всего одной рукой, а второй потянулся к ножнам… которые оказались пустыми.
Определенно, зря это он сделал – нужно было просто какое-то время поваляться в луже. Возможно, тогда его оставили бы в покое – так думал Пулий сейчас, потирая отбитые бока.
– Где твой напарник, Пулий? – спросил Сервий, тяжело дыша, когда ему надоело пинать сослуживца.
А может, он просто утомился.
– По… по… пшел ты к эльфам!.. – выплюнул Пулий слова вперемешку с кровью сквозь разбитые губы.
Определенно, это он тоже сделал зря.
Сервий тут же нашел в себе новые силы и продолжил пинки под ободряющие крики своих приятелей. Следующее, что запомнил Пулий, – грубо сколоченные доски на потолке карцера, с которых капала вода прямо ему на лицо: кап-кап-кап…
Показалось, что прошла вечность.
Так долго не было Аппия.
Тьма сгущалась, и все вокруг превратилось в смутные серые тени. Вид из камеры давал не слишком хороший обзор: Пулий мог разглядеть лишь кусок деревянного частокола да длинную стену склада. А проклятый дождь и не думал стихать. Лужа перед камерой достигла таких размеров, что вода начала затекать внутрь, не встречая иных препятствий, кроме торчащих из пола толстых прутьев решетки.
Пулий попятился.
Каждый громкий звук из глубин каструма заставлял вздрагивать, каждый крик казался началом атаки. На какой-то миг даже почудилось, что кто-то перешептывается на языке бессов совсем рядом. Пулий поежился, чувствуя, как кожа покрылась мурашками, а руки задрожали. Он не знал, что это: холод или отчаяние. Ему стало дико одиноко и дико страшно.
Какое зло он причинил, чтобы заслужить такую участь? Конечно, он не был самым хорошим человеком на этом свете. Но уж точно не был и самым плохим.
Почему-то вспомнился тот день, когда он узнал о рождении сына.
… Дрожащими руками Пулий развернул листок дешевой желтой бумаги и попросил Секста (единственного из его друзей, кто умел читать) сообщить содержание. Пулий ожидал весть о родах уже последние три недели и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, глядя, как друг беззвучно шевелит губами, силясь разобрать неровное писание.
– Сын! – провозгласил Секст. – И с ребенком и с матерью все хорошо. Пишет, что похож на тебя. – Он широко улыбнулся и потрепал Пулия по шевелюре.
«Сын!» – столь короткое слово моментально наполнило существование смыслом. В носу защекотало, и Пулий стыдливо отвернулся, чтобы друзья, упаси Создатель, не заметили навернувшиеся слезы.
– Кое-кто сегодня проставляется! – тут же нашелся Аппий.
– То-то у меня с утра нос чесался, – пробасил Мамерк, тогда еще просто легионер…
Пулий зажмурился и почувствовал, как по щеке стекает одинокая слеза. Сейчас его никто не видел и не мог отпустить едкую шутку, но он все равно поспешил вытереть щеку рукавом.
– Дерьмо!.. – прошептал Пулий.
Неужели после всех испытаний, что ему выпали за последние два дня, он даже не сможет умереть как мужчина? Жизнь – чертовски несправедливая тварь. В один миг у тебя есть все, а в следующий – перебираешь способы собственной кончины. Конечно, он бы предпочел пожить еще несколько десятилетий, но уж если суждено отправляться «за реку» – то лучше с мечом в руке, а не в клетке, словно животное. Хотя есть ли разница, как умирать? Чем одна смерть лучше другой?
Пулий снова вспомнил Желтого, вытаскивающего из своего горла стрелу. Несмотря на пустой желудок, к горлу подкатил комок. А что, если бессы решат поразвлечься и будут тыкать его копьями и пичкать стрелами до тех пор, пока им не надоест? Пулий упал на колени, чувствуя, что его вот-вот вывернет.
– Рядовой Пулий! – грянул командный бас. – Встать!
Пулий встрепенулся и проглотил так и не успевший вырваться наружу комок. По горлу прокатился огненный шар, оставляя противное кисловатое послевкусие. Пулий скривился, надеясь, что Мамерк (а возле камеры стоял именно он) не разглядит выражение его лица.
Геносиец был всего лишь центурионом, но по сравнению с рядовым, запертым в карцере, имел намного больше шансов донести весть о нападении до командиров. Свет надежды забрезжил в почти наступившей тьме с новой силой.
Пулий вскочил.
Вытянулся по стойке «смирно», несмотря на спазм в желудке, и приложил руку к груди, отдавая честь. С центурионом пришли еще два легионера. Рядом топтался с ноги на ногу Аппий, явно желая оказаться в другом месте.
Дождь лил прямо на наголо выбритый, покрытый шрамами череп Мамерка, ручейки стекали по лицу, затекая в рот, но геносиец не обращал на непогоду ни малейшего внимания. Могучая рука метнулась к груди Пулия, схватила его за тунику и подтянула к решетке, больно прижав к железным прутьям.
