Евгений Старухин - Лесовик. Рудники
Грызька вел меня к выходу, а я толкал тележку. По дороге разглядывал свои характеристики и размышлял. Ночное зрение стало как-то медленно расти. Выносливость тоже потихоньку замедляется, а сила после получения последних плюс два за рудокопа не прибавила вообще ни одного процентика. Видно, кончилась халява, теперь надо на силу работать запредельными нагрузками или же профессиями ее увеличивать.
Через полчаса я подошел к точке рандеву с Меченым. Он чуть не набросился на меня с кулаками, единственное, что его удержало, – это присутствие охранника.
– Ты, падла, охренел? Я из-за тебя теперь таскаю эту телегу! Ты совсем берега попутал? Все уже десятый сон видят, и только я тут тебя жду! А ты еще, гнида, торчишь незнамо сколько у этих вонючих крыс!
– Крысы не вонючие! – единственное, что я смог ответить на эту тираду.
– Ну да! Где уж им до тебя! Такого говночиста земля еще не знала!
– Хорош орать, вот тележка, тащи!
– Ты совсем охренел? Сам тащи! Мало того, что я ее таскаю, пока тебя нет, так еще должен тащить, когда ты здесь?
Я не стал с ним спорить и решил обратиться к независимому арбитру:
– Что сказал десятник по поводу добычи руды?
– Лесовик добывает руду и обеспечивает доставку до фонарей, а от фонарей тащит Меченый.
– Ну, гнида, я тебе это еще припомню! – ворчал Меченый, толкая тележку и прямо кипя злобой.
– Зачем?
– Что зачем? – растерялся он от неожиданного вопроса.
– Зачем ты копишь в себе злобу? Это вредно сказывается на твоем организме!
– Вот признайся честно, ты – дебил?
– Ну и чего ты обзываешься?
– Тебе не кажется, что твое замечание насчет злобы просто верх идиотизма, особенно после того, как ты меня подставил? Я же теряю свой авторитет! Меня здесь скоро вообще перестанут бояться и уважать.
– Страх и уважение – разные вещи. Они не взаимосвязаны.
– Господи, да откуда же ты такой вылез на мою голову? Я же, по понятиям, не должен работать. Если же я буду работать, то автоматом перейду в разряд «мужиков».
– Так тебе повезло!
– Что за хрень ты говоришь?
– Ну, раньше любой мог тебе сказать: «Ты – не мужик!», а теперь будут говорить: «Ты – мужик!»
– Точно дебил. Скажи, тебя не роняли в детстве головой вниз?
– Нет вроде.
– Наверное, ты просто не знаешь. Не может нормальный человек быть таким блаженным.
– С чего это я вдруг блаженный?
– Не живут сейчас люди так, как это делаешь ты! Не идут против системы, не пытаются поговорить по душам с поверженным врагом, максимум позлорадствуют.
– Тебе просто не встречались хорошие люди! Мой дед говорил, что хороших людей в мире больше, но плохие лучше организованы.
– Может, во времена молодости твоего деда так и было, сейчас же везде человек человеку – волк.
– Дед говорил, что во времена его молодости тоже так говорили, но хороших людей все равно больше.
– Да что ты привязался ко мне со своим дедом!
– Я не привязывался, так размышлял вслух.
– Ну и отвали тогда, размышляй про себя.
– Ладно, тащи в свое удовольствие…
– Гад!
Мы молча шли вверх. Я налегке, Меченый толкал тележку, охранник топал позади. Мне вдруг стало стыдно, наговорил кучу словесной шелухи тому, кто тащит тяжкую ношу, а сам даже не стал помогать. И кто я после этого? Так же молча подошел к тележке и принялся ее толкать вместе с Меченым. Он вначале с недоумением на меня глянул и отстал от тележки, но потом все же догнал, и мы толкали вверх ее уже вместе. Для двоих это был не вес. В принципе это и для одного был не сильный вес, но так мы могли передвигаться вверх, не тратя времени на восстановление запаса сил.
Мы дотолкали тележку до кучи и выгрузили. Система отблагодарила меня за сотрудничество. Меченый ушел в барак, а я лег опять у таблички.
Поспать мне все же не дали, вскоре меня растормошил Могучий Клык.
– Завтра убийцу узнаешь?
– Надеюсь на это.
– Тогда становись рядом со мной, твою вонь я, так и быть, потерплю. Главное, когда его опознаешь, шепни мне на ухо.
– Хорошо. Кстати, хотел поинтересоваться у тебя, что ты можешь продать за черную руду?
– Издеваешься? Черную руду у меня никто не возьмет, как и аметисты удачи! Это тебе не обычная медь, здесь учет этой руды ведут строго! Ни один кусочек налево не прошмыгнет. Кстати, какая прочность у жилы?
– Двадцать тысяч, а что, разве у нее может быть другая прочность?
– Конечно, жилы попадаются прочностью от пяти до пятидесяти тысяч.
– Значит, у меня середнячок.
– Ну да, ну да. Двадцатка в одно рыло – это далеко не середнячок, но это больше, чем полтинник на троих! Ты жук, каких еще поискать! Расскажи, как ты смог с крысами договориться?
– Просто отнесся к ним по-человечески, предложил сотрудничество.
Тот засмеялся и даже шлепнул ладонью по земле.
– Парень, ты себя со стороны слышал? Так говоришь, как будто крысы тебя понимали, вот как я сейчас.
– Разумеется, понимали, иначе как бы я мог с ними договориться?
Он оглянулся по сторонам и приблизился ко мне вплотную:
– То есть ты хочешь сказать, что можешь говорить на крысином?
– Думаю, что не только на крысином.
Теперь он смотрел на меня с легким недоверием:
– Парень, да ты набит сюрпризами, как шаман бубенчиками.
– Разве это не обычное умение друида?
– Ну да, если друид уровня этак двухсотого, да и непохож ты на друида, даже на начинающего. Впрочем, не хочешь говорить…
– Не хочу!
– Правильное решение. И кстати, лучше помалкивай об этом своем умении.
– Почему, ведь Шрам-то наверняка уже догадался. И потом, как еще можно договориться с крысами, если не умеешь балакать по-ихнему? Думаю, все это прекрасно понимают.
– Все, да не все. И уж постарайся ничего подобного завтра не ляпнуть перед проверяющим.
– Хорошо, спасибо за совет.
– Ладно, спокойной ночи. Завтра будет сложный день. Выспись как следует.
– Спасибо, постараюсь, тебе тоже спокойной ночи.
Орк побрел к своим котлам, опираясь на костыль, а я опять себя укорил. Надо было самому к нему прийти, проконсультироваться. Вместо этого инвалид ко мне на костыле хромает. И то, что я об этом не подумал, меня не извиняет. Вообще я что-то своими мозгами чего-то шевелить отказываюсь, а ведь надо, надо шевелить! Скоро уже все извилины выпрямятся. Ладно, спать.
Удар сапогом по ребрам не дал мне заснуть. Да что ж за жизнь-то такая собачья? Вечно не дают поспать! Надо мной стоял Шрам и уже заносил ногу для повторного удара:
– Надеюсь, тебе хватило мозгов не продавать черную руду налево? – К счастью, второго удара не последовало, мне и первого хватило, хоть он и был не сильно болезненным, скорее неприятным, но повтора все равно не хотелось.
– И тебе доброй ночи!
Тот усмехнулся:
– Я жду ответа на свой вопрос.
– Нет, конечно!
– Что нет? Не хватило мозгов?
– Нет, я не продавал руду налево. Хотя желание такое было.
– И что же остановило?
– Могучий Клык не взял.
– Да? Молодец! А чего же он тогда к тебе прискакал?
– По личному делу.
– На моем руднике не может быть ни у кого личных дел, кроме меня.
– Значит, может.
– Рассказывай.
– С чего бы это?
– С того, что я могу устроить тебе чрезвычайно веселую жизнь.
– Не напугал.
Он некоторое время давил меня взглядом, но, не добившись результата, пошел на уступки:
– Что хочешь взамен?
– За предательство друга?
– За устранение нежелательных последствий.
– Давай у него спросим, если согласится, расскажу, ну а если нет… – я развел руками.
– Ну, если выяснится, что звон был на пустом месте, обоих вас…
Мы пошли к котлам. Повар уже улегся поспать.
– Могучий Клык.
– Чего тебе, крысолюб? – поинтересовался орк, не открывая глаз.
– Десятник желает знать твои дела со мной…
– А рожа у него не треснет? – Он открыл глаза и, выпучив их как глубоководный краб, уставился на Шрама: – П-прошу прощения, господин десятник.
– Уверяю вас, господин повар, что не треснет.
– Он может помочь, – вставил я свои пять копеек.
– Молчал бы уж! – Он махнул на меня рукой. – Он же теперь не отвяжется.
– Не отвяжусь, – подтвердил Шрам. – Я должен знать, что происходит у меня под носом и чем это угрожает.
– Как ты говорил, он может помочь?
– Он может помочь опознать…
– Да ладно уж, договаривай, чего там, дальше он и так догадается.
– Значит, все же вышли на след убийцы?
– Ну? Я же говорил!
– Самосуда не будет, его накажут по закону!
– Ага! По вашему закону за убийство каторжника он отделается штрафом! – Из орка, казалось, вынули стержень. Было жалко на него смотреть. Шрам отбирал у него последнее – месть за друга.
– Самосуда все равно не будет! Ладно, что ты говорил про опознание?
– Я нашел под обвалом поломанную пилу. Так вот ею убийца перепилил опоры штрека.
– М-м-м, и что? – Шрам на меня смотрел с непониманием, орк же с разочарованием.
