Милена Оливсон - Резистент
Нас забирают парни из охраны, и мы с удовольствием влезаем в фургон. Трясемся в тишине и темноте, а потом выходим уже у знакомого, но все еще впечатляющего размерами ансамбля зданий. С каких пор я стала считать ЦИР своим домом?
Нас встречают. Здесь Бернев, Агата, ее помощник-медбрат и пара ребят из разведки. Пока все резво идут в сторону общежитий, мы с Агатой чуть отстаем.
– Ну как? – она глядит на меня янтарными глазами, и в них – надежда.
– Оставила в шкафу в отеле. Номер 289.
Агата кивает и хлопает меня по спине. А я думаю только о еде. Но прежде чем нас пускают в столовую, мы принимаем душ. Даже не верится, что я снова стою под теплыми струями воды, и вода эта не пахнет тиной. Оттираюсь от грязи, пота и пыли так яростно, что царапаю кожу. Намыливаюсь гелем с резким и свежим запахом мяты. Я еще никогда не чувствовала себя чище.
Ужин. Нас кормят не очень плотно, только половина порции молочной каши и стакан разбавленного яблочного сока. Нельзя перегружать желудок после голода – так говорят кухарки. Но мой живот благодарен и за половину порции, тем более что это не рыба.
Возвращаюсь в свою комнату. Что я там увижу? Мои кровать и ящик сожжены? Все вещи давно на свалке? Над кроватью – матерная надпись?
Ключ от комнаты я сдала девушке, которая отвечает за весь корпус. Она у нас вроде старосты, но Адам считается главнее. Девушка поздравляет меня с первой разведкой и дает ключ.
– Это не мой, – возражаю я, глядя на брелок. – Номер другой.
– Нет, все верно. Адам сказал, что тебе нужна новая комната, а у вас в крыле как раз освободилась.
Поднимаюсь по лестнице как на крыльях. Больше никакой Алисы! Только вещи забрать из ящика, – хотя, может, проще будет оставить свои пожитки там, чем снова слушать ее издевки. Нахожу свою новую комнату – через дверь от комнаты Гарри. Отпираю, оглядываюсь. Чисто, светло, тепло. Обычная комната. Никаких надписей на стенах, никаких зарисованных окон! Личная комната – это лучший сюрприз, какой можно было подготовить к моему возвращению. И это сделал Адам.
Две кровати, обе пока без постелей. Над одной из них – календарь с изображением языков пламени в углу. Некоторые даты обведены синим или красным – без всякого смысла. Наверное, предыдущий владелец так отмечал какие-то свои планы. Пытаюсь понять, какое же число сегодня. Нас не было тринадцать дней. Значит…
Значит, завтра мой День рождения.
Я давно не обращаю особого внимания на этот праздник. Его отмечают дети. Я не получала подарков на День рождения лет с семи, хотя в школе в этот день меня пару раз освобождали от дежурства в классной комнате, и мне не приходилось вытирать доску и мочить тряпку. Вот и весь праздник.
Получаю постель, аккуратно, без единой складочки застилаю кровать. Мой ящик пуст, если не считать тех вещей, которые были со мной в походе: мыло, зубные паста и щетка, маленькое полотенце да еще камень Иванны. Нет уж, нужно забрать свои вещи из старой комнаты. Там и сменная одежда, и тетрадь с карандашом, и книжки, которые придется однажды сдать. Делаю глубокий вдох, распрямляю плечи. Алисе больше меня не задеть. Просто войду и заберу то, что принадлежит мне.
Подхожу к своей старой двери, дергаю за ручку. Заперто. Стучу.
– Кто там? – недовольно тянет Алиса.
– Вероника, – решительно откликаюсь я, – хочу забрать свои вещи.
Дверь открывается так резко, что я чуть не получаю по лбу. Алиса все так же мрачна, как и до моего ухода.
– Ты съезжаешь?
Я только киваю. Она молча пропускает меня внутрь, и я принимаюсь быстро сгребать вещи из ящичка.
– И как разведка?
– Нормально, – буркаю я. Сейчас начнет язвить, иначе бы не спросила. Уже готовлюсь принять удар. Но она меняет тему:
– Это Адам тебя переселил?
– Да.
– Ну, разумеется.
Что – разумеется? А, какая разница, еще не хватало искать смысл в Алисиных словах.
– Он тебе нравится, – вдруг говорит Алиса. Не спрашивает, а именно утверждает.
– Чего? – оборачиваюсь к ней, сбитая с толку.
– Скажешь – нет? – хмыкает она, усаживаясь на кровать. Делает вид, что ответ ей не интересен, но все же ждет его.
– Нет.
Больше не дам ей спровоцировать меня на какую-нибудь глупость. Лучше вообще не начинать с ней разговаривать, а если отвечать – то коротко. Односложно.
– Ты не переживай, ничего у тебя с ним не выйдет, – не отстает она.
– Спасибо за информацию.
– Он уже два года ни с кем не встречается, хотя желающих вроде тебя – завались.
Вещи собраны, так что я молча вскакиваю и вылетаю за дверь. Громко хлопаю ею напоследок.
Не знаю, с чего Алиса взяла, что мне нравится Адам. Я с ней ни разу о нем не говорила. Зато по этим странным речам вполне можно решить, что у Алисы еще остались какие-то чувства к нему. Может, она и правда все еще его любит? Во мне просыпается тихое злорадство. Так ей и надо.
Возвращаюсь в свою тихую, чистую, пустую, любимую, уютную новую комнату. Засыпаю. Сплю так крепко и сладко, как не спала уже две недели. Никаких призраков, никакого шепота и шорохов. Мне снится Артур. Его профиль на фоне ночного неба, словно вырезанный из бумаги, один лишь силуэт. Утром я вспоминаю этот сон. Опять думаю об Артуре, представляю его лицо, как будто боюсь забыть насовсем. Глаза у него карие. Не как у Адама, а теплые, с маленькими золотыми искорками, особенно когда он смеется. Близкий, хотя так далеко от меня. А Адам – совсем рядом, на моем этаже, но далекий и непонятный. Здесь, в Центре, все непонятное и чужое. Я одна среди чужаков, я должна быть внимательной и осторожной всегда, каждую минуту, в каждом слове и вздохе. И это выматывает похлеще, чем тяжелые тренировки и двухнедельные вылазки.
Тренировок сегодня не будет: нам дали время отдохнуть. Но будет обязательный медицинский осмотр. Его проводят после каждой разведки, а уж если на отряд напали дикари – тем более. Агата забирает меня прямо из моей комнаты.
– Ты огромная молодчина, – говорит она сразу, как только мы выходим из корпуса. – Они все нашли, все в целости и сохранности.
– Почему я? – спрашиваю я о том, что мучило меня столько времени.
– Я посчитала, что только ты сможешь с этим справиться. Я ведь не ошиблась, – она мягко улыбается. И не возразишь ничего. Я действительно справилась со всем, о чем меня просили. Только теперь до меня доходит: можно расслабиться, я уже сделала все, что должна была.
– Очень скоро сюда придут люди из коммуны. Поднимется паника, но ты не переживай, – говорит Агата. – Они собираются вломиться в лабораторию и забрать всех, кто там живет.
– Это там? – я указываю на корпус «Венера» – единственный, о котором ничего не знаю.
– Верно. Там их всех держат. Если все пройдет по плану, обойдемся без жертв. И чтобы ты была в безопасности, старайся лишний раз не привлекать внимания. И, конечно, не говори никому, что ты абсолютный Резистент. Я привела в порядок твои медицинские карты, чтобы никому не захотелось взять твою кровь на повторный анализ…
До меня доходит, к чему она это говорит. И это очень плохо.
– Вы тоже уйдете за Стену?
Она кивает, поджав губы.
Я останусь здесь одна.
Не сказать, чтобы мы с Агатой были очень близки. Но она – одна из немногих в Центре, кому я могу доверять. И она помогала мне. Если ее не будет, как скоро раскроется, что я абсолютный Резистент? Вдруг мне нужно будет сдать кровь? Мое только что вернувшееся спокойствие трескается, как тонкое стекло.
Разумеется, она уйдет. Я могла подумать об этом раньше. Ведь там ее брат, единственный родственник. А здесь ее заставляют работать на людей, убивших ее отца.
– Есть вещи, которые тебе нужно знать, – говорит Агата. – То, почему я решила сбежать. Дело не в самом Центре. Наоборот. Я хотела бы остаться, чтобы помогать Резистентам, по возможности защищать их. Но в последнее время… в общем, я давно работала над вакциной вместе с двумя другими врачами. Та, которой делали прививку тебе, – капля в море. Она не дает иммунитета и не спасет от вируса тех, кто решит покинуть город. Но есть другая. Та, которую почти закончили мы. Она позволила бы людям даже жить за Стеной, но ей была нужна серьезная доработка. И вот на одном из последних этапов мы с коллегами вдруг получили приказ остановиться. Еще через несколько дней одного из врачей нашли мертвым; это обставили как несчастный случай. С тех пор я не притрагивалась к этим исследованиям. Я боюсь за свою безопасность.
– То есть… начальство Центра не хочет, чтобы вакцина работала? Но почему?
Это звучит бредово. Ведь сам Бернев в день нашего приезда говорил, что главная цель Центра – найти вакцину от Ксеноса. Иначе зачем мы все здесь?
– Я не знаю, Вероника. У меня есть только догадки. Как бы ни было, все, что я здесь делаю, – впустую. Поэтому я решила уйти. В коммуне от меня будет больше пользы.
Я не знаю, что ответить. Попробовать разубедить ее? Глупо. Как поступила бы я на ее месте?
– И что же делать нам?
