Кристи Голден - Варкрафт. Дуротан
Грукагу явно хотелось протестовать, но он не стал спорить. Хотя еще можно было достать еду и воду, их было очень мало, и воин понимал это, несмотря на свои страдания. Он лишь долгие мгновения смотрел на Дуротана, а потом мрачно кивнул и отвернулся.
В ту ночь Дуротан не мог уснуть. Драка лежала рядом с ним и нежно поглаживала грудь мужа, давая ему подумать. В конце концов вождь заговорил.
– Я в растерянности, – откровенно заявил он. – Черный волк отчаяния совсем рядом. Как я могу править своим народом, если ничего не в состоянии предсказать? Когда все, чему я научился, все, чему меня научил отец, может уничтожить один-единственный буран? Если бы больше членов клана оказалось вне укрытий…
– Но этого не случилось. – Драка приподнялась на локте и посмотрела на мужа. – Легко поддаться мрачным мыслям в темное время, когда солнце спрятало свой лик. – Затем она улыбнулась, что показалось ему неуместным. – Но даже когда мир кажется мертвым, жизнь продолжается.
Дуротан фыркнул:
– Сегодня мы потеряли несколько жизней. Даже Духи почти не говорят с нами. Дух Жизни…
Драка взяла его большую руку и положила ее на свой плоский живот.
– Здесь, – тихо закончила она за него, и голос ее дрогнул.
Дуротан уставился на подругу, едва смея поверить в то, что она ему говорит, а потом заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.
Наступила весна, унылая и холодная. Дети залезали на деревья в поисках птичьих яиц, но чаще всего возвращались на землю с пустыми руками. Те животные, которые раньше стекались в эту местность на скудные пастбища, исчезли, уйдя кормиться на другие территории.
Зимой в клане воцарилась мрачная покорность судьбе. Теперь, когда земля оттаяла, всех охватило беспокойство, потребность двигаться, что-то делать.
Но когда вернулась робкая весна, вернулся и Гул’дан.
Послание, доставленное с гонцом, гласило: «Гул’дан, Предводитель Орды, желает вести переговоры с Дуротаном, сыном Гарада, сыном Дуркоша, вождем клана Северных Волков».
Дуротан долго смотрел на орка, сидящего верхом на поджаром сером волке, прежде чем задал вопрос:
– Откуда Гул’дан узнал, что вождь уже не мой отец?
Гонец пожал плечами.
– Гул’дан – колдун, – ответил он, – и у него есть способ узнавать то, что он хочет знать.
От этих слов дрожь пробежала по спине Дуротана. Гул’дан не потрудился продемонстрировать свои способности Гараду, когда приезжал в прошлый раз, поэтому Дуротан ожидал, что тот поступит так же и теперь. Он вспомнил, как колдун не понравился Гейе и как Дрек’Тар настойчиво повторял, что Духам Гул’дан тоже не нравится. Дуротан колебался, не отказаться ли вести с колдуном новые переговоры, но вынужден был признаться самому себе, что его одолевает любопытство. Клан Северных Волков, должно быть, было нелегко отыскать. Почему Гул’дан приложил столько усилий, чтобы с ним встретиться? Что он хочет предложить на этот раз?
И, что еще важнее, чего он хочет от Дуротана и Северных Волков?
Дуротан больше, чем когда-либо, был заинтересован в объединении орков ради общей цели. Драка провела много времени вдали от клана, и охотилась бок обок не только с другими орками, но и с чужаками-дренеями. Этот опыт обогатил ее, дал ей новые знания и навыки и даже сохранил ей жизнь. Дуротан вспомнил об ужасах той ночи, когда Гора-Предок изливала реки огня, выбрасывала столбы дыма и пепла в небо. О стадах слабых, больных животных, так и не созревших горьких плодах и о траве, которая уже не вырастает зеленой и пышной. О тех, кому не хватило пищи, чтобы пережить зиму, и о тех, кто исчез в снежной буре всего в нескольких шагах от спасения.
– Я согласен вести переговоры с Гул’даном, – сказал он гонцу. – Но не даю никаких обещаний.
Гейя, Дрек’Тар и Оргрим были недовольны решением их вождя. Они сидели вместе с Дуротаном и Дракой в новом укрытии, которое после первой брачной ночи пары несколько улучшили. Это все еще было тесное помещение, вмещавшее только нескольких орков, но они втиснулись туда все вместе, чтобы поговорить без посторонних ушей. Гейя начала говорить чуть ли не раньше, чем все успели расправить накидки и протянуть замерзшие руки к приятному теплу костра.
– Северный Волк уже прогнал его однажды, – сказала она.
– Дуротан – не его отец, – рассудительно напомнил Оргрим, – и многое произошло с тех пор, как Гул’дан впервые обратился к Северным Волкам. Возможно, он думает, что получит от Дуротана другой ответ.
– Дуротан – сын своего отца и настоящий Северный Волк, – возразила Гейя. – Наш клан так сильно пострадал. – Она умоляюще посмотрела на сына. – Ведь ты не собираешься отказаться сейчас от наших обычаев?
– Я – не мой отец, и в этом Оргрим прав. Но, хотя я верю в традиции нашего клана и отец хорошо правил нами, думаю, не будет ничего плохого, если мы выслушаем Гул’дана. Возможно, на этот раз он принесет нам веские доказательства существования той плодородной земли, о которой рассказывал тогда.
– Где животные сражаются за право попасть к оркам на обед, – прибавила Драка. Они обменялись улыбками. – Признаюсь, я рада, что ты решил с ним встретиться. Я никогда не видела этого колдуна, но много о нем слышала. – Она стала серьезной и легонько дотронулась до руки мужа. – Будь осторожен, мой дорогой. Я отпускаю о нем шуточки, но, насколько мне известно, он опасен.
– Думаю, – ответил Дуротан, глядя на потрескивающие языки пламени и вспоминая огненную реку, – я научился с уважением относиться к опасности.
Северные Волки сделали все возможное, чтобы продемонстрировать хотя бы подобие соблюдения обычаев и формальностей, когда Гул’дан въехал в их лагерь. Как только отряд колдуна появился в поле зрения, барабанщики начали ритмично, в такт ударам сердца, стучать по туго натянутой коже своих инструментов. Дуротан встал навстречу гостю в наряде, расшитом косточками и яркими перьями, старательно собранными детьми в спокойные дни. Длинная накидка ниспадала с его плеч. Одной рукой он сжимал Удар Грома, а Секач висел у него за спиной. Неважно, что накидка сделана из кроличьих шкурок, а косточки принадлежали мелким животным, – все это не имеет значения. Одет ли он в шкуры копытня или кролика, поношенные и в пятнах, он оставался Дуротаном, вождем клана Северного Волка.
Драка стояла рядом с мужем, на ее темно-коричневой шее красовалось ожерелье из костей и перьев. Ритуальные бусины были вплетены в ее густые черные косы – те же бусины украшали волосы Гейи два года назад, когда Хранительница законов была женой вождя Северных Волков. Оргрим, могучий и молчаливый, возвышался слева от Дуротана. Гейя стояла рядом с Дракой, а Дрек’Тар, опирающийся на посох, который с помощью Духов поднял из земли валун, – рядом с Оргримом.
Гул’дан, Предводитель Орды, на этот раз прибыл в сопровождении более многочисленной свиты, чем тогда, когда вождем был Гарад. Полдюжины удивительно крепких на вид орков, несомненно, помогли ему благополучно совершить путешествие по разоренной земле. Они были одеты в накидки с плотными капюшонами, которые скрывали их лица, но их тела выглядели здоровыми и сильными.
Однако эти новые орки в свите колдуна стали дополнением к той самой странной, стройной как тростинка рабыне – Гароне, а не заменили ее. Почему Гул’дан столь упорно привозил ее с собой? Наверняка это было рискованно, ведь эта женщина отличалась почти уродливой хрупкостью. Дуротан думал, что мог бы сломать Гароне руку, сжав запястье большим и указательным пальцами. И все-таки, колдун уже дважды счел необходимым привезти ее к ним. Должно быть, он очень ценил эту рабыню.
Гул’дан слез со своего волка и вышел вперед. Дуротан быстро окинул его все подмечающим взглядом. Колдун еще больше сгорбился, но стал крупнее, чем запомнил его Дуротан. Его зеленая кожа потемнела; или, возможно, так казалось из-за слабого предвечернего освещения. Однако улыбка Гул’дана – уверенная, хитрая, немного зловещая – не изменилась. Как и его одежда. Он по-прежнему носил накидку с позвонками и крохотными черепами, и опирался на резной посох. И его глаза горели тем же зеленым огнем, от которого у Дуротана бежали по коже мурашки.
Он услышал, как Драка тихо зарычала, – так тихо, что только он это услышал, – и увидел, что его подруга смотрит не на внушительного, хоть и вызывающего отвращение Гул’дана, а на Гарону. Дуротан теперь заметил, что громадный ошейник на слишком худой шее этой странной полукровки за долгое время так натер ее кожу, что остались шрамы. И все равно выражение лица рабыни было по-прежнему гордым и вызывающим, словно этот натирающий шею ошейник был прекрасным ожерельем. Дуротана охватило изумление, так как он узнал это выражение – такое же долго не сходило с лица Драки, после того, как она вернулась. Он вспомнил, что когда впервые увидел Гарону, перед его глазами будто возникла Драка. Интересно, а его жена тоже увидела себя в этой рабыне с яростными глазами? Неужели прошло всего два коротких года с тех пор, как он искал разгадку тайны Гароны? Почему она зеленая? Почему она имеет для Гул’дана такое значение? Тогда Дуротан не задал эти вопросы вслух. Это была встреча отца, а не его наследника, но сейчас, когда молодой вождь сам проводил эту встречу, он понял – как, несомненно, и его отец тогда, – что есть и более важные вопросы.
