Алекс Орлов - Подземная война

– Не понимаю я тебя, мы же не первый год служим, ты всякого повидал и карнейцев ненавидишь, а это были карнейцы, пусть бабы и дети малые, но карнейцы. И потом, я не заметил, чтобы ты задумывался в деревне – рубил и колол налево и направо.

– В том то и ужас, Ряффи, я ведь только позже отошел от этого безумия и обомлел, понимаешь?

Леман остановился и силясь в темноте разглядеть лицо товарища, продолжил:

– Я будто бы оттаял и посмотрел на руки, а они в крови, понимаешь? Когда я перестал быть зверем и вернулся к своей человеческой сущности мне стало страшно, Ряффи. Я несу теперь этот камень на себе, а он давит – нестерпимо давит.

– Ладно, пошли, – подтолкнул его напарник. – Давай просто идти, а то от своих отстанем.

Еще через полчаса их сменила другая пара, а они вернулись в общую колонну.

Вскоре подошли к удобному для ночлега месту и сержант Лансер распорядился вставать на ночевку.

Когда из полога было сделано подобие командирской палатки, из темноты к сержанту шагнул солдат:

– Сэр, я должен с вами поговорить, – сказал он негромко.

– Ряффи, это ты?

– Я, сэр.

– Ну, давай отойдем.

И они спустились по склону на дно оврага, где стылый воздух тек словно река и холодил ноги.

– Говори, чего у тебя?

– Леман, сэр.

– А что он?

– Он… Ему не понравился приказ на сожжение деревни.

– Почему?

– Он сказал, что убивать мирных это подло и все такое.

– Но я видел, как он работал, по-моему справлялся, – слегка удивился сержант.

– Так точно, сэр, я тоже видел. Но он сказал, что теперь ужаснулся тому, что сделал и сейчас весь в тоске.

– А ты не пробовал поговорить с ним по-товарищески, прежде чем вот так сразу бежать к командиру?

– В том то и дело, что пробовал, сэр, но он только сильнее распалялся.

– М-да, ну и задачка, – вздохнул сержант и поправил портупею.

– Вы не думайте, сэр, я не какой-нибудь стукач. Если бы он у вас монету спер, чтобы пропить, я бы его прикрыл. Но тут… Я был в экспедиции на Тихумане.

– Я слышал про нее.

– Это был десант, сэр. Мы пытались заткнуть рты этим местным обезьянам, ведь они сорвали ингландские флаги и объявили себя отдельным королевством.

– Да, я помню.

– Нас было три сотни – вполне достаточно, чтобы разогнать этих дикарей. Ну и, конечно, начали с таких вот операций, как в деревне. И у нас тоже завелся один такой нытик, сэр, а мы не обращали на него внимания, кто-то давал выпить, кто-то успокаивал. Однажды ночью он испарился из лагеря, а под утро эти твари атаковали нас с трех сторон. Выжило не больше дюжины.

– Это он их привел?

– Да, сэр. И я не хочу проторять ту же ошибку. Может быть, стоило его просто отправить с раненным Вильямсом, но тогда я еще ничего не знал.

– Ладно, приведи его сюда. Просто позови и приходите вдвое, я здесь подожду.

– Хорошо, сэр, – кивнул Ряффи и поднялся наверх. А когда вернулся с Леманом, сержант ждал их сидя на траве и перед ним, едва теплился огонек походного светильника.

– Присаживайтесь, ребята, – сказал сержант указывая на траву перед собой.

Солдаты сели и Леман покосился на Ряффи.

– Леман, так получилось, что я узнал о твоей тоске, – начал сержант и сразу заметив, каким взглядом Леман наградил Ряффи, поднял руку в останавливающем жесте.

– Нет-нет, ты неправильно понял. Твой товарищ попросил помощи, ведь мы здесь все заодно, ты согласен?

– Так точно, сэр, – угрюмо кивнул Леман.

– Сейчас мы просто побеседуем и уверен, ты будешь в порядке. Так что тебя беспокоит, Леман, скажи мне?

– Я… Мне жаль тех людей, сэр.

– Каких еще людей, Леман?

– Там в деревне, сэр. Мы вели себя неправильно, так нельзя поступать солдатам.

– Я не очень понимаю тебя. Мы убивали врагов, Леман. Мы убивали тех, кто желает нашему королевству только плохого. И будь у них возможность, они бы сделали то же самое, а мы их просто немного опередили. У врагов нет возраста или пола, они всегда враги.

– Но мы тренированные солдаты, сэр, мы должны воевать с солдатами врага, зачем было устраивать эту резню?

– А ты, Леман, знаешь о бунте в Тарлинии?

– Об этом все знают, сэр.

– А ты знаешь сколько деревень уже сожгли бунтовщики?

– Нет, сэр.

– А я тебе скажу – двенадцать. Двенадцать деревень и всех, кто не успел сбежать они уничтожили. А ты знаешь, сколько уже мы перехватили карнейских агентов, которые пытаются пробиться к местам боев с бунтовщиками?

– Нет, сэр, – совсем тихо произнес Леман.

– Четверых за неделю и это те, кого мы перехватили. А другие перебрались с тайными пакетными в которых сообщается, где у нас находятся слабые гарнизоны и как их можно сковырнуть, чтобы захватить города и получить арсеналы. А еще есть карты с указанием тайников, где оружие уже заложено в предыдущие годы. И вот противник ведет эти боевые действия на нашей территории, а ты, попав на его территорию, воевать против врагов почему-то стесняешься. Тоска тебя потом терзает. А это твой долг, Леман. Твой долг отомстить за жертвы в наших деревнях жертвами в деревнях карнейцев.

Закончив речь, сержант замолчал потом взял светильник и поднялся. Солдаты поднялись тоже.

– Ну что, Леман, я ответил на твои вопросы, на которые ты до этого не знал ответов?

– Так точно.

– Полегчало?

– Да, сэр.

– Посмотри мне в глаза, Леман, и повтори, – потребовал сержант.

– Да, сэр! – тверже произнес Леман глядя в лицо сержанту.

– Ну, значит все уладили. Теперь можете идти.

Едва солдаты повернулись, чтобы идти, сержант вдруг сделал шаг и кинжалом ударил Лемана в бок.

Тот вскрикнул, а сержант провернул оружие и Леман повалился на траву.

– Но почему, сэр?! – спросил пораженный Ряффи. – Вы сказали, что поговорили!..

– Мы поговорили, Ряффи, но когда я глянул в его глаза, понял, что он остался при своем мнение – он уже стал превращаться в нашего врага и ты был прав, вовремя предупредив нас о готовящейся беде. Забери его оружие, а я прикажу часовому убрать тело. Потом иди спать, завтра у нас снова тяжелый день.

Уже два дня он гостил у барона Вито и все это время барон пребывал на охоте, а его не приученная к охоте молодая супруга, оставалась дома и капитан ван Гульц коротал с ней дни и ночи.

И вот, ван Гульца застали врасплох. И не просто врасплох, а в самом неудобном смысле этого слова, когда в темноте, посреди жаркого свидания в комнате послышался звон шпор и ван Гульц, выскочив из под балдахина и накинув на себя покрывало, крикнул:

– Извините, барон, я бы хотел объясниться!

– Господин капитан, вам приказано срочно явиться в секретную ставку его светлости, – бесстрастным голосом объявил курьер.

Ван Гульц схватил один из новомодных светильников с механическим кресалом и дернув рычажок, запалил фитиль. Потом повернулся к визитеру и поразился – тот бы в мундире курьерской королевской службы, чуть поодаль стоял другой солдат.

– А как вы… – начал было капитан, вспомнив, что самолично проверял все запоры и щеколды, чтобы никто не застал его в столь уязвимом положении, однако, все же, застали. Это был почерк тайной канцелярии и глупых вопросов задавать не следовало.

– Мой друг, пусть солдатики подождут! Вы еще не исполнили всех моих пожеланий! – промурлыкала из под балдахина баронесса.

– Мадам, прошу прощения. Я так же должен и королю – я давал ему клятву задолго до знакомства с вами.

– Ах, капитан… – вздохнула баронесса, а ван Гульц отбросил покрывало, сгреб со стула мундир, подхватил сапоги и меч, и поспешил из комнаты.

Не каждый день его требовали в ставку его светлости.

Когда в коридорах затих звон шпор, баронесса выбралась из под пуховой перины в прозрачном пеньюаре, подошла к окну и зевнула, прикрыв ладошкой красивый ротик. Потом приблизилась к столу и взяв колокольчик позвонила.

В ответ не раздалось не звука, ведь была ночь.

Баронесса позвонила настойчивее и только тогда послышались торопливые шаги служанки.

– Вы звали, госпожа? – спросила она, заправляя под чепчик выбившиеся пряди.

– Да, Мария, звала. Как рассветет, пусть Фриц поедет в охотничий домик.

– Слушаюсь, госпожа, – кивнула служанка.

– Пусть скажет господину барону, что господин капитан уехал и он может возвращаться.

– Непременно, госпожа. Непременно, – поклонилась служанка и вышла вон.

А капитан, покинув баронский дом, пустился в долгую изматывающую скачку по пыльным дорогам, со сменами лошадей в курьерских конюшнях.

Зачем его вызвал глава департамента, ван Гульц не спрашивал, да ему и не сказали бы. Курьерам сообщалась самая малость – доставить срочно и точка. И это в лучшем случае. Бывало, что приказывали доставить живым или мертвым.