Юрий Евстафьев - Версия
Это чудо сделало своё дело. Парагвайские свидетели полегли, как от сильной контузии, а вместе с ними и четверо охранников из КГБ, поэтому об инциденте сразу сообщить было некому. Следующая делегация была из китайских коммунистов, людей суровых и выдержанных. Они вместе с гидом долго терпели на морозе, но когда ноги и руки стало не на шутку прихватывать, обратились к гиду. Тот ткнулся было в двери, однако часовой перекрыл ему путь, наклонив перед носом винтовку. Никто их не звал заходить в мавзолей, и только разводящий новой смены часовых у входа, по просьбе китайцев, по возвращении в Кремль доложил командиру караула, что очередь остановилась, что никто в Мавзолей не заходит, потому что оттуда никто не выходит!
Та ещё была суматоха!
Делегатов-иностранцев развезли по гостиницам и заперли. С ними целые сутки работали братья по партии. Очередников-земляков посадили в автобусы и отвезли на стадион «Динамо», где в раздевалках им читали лекции гиды-кэгэбэшники, пока не запугали до полного онемения. На переменах давали чай с печеньем. В виде извинительного подарка всем пообещали, что они смогут увидеть мумию, когда только захотят.
Четверых совершенно мёртвых свидетелей чуда отвезли в морг. Остальных – по госпиталям, причём все охранники остались живы, хотя тоже, как и парагвайцы, стали заиками.
Я памятник себе…
– Лав-хрр-рентий!
– Я здесь, батоно!
– Место подобрал?
– Батоно! Это вопрос решённый! Мавзолей!
– Ты что меня хоронишь, бандюга мингрельская? На моё место?!…
– Виноват, батоно! Ты так спросил…
– Сволочь! Я тебя про пирамиды спросил!
– Докладываю, Генералиссимус! Сначала было предложение подыскать площадку в Кара-Кумах, чтобы было, как в Египте, среди песков. Как у фараонов. Потом подумали – твой народ туда не доберётся: ни дорог, ни денег у него… Решили, что лучше поближе к Сталинграду. К городу твоей великой победы. И площадка оборудованная есть – полигон в Красном Яре. Мы там недавно ядерную рванули. Всех гостей-туристов после Сталинграда туда будем возить. Вот только вопрос возник. Исторический.
– Какой ещё вопрос? Ничего сами не можете…
– Это мы без тебя не можем. У фараонов ещё зверь каменный есть. Перед пирамидами. Сфинкс.
– Ну?
– У него фигура львиная, а морда – человечья. С кого будем лепить, батоно?
– Как с кого? Опять за своё? С меня! Но не морду, а лицо! Голову!
– Но… батоно… А как быть с усами? Та зверюга без усов?
– Опять… Без усов народ меня не узнает. И чтоб сделали их из чёрного камня!
– Записываю, батоно. Бу сделано.
– Сколько их будет?
– Кого, великий?
– Долб… дубина мингрельская! Не кого, а чего! Сколько будет пирамид?
– Двадцать четыре, Коба, двадцать четыре.
– Почему?
– Шестнадцать от республик, остальные от общественных организаций и зарубежных стран.
– Какие ещё общественные организации?!
– Ты только не волнуйся! Выразили желание, горят патриотизмом, соревнование объявили: кто первый, это…
– Кто первый меня похоронит?! Так?!
– Нет, нет! Что ты, что ты! Ну, как обычно у нас – за первое место орден, за второе – сто рублей, за третье – грамоту с твоим портретом. Память на всю жизнь! От Политбюро, от ЦК, от МВД, от КГБ, от армии, от Гулага будет самая большая пирамида – всё-таки моё ведомство. От ВЦСПС, от Осоавиахима. Правда, Осоавиахим сложился с армией, а ВЦСПС с КГБ. Вот только Биробиджан настаивает – отдельно хочет построить, на Чукотке. Но это будет уже двадцать пятая. Разрешить?
– Разрешить. И похорони там их рядом. Побольше.
– Правильно, батоно! Давно хотел! И это не всё, знаешь. Очень неожиданно, не знаю, как и сказать…
– Не тяни, и так тошно…
– Виноват, дорогой! Америка. Америка желает участвовать. Без нашей помощи. Обещают переплюнуть всех фараонов, и меня тоже. В смысле сделать пирамиду повыше гулаговской. Из американского гранита. Только вот условие выставили – чтобы мумию твою замуровать в их пирамиде. И Лысого – рядом. В саркофаге. И саркофаг показали – это самоходка с бронёй сто пятьдесят миллиметров. Очень прочная! И окошко сделали. Бронестекло. Соглашаться?
– Я в тебе не ошибся, Лаврентий. Ты точно дубина. С кавказских гор. Сам-то слышишь, что говоришь?! Какая мумия?! Какая самоходка?! Идиот в очках! Я живой!
– Конечно, конечно, Коба. Ты живой. Но пока живой, думать надо.
– Думать. Думать… Впрочем… На Ленина покушались? В Мавзолее?
– Да, батоно. Помнишь, один раз кирпичом по стеклу врезали, а в другой – кислотой облили. Месяц восстанавливали.
– А что с этими? С террористами?
– Стыдно сказать, дорогой. Не нашли мы их. Как провалились.
– Лаврентий! Как это? Миллионы врагов народа размазал по Союзу, а двух молокососов упустил? Из мавзолея? На Красной площади? Как это? Как это?
– Ну, батоно! Враги народа не убегали и не сопротивлялись. А тут были настоящие оппортунисты! Может, он им должен был. Мы приняли версию, что это были швейцарские шпионы. Боевики. Он там долго жил. В Швейцарии. Чего-нибудь не поделил.
– Чего не поделил? Партия содержала его на партийные деньги! Ему хватало.
– На бумагу и чернило хватало. А на девочек? Надюша, Инесса, Кларисса, Ванесса…. Скорей всего, кокаинчиком приторговывал. А это всегда опасно. Вот и достали его. В гробу. Даже. Но злодеев ищем.
– Тогда согласен. Пусть делают америкосы. А народу будет меня видно?
– Да. Только не в окошко. Как они сказали, тебя будут… это… транслировать! На экран. По телевидению. Экран два на три метра. У нас ещё нет… этого… телевидения. Но работаем. Скоро украдём. Показывать будет одну твою голову.
– Посмотреть бы…
– Ну, батоно… Хотя… сделаем!
– Постой, очкарик! Я думаю… Нельзя нам с Лениным в одной каморке… Несолидно… Тесно… Где поставим американскую…пирамиду?
– Они хотят на Красной площади, Коба. Посредине. В крайнем случае вместо Покровского собора. Их даже Исторический музей не устраивает. И мавзолей тоже.
– Поговори с ними. Не надо трогать Покровский. Самоходка и я пусть будут стоят на Лобном месте. Удобно для народа. А пирамиду – в Красном Яре.
– Поговорю. Только давить на них нечем. Бомбой не запугаешь, да и возить её не на чем, а для них – раз плюнуть.
– Не захотят, не надо. Наши самоходки не хуже.
– Хорошо, батоно. Решим.
Докладная
– Лаврентий Павлович! К вам министр обороны с начальником Генерального штаба!
– Вахх! Что случилось? Война?
– У них убитый вид. Они не могут говорить!
– Вах, вах! Впусти!
Маршалы вошли, сделали три шага вперёд, сбились, не смогли щёлкнуть каблуками, кое-как отдали честь, вытянулись по стойке «Смирно» и замерли.
– Что, что у вас? Что случилось ещё? Ну!
– Вот… Докладная… Там всё…, – дрожащим голосом произнёс министр и протянул Берии папку.
Докладная.
Министру Обороны, маршалу.
Копия:
Начальнику Генерального штаба, маршалу.
От командующего Южным военным округом, генерал-лейтенанта.
В двадцати городах и районных центрах Южного военного округа в день Красной Армии двадцать третьего февраля сего года произошли торжества по случаю помянутого праздника и приуроченного к нему открытия реставрированных памятников нашего великого вождя и учителя, великого полководца всех времён и народов, Главнокомандующего наших Вооружённых сил, Генералиссимуса товарища Иосифа Виссарионовича Сталина.
Открытие всех двадцати памятников состоялось за час до открытия праздника по случаю дня Красной Армии, то есть в девять часов утра.
Для снятия с памятников покрывал под названием мантии была применена механизация с автоматизацией, которая приводилась в действие с помощью электричества, высокого давления, воздушных шаров и взрывчатых веществ.
Запуск механизации для открытия памятников во всех случаях производился с пультов, которые находились на трибунах с членами райкомов, горкомов и обкомов указанных ниже населённых пунктов.
В девять ноль-ноль пусковые кнопки всех пультов были нажаты первыми секретарями областей и районов с помощью указательных пальцев. (Установлено по отпечаткам дактилоскопистами Следственных отделов округа).
После запуска механизации мантии с помощью воздушных шаров стали подниматься над памятниками для их представления на всеобщее обозрение.
Народ, который собрался на праздник, успел заметить, что облик вождя был выполнен в издевательски-художественной форме в виде резиновой куклы, одетой в неподобающий для нашего вождя мундир, но с его усами и работающей курительной трубкой, что позволяло всем опознать его как Сталина Иосифа Виссарионовича (в девичестве – Джугашвили).
При дальнейшем поднятии мантии из-под неё на каждую описанную фигуру вылилось около тонны дурно пахнущего вещества, в дальнейшем установленного экспертами как «протухший человеческий кал в смеси с китовой ворванью». Прямо во время экспертизы трое экспертов были срочно отправлены в отделение клинической смерти Одесского гарнизонного госпиталя. Удалось спасти.
