Вячеслав Шалыгин - Хаоспатрон
Широкие листья кустарника прошила еще одна пуля, и Андрей понял, что пора опять перекатываться. Сменив позицию, он перезарядил автомат, но вновь открыть огонь не успел. Чья-то железная рука схватила его за воротник и затянула в глубокую яму, что обнаружилась в паре метров позади новой позиции Лунева.
Андрей дернулся было, пытаясь сопротивляться, но быстро сориентировался и затих. В яму его затащил майор Фролов. Убедившись, что глаза у Лунева больше не белые от страха и перевозбуждения и что он разобрался в обстановке, майор выпустил бойца из жесткого захвата, приложил палец к губам и взглядом указал сначала на средний ярус зелени, а затем на позицию между огромными корнями старого вывороченного пня, справа от ямы.
Эту позицию заняла Люся с СВД в руках. Девушка через оптику внимательно изучала кроны растущих вдоль тропы деревьев. Похоже, намечалась небольшая снайперская дуэль.
– Не покажется он, – шепнул Андрей. – Надо выманить!
– Сидеть! – строго проронил майор.
В тот же миг справа стукнул выстрел, а секундой позже в кроне одного из деревьев громко зашуршало, затрещало, а затем послышался глухой удар чего-то тяжелого о землю.
– Уходим! – Фролов потянул Андрея за рукав.
– А Коля?!
– Нет больше Коли, – Фролов махнул рукой Люсе. – Отползай! Медленно!
– Пулемет хотя бы… забрать… – хмурясь, сказал Лунев.
– Фиговый из меня учитель, – майор вздохнул. – Ты не понял, да? Нас обложили так, что носа не высунуть. Снайпер – это замануха. Расслабимся, встанем в полный рост, пойдем над Сивым горевать, остальные тут же шквальный огонь откроют. Заметь, твой Коля с пулеметом на самом открытом месте лежит. Все, забудь! Ползком за Люсей, марш!
– Это кхмеры, да?
– Может, кхмеры, а может, другие херы… – майор толкнул Андрея в бок. – Ползи!
Лунев прополз метров десять, не больше. На одиннадцатом метре прямо перед носом у Андрея прелая листва вдруг вздыбилась, и на свет божий явился какой-то грязный до безобразия человек с автоматом в руках. Человек резко сел, вскинул оружие, целясь Андрею в лоб, и что-то коротко выкрикнул. Как-либо отреагировать Лунев явно не успевал, а потому просто зажмурился.
Следом за выкриком послышался сухой щелчок, затем лязг затвора, а дальше хрип и бульканье. В лицо Андрею снова брызнуло что-то теплое и липкое, но теперь это стало поводом открыть глаза, а не зажмуриться. Новая картинка оказалась не менее впечатляющей, чем сцена гибели Сивого.
Боец партизанской армии красных кхмеров, возникший на пути у Лунева, выронил автомат, схватился за горло и теперь медленно заваливался навзничь, забрызгивая все вокруг кровью из перерезанной глотки. Горло у него было располосовано, как говорится, от уха до уха. А слева от врага, опираясь на локоть и вытирая нож о траву, полулежал… Прохоров!
– Чего вылупился, Студент? – Сержант делал вид, что ничего особенного не произошло, но руки у него заметно дрожали. – Я ведь колхозник, ты забыл? С семи лет помогал бате свиней колоть.
– Пригнитесь, головорезы, – из ямы выбрался Фролов. – Повезло тебе, Андрей. «Калаш» у него китайский, патрон перекосило. А тут Прохоров подоспел. Должок теперь за тобой.
Фролов почему-то уставился на Прохорова, словно ожидая от него какого-то признания или даже покаяния.
– Вы ведь тоже целились, – нехотя проронил сержант. – Я мог бы и не напрягаться.
– Но уж если ты влез на линию огня, флаг тебе в руки, – назидательным тоном произнес майор. – Точнее, нож. И твое счастье, Прохоров, что ты не замешкался. Иначе продырявил бы я и кхмера, и тебя, горемычного, понял?
– Понял, – Прохоров отвел взгляд. – Виноват. Учту.
– Учти. А ты, Лунев, учти дважды: что смотреть надо, куда ползешь, и что Прохору теперь должен.
– Я… понял… – Лунев ответил чуть рассеянно. – Отдам.
– Это точно, – майор усмехнулся. – Отдашь. И не раз. Скоро устанете считать, кто кому и сколько должен. Вперед, бойцы. И не расслабляться. Эти жабы тут столько нор понарыли, жуть!
– И мины еще кругом, – сказал Прохоров. – И «крокодилы ням-ням», и эта фигня, от которой «вертушки» в пыль рассыпаются… «дым без огня». Зашибись местечко!
– И это далеко не полный ассортимент нашего универмага, – майор снова усмехнулся. – Теперь молчок, пока не разрешу. Ясно?
– Так точно! – ответил Прохоров.
– Молчок, я сказал! Ясно?
Сержант и Лунев одновременно кивнули.
– Другое дело. Давайте, бойцы, двигайте поршнями.
Ползти пришлось не так уж далеко, но долго, несколько раз бойцы были вынуждены замереть и выждать, когда мимо прокрадутся кхмеры. Только теперь до Андрея дошло, насколько в действительности густо населены джунгли. И не только всевозможной живностью или непонятной чертовщиной, но и людьми. Лишь сейчас Лунев понял, что имел в виду майор Фролов, когда говорил, что вблизи объекта будет «много кого, и все злые». Даже на дальних подступах джунгли выглядели, как проходной двор. Из чего следовало, что объект представляет интерес для трех как минимум сторон – для наших, янки и кхмеров. Получалось, рядом с объектом должно быть вообще столпотворение, как в ГУМе перед Новым годом.
Наконец троица сползла в небольшой овражек, поднялась на ноги и, пригибаясь, прошла еще сотню метров примерно в юго-западном направлении. Дальше овражек начинал ветвиться и мелеть, но это не имело значения. Дальнейший путь лежал поверху. И не втроем, а всей группой. Без вариантов.
Люся и с ней остальные ребята поджидали Фролова и его эскорт на развилке. Вид заляпанного кровью Лунева произвел впечатление, казалось, только на Жигунова и Люсю. Но что на самом деле выражал взгляд девушки, Андрей так и не понял, а санинструктор взглянул на товарища исключительно, чтобы убедиться, что кровь чужая, а сам боец не ранен. Выяснив это, Жигунов уставился на майора Фролова. Остальные впились в командира преданными взглядами с самого начала, как только он появился у развилки.
Оно и понятно. Ведь после первой встряски, когда пришлось выпрыгивать из гибнущей «вертушки», бойцы не прочувствовали серьезность ситуации. Во-первых, это нормальная реакция, первая фаза любого шока – возбуждение и даже эйфория. Во-вторых, да, погиб пилот, но, как ни цинично это звучит, кто его знал? Теперь же ситуация повернулась другим боком. Во-первых, на смену фазе возбуждения всегда приходит фаза угнетения, она же – тревоги и страха. И эта фаза так и поступила. Пришла, расположилась и начала качать права. А во-вторых, бойцов ошарашила потеря Коли Сивого, с которым они прослужили бок о бок полтора года! Получалось, любой из бойцов и в любой момент мог погибнуть, как погиб Коля?! Совсем другая песня!
Фролов первым делом приложил палец к губам, убедился, что жест увидели все бойцы, а затем так же жестом приказал всем сесть на корточки. Когда все присели, майор принялся раздавать приказы. Опять одними только жестами. Люсе он указал в сторону поблескивающей за деревьями речки и показал палец: «идешь первой». Прохорову досталась роль Люсиного сопровождающего. Жигунову майор указал двумя пальцами на глаза и ладонью обозначил сектор, который должен будет контролировать санинструктор – слева по ходу движения. Зеркальную зону наблюдения Фролов отвел Гаврилову. Куперу майор доверил наблюдение за воздухом и кронами. Луневу досталась позиция замыкающего. Фролов жестом пояснил Андрею, что его сектор это весь тыл, а сам майор пойдет… этого жеста Лунев не понял, как ни старался. Фролов сделал круговое движение указательным пальцем, словно пытаясь сказать, что будет сопровождать группу, летая вокруг нее и над ней, как святой дух, подтолкнул Андрея в спину, а сам бесшумно сдал назад и скрылся в кустах.
Луневу опять сделалось страшно. Все-таки рядом с майором было гораздо спокойнее. И дело даже не в том, что, как только Фролов исчез, тотчас вернулось ощущение присутствия поблизости чертовщины, которая как бы говорила: «ты на мушке, куда бы ни шел». Да, это пугало, но сугубо рациональному сознанию комсомольца Лунева все-таки пока удавалось справляться с атаками «мистической паники». Совсем другое дело – вполне земные опасения. Переизбыток поблизости бойцов противника пугал всерьез.
На миг Андрея посетила мысль, что Фролов играет в какие-то нехорошие прятки-поддавки, подставляя бойцов под удар, чтобы разведать боем, кто и в каком количестве висит у группы на хвосте. Спровоцировал эту крамольную мысль тот факт, что Фролов очень уж спокойно и даже как-то равнодушно отреагировал на потери. Может, он просто привык к таким вещам или у него внутри включился какой-то защитный психологический механизм? Вполне возможно. Ведь в боевой обстановке действительно не время горевать, лучше отложить это до возвращения, как говорят моряки, «в базу». И все-таки Андрей не понимал, почему майор вдруг повел себя настолько хладнокровно, даже в глазах ничего не промелькнуло, ни сожаления, ни сочувствия. А ведь раньше он казался вполне душевным человеком, разве что немного замкнутым. Получается, Андрей плохо изучил Фролова за месяц знакомства? Или Евгений Сергеевич намеренно скрывал свою истинную сущность?
