Антон Краснов - Наследник. Поход по зову крови
Один Ариолан Бэйл сохранял совершенное спокойствие во время веселья, которое сам он считал глубоко неуместным.
– Что же такое суррикены? – спросил он, дождавшись, пока смех стихнет.
– Насколько я понял, – с достоинством заговорил Себастьян, – суррикены – это такие существа, чей рост искусственно приостановлен. А чаще всего даже обращен вспять, но с сохранением полученных форм. Конечно, считается, что это доступно только самым могущественным ланзаатам. Говорят, что самые искусные мастера в этом деле доходили до того, что могли изготовить, ну скажем, двухголовую лошадь, которая помещалась на ладони и при этом выпускала из ноздрей хоботки пламени. Было очень удобно зажигать свечи. Суррикенами могли быть деревья, морские гады, да что угодно живое. Говорят, даже люди…
Он умолк при общем гробовом молчании. Обвел глазами угрюмых студентов Школы Пятого окна и остановился на непроницаемом лице Ариолана Бэйла.
– Откуда тебе все это известно? – процедил тот. – Если ты действительно воспитанник барона Армина, значит, тебе должно быть известно, что сулит человеку твоего возраста за произнесение вслух всего того, чему мы тут стали свидетелями?
– Конечно, – беспечно ответил Себастьян, и тут за его спиной появился Ржига, вооруженный массивным колом. Коренастый брешак пыхтел, но тащил…
– Идите уж, – негромко сказал Ариолан Бэйл, и у него свирепо задрожали тонкие ноздри. – Надеюсь, что ты всего лишь глупый самодовольный нахал, которому попросту не хватает ума держать язык за зубами. Малолетка, который выдает собственные нелепые бредни за истину. Пошли прочь! И брешака своего с дубиной прихвати…
Себастьян молча шагнул к выходу. Откинул полог. Его руку лизнули черные языки ночной тьмы. На самом пороге он замер и, не поворачивая головы, негромко проговорил:
– Когда-нибудь ты подавишься этими словами, просвещенный мастер Ариолан Бэйл.
В тот момент, когда Себастьян говорил, истекали последние мгновения этого богатого новыми людьми дня. И замерли звуки последнего слова, и стих порыв налетевшего ветра – упала полночь.
Но вторую ночь подряд Себастьян не мог заснуть. На этот раз Ржига составил ему компанию и не спал вместе с другом детства. Надо сказать, что полубрешака мучила совесть за то, что он оставил Себастьяна одного лицом к лицу с людьми Ариолана Бэйла; и пусть в последний момент он насобирал в себе остатки хваленой смелости его племени и ввалился в шатер с дубиной, все равно его не оставляли муки совести.
– Да ладно тебе, Басти, – говорил он, сидя на корточках перед дверью, из-за которой раздавались громовые раскаты храпа барона Армина, которым баритоном аккомпанировал повар Жи-Ру. – Да успокойся ты, Басти. Что ты на них ополчился, будто они не наши, а какие-нибудь Предрассветные братья…
– Ты так рассуждаешь, как будто тебе доводилось видеть боевых терциариев ордена Рамоникейя… – сумрачно отозвался Себастьян.
– Чев-во? – высунул голову Ржига.
– Не неси чушь, говорю. Эти ребята из Школы Пятого окна, конечно, подготовленные и занимаются делом, но очень уж заносчивые. А этот златоуст Ариолан Бэйл… Честно говоря, даже навскидку не предположу, что могло связать его и нашего доброго дядюшку Армина… Тот хоть и неотесанный, но даже в своих летах не позволяет себе такого тона…
– Ну да! – охотно согласился полубрешак. – Тот просто выпучит зенки и орет, брызгая слюной. Ариолан Бэйл делает все куда аккуратнее. Одно слово, один величавый жест – и чувствуем себя букашками на булавке у этих естествоиспытателей…
– Говори за себя! – неожиданно разозлился Себастьян. – Лично на меня его ужимки впечатления не произвели! Гонору у этих сейморских…
Он определенно лукавил. Манеры и красноречие Ариолана Бэйла производили впечатление и на куда более опытных и искушенных людей, чем юный воспитанник простодушного барона Армина. Говорили, что сам Каспиус Бреннан-старший, владетель Корнельский, приехав в школу, возглавляемую его сыном, был впечатлен умением Ариолана Бэйла просто и убедительно говорить о самых сложных вещах. А равно – и той зрелой не по годам уверенностью, с которой он это делал. «В груди этого юноши бьется сердце Мелькуинна, а в уста вложен огонь от искры Великих», – сказал тогда владетель Корнельский, и более высокой похвалы, с упоминанием священного в королевстве Альгама и Кесаврии имени, немыслимо было и представить.
Конечно, на фоне величавого и одновременно пылкого Ариолана Бэйла, свободно произносящего речи перед огромным лагерем Трудовой армии, Себастьян казался еще подростком. Нескладным, угловатым, скрывающим свою застенчивость за преувеличенно резкой и саркастичной манерой держать себя.
Конечно, тот был человеком совершенно иного уровня.
Ну и наконец, как могли слова Ариолана Бэйла не запасть в душу Себастьяну, если они касались того, о чем он думал (в той или иной степени скрывая это от себя самого) вот уже четыре года?..
Если бы Себастьян только мог предположить, на кого еще произвел неизгладимое впечатление блистательный предводитель испытательной партии Школы Пятого окна, боюсь, разговор в том шатре с серыми жерланами сложился бы совершенно по-иному. Впрочем, он недолго находился в неведении. Когда имеешь в друзьях такого болтуна, как Ржига, сложно долгое время не знать о том, что знает брешак.
Ржига поерзал задом по полу и, видимо, собираясь с мыслями и преодолевая конфуз, выговорил:
– Я тут… хотел тебе сказать… Об Армине.
– Хррррр!… Кххха… Чпок! Хррр… пш-ш-ш… – неслось из закрытой комнаты.
– А что такое я о нем не знаю? – глухо спросил Себастьян и стал медленно поднимать глаза на непривычно зажатого Ржигу. – Или… что такое ты хочешь мне сообщить, раз так побагровел, будто Жи-Ру дал тебе не в меру крепящий отвар?
– Ты бы все равно узнал…
Себастьян одним рывком переместился вплотную к Ржиге и, крепко взяв того за ворот, тряхнул так, что отлетела и лягушкой запрыгала по дощатому полу пуговица.
– Что бы я все равно узнал? – тихим, задушенным, страшным голосом спросил он у брешака, у которого нервно задвигались уши, а на лбу и на висках стал густо проступать пот. – Ну!
– А что ты меня хватаешь? Как будто я в этом виноват! Как ты думаешь, почему этот нахальный Ариолан, который не очень-то похож на того, кто будет расшаркиваться перед бароном… С какого перепугу он определил нас на ночлег? А наутро дает корабль с тем, чтобы мы со всем барахлом доплыли до Сеймора? А? Просто этот Бэйл помолвлен с Аннабелью… с дочкой барона, по которой ты только все вздыхал, а этот пышный трудармейский оратор действовал! Взял да и захомутал девчонку! Она же, как мы с тобой вчера утром вспоминали, уже не та свиристелка, которую мы сажали в бочку с медузами и таскали с собой по ночам показывать всякие ужасы и напасти! Она теперь совсем другая, она настоящая молодая дама!
– А че ты разорался-то? – сказал Себастьян, и казалось, что от этого спокойного, замедленного, как остывающая кровь, тона, от наигранного хладнокровия сейчас остановится сердце. – А че ты разошелся, Ржига? Наших увальней своими воплями разбудишь, тогда они с тобой по-другому поговорят.
И он выпустил ворот приятеля. Тот поворочался на полу и, вздохнув, пробормотал:
– А я-то в чем виноват? Это же не я… а…
Он хотел было назвать имя Ариолана Бэйла, но, поймав взгляд Себастьяна, поперхнулся им…
Глава 4
Первые и последние
– Предрассветные братья владеют многими искусствами, отличающими только их орден Рамоникейя. Это известно из многих источников, которые я, конечно, не могу назвать, тем более что я давал присягу не разглашать информацию, когда двадцать лет ходил коком в каботажном флоте…
Повар Жи-Ру не только отлично выпил и закусил, но успел накормить своими яствами и попотчевать отменными наливками всех присутствующих на борту судна. Поэтому настроение у него было отменным, а голос, побасовевший от сытости, громким и просто завораживающим многочисленных слушателей. О том, что об ордене Рамоникейя из Черной Токопильи лучше не рассуждать вслух, никто не думал: да кто будет контролировать соблюдение Иерархии знаний тайных и явных тут, на борту брига «Летучий»?.. Здесь все свои.
По крайней мере, так полагал и барон Армин, и его словоохотливый повар. Никого не смущало присутствие на борту Ариолана Бэйла, последовавшего в Сеймор вместе с будущим родственником.
Впрочем, никого – это, наверно, не совсем так. Себастьян тоже слушал россказни плута Жи-Ру. Однако он не присутствовал на шканцах, где ораторствовал повар: слова долетали через открытое окно маленькой каюты. Помимо воспитанника барона Армина, в ней расположились Ржига и двое однокашников Ариолана Бэйла по Школе Пятого окна, но сейчас все они находились на открытом воздухе – впитывали соленый морской ветер и не менее специфичные и остро приправленные байки повара Жи-Ру.
