Павел Мамонтов - Разведчик
– Ой, а мне пора, – она взяла чашку кофе и залпом допила.
– На репетицию, что ли? – спросил я.
– Ага, скоро большой концерт, надо готовиться. – Лика поднялась из-за стола. – Ананасы без меня не убивай, ладно?
– Обижаешь.
Лика чмокнула меня в щёку и пошла одеваться.
– Погоди, – крикнул я ей вслед, – а кроме ананасов есть еще еда?
– В холодильнике посмотри, – донеслось из коридора, а потом дверь открылась и захлопнулась.
– В холодильнике – так в холодильнике, – сказал я самому себе и налил ещё вина.
Не хотелось просто куртку надевать, чтобы в холодильник спуститься.
Через пять минут я стоял перед высоченной, обитой резиной дверью в подвале своего дома. В руках я держал канистру с вином и банку ананасов. Поставив всё это на бетонный пол, я потянул за длинную вертикальную ручку, поднатужился, и дверь с хлопком открылась. Изнутри раздавалось ворчание, как раз пустили ток в холодильник.
«Надо было все-таки куртку надеть», – подумал я и, взяв продукты, вошёл внутрь.
На потолке и на стенах намёрз иней, внутри было градусов десять ниже нуля, естественно. Найдя в холодильнике свою ячейку – третий этаж, третий подъезд, квартира семнадцать – и сбив лёд с дверцы, я открыл её.
Внутри лежали продукты разной степени готовности, а главное – большая сковорода грибов с картошкой. Отлично! Закинув в ячейку вино и ананасы (Господи, как приятно звучит!), я взял сковороду и пулей выбежал из холодильника.
Уже на улице, со сковородой в руках, я столкнулся нос к носу с Антоном, который вчера командовал дежурным отрядом у ворот.
– Здорово, Тоха! – крикнул я, протягивая свободную руку. – Ты что, только из караула?
– Да, – ответил он, поздоровавшись, – пришлось задержаться, тебе-то заступать через неделю.
– Не угадал, через двенадцать дней. А что случилось?
Кроме рейдов, обычно каждый разведчик, кроме выходов в рейды, сутки или двое дежурит у городских ворот или у другого важного объекта.
– Да, – махнул рукой Антон, – выступления были. Пришлые там и всякий сброд, в общем, ходили с плакатами и чего-то требовали. Денег хотят, скорее всего. Вчера только собирались, и сегодня вышли на демонстрацию, и вроде хотят завтра продолжить. В Центр их не пустили, вот они и ходили по Западной улице. Ну, меня и троих солдат отправили за порядком следить вместе с милицейскими, пока смена не подойдет.
Я задумчиво почесал голову. Пришлыми в последнее время стали называть не только тех, кто попал к нам с Внешней Земли уже после Прорыва, но и тех, кто хотел установить те же порядки, что на Внешней Земле.
– А что, их милицейские не разгоняют? – спросил я.
– Да дело в том, что послезавтра – Проход, с ним какие-то журналисты с Внешней Земли обратно возвращаются. Они вроде как репортаж делали о нашем городе и о всей Колонии. Расскажут обо всём на Внешней Земле, ну и про эти уличные акции тоже. Поэтому Администрация велела вести себя вежливо.
– А, знаю, – ответил я, – они про оперу, в которой поет Лика, тоже что-то снимали. Ты сейчас отсыпаться, в баню не пойдёшь?
– He-а, но вроде из твоих туда кто-то собирался. А сколько сейчас времени?
– Двенадцать ноль пять, – не глядя на часы, сказал я.
– Не угадал, – Антон улыбнулся, – двенадцать ноль три. Но, в общем, часа в два мы планировали собраться.
– Ага, понял, спасибо, что сказал, иди отсыпайся.
– Да не за что, счастливо.
Мы пожали друг другу руки, и Антон отправился домой, его ждала там семья. А я побежал к себе.
Дом у нас хороший, отец с матерью в нём жили ещё на Внешней Земле. Три комнаты, кухня, красные обои с золотым узором, их, правда, отец уже позже наклеил, дорогие были, заразы. А мебель – шкафы, столы, стулья, диваны – практически ничего не изменилось.
В кухне я быстренько поставил сковородку на плиту.
Уголь, на котором Лика грела воду для кофе, ещё не прогорел. Вытащив из духовки железную пластину с прорезями для воздуха, я опустил её на два крепления ниже, подсыпал на неё немного свежего угля из бумажного мешка в шкафу. Жар пополз от плиты. Масло на сковороде заскворчало. Пепел, упавший вниз на пол, я аккуратно смёл железной щёткой на совок и выбросил в раковину.
Плита, конечно, не газовая, как на Внешней Земле, но хорошая. Только недавно дымоход поменяли, даже я гари не чувствую. Хотя, конечно, чёрная труба, уходящая в стену, вид портит.
«Надо покрасить», – подумал я, помешивая картошку.
Еда разогрелась, я положил разделочную доску на стол, на неё поставил сковороду, и, уплетая картошку с грибами, стал размышлять о планах на вечер.
В принципе, план был один: пропариться до костей в бане. Вот только одному или в компании? Загорный, скорее всего, тоже пойдёт, может даже, он уже там, как и Боря. Салим или в спортзале, или дома с невестой. Гаврик в Профсоюзе своём наверняка. Инга и Коля – не знаю.
Из остальных друзей Артём и Колюня, неразлучная парочка, скорее всего, в рейде, Дэн вроде в шахты собирался. А что я, собственно, голову ломаю? Бросив в рот последнюю ложку картошки, я взялся за телефон.
– Коммутатор? – спросил я в трубку.
– Да, слушаю, – ответил женский голос.
– Девушка, пожалуйста, два пять, два пять, пятнадцать.
– Соединяю.
И через пол минуты:
– Два пять, два пять, пятнадцать не отвечает.
– Понял, спасибо.
Так, вопрос решён, сковорода отправилась в раковину, а я побрёл за банными принадлежностями. Через пять минут, потушив огонь в плите, я велел Баське сторожить дом и закрыл дверь на ключ.
* * *Бань в Городе, разумеется, несколько, но самые лучшие – Купеческие, расположенные прямо перед Южным рынком, в старинном здании с колоннами. На Внешней Земле оно было архитектурным памятником, а здесь стало баней. Отличный, кстати, домик, крепкий, ни трещин, ни плесени, фундамент выглядит так, будто только что построили. И сами бани отменные: парилки, два бассейна и свободные места, которые всегда найдутся для доблестных бойцов. Даже в долг, но это не для меня.
Я сидел с мокрой головой, завернувшись в простыню, и смаковал второй бокал пива. Первый, как и положено, был выпит залпом. После парилки и бассейна – то что надо.
Пиво я пил за столом в хорошей компании. Сашок с Борей были здесь чуть ли не с утра, с ними пришли капитан-артиллерист Игорь Залохин и Фёдор Лосев, школьный учитель, между прочим, очень умный и уважаемый человек. Я пришёл позже всех, зато успел ко второму заходу в парилку.
Напарившись и наплававшись, мы расслаблялись. А о чём могут говорить мужчины после бани за кружкой пива? Вечер после рейда все провели дома, так что разговор о женщинах потерял актуальность, осталась политика.
– Ты не понимаешь, Игорь, – говорил Фёдор Алексеевич, сухой, жилистый, хотя мужику далеко за полтинник.
– Я тебе говорю о факте, об историческом опыте. Мы часть одного этноса, и для единого рывка к освоению территории нашего Мира нужна концентрация сил, объединение. А мы тратим свои основные силы, основой человеческий ресурс, на войны друг с другом. Постоянные стычки выбивают пассионариев из этноса. Это очень сильно скажется лет примерно через двадцать.
Фёдор Алексеевич – ярый сторонник объединения Колоний и фанат Гумилёва.
– Я не понял, Фёдор Алексеевич, – говорит Игорь, – мы один этнос. И что? Неделю назад разбойников повесили – у них автоматические винтовки нашли, они сами, что ли, их в лесу сделали? А две недели назад Южный форт обстреляли из 80-миллиметровых миномётов. А вот Витёк, – кивок на меня, – три дня назад, говорят, шестьдесят диверсантов перебил. Я что, должен с этими ублюдками объединяться?
– Я не об этом, – парирует Лосев. – Феодальная раздробленность всегда усугублялась субпассионариями. Игорёк, я же тебе об этом в школе рассказывал. Лентяи, эгоисты, скупердяи – все те, для которых главное – свое брюхо, всегда были, есть и будет. И будет особенно много их сейчас, когда наш этнос достиг восьмисотлетнего возраста и вышел на тяжёлый период надлома, спада пассионарное™ и раскола этнической единицы. И здесь наши Колонии в несколько ином положении, чем основной этнос. Люди, выживающие в крайне суровых условиях, вынуждены выдвигать вперёд самых ярых пассионарных личностей и идти за ними. Люди вынуждены объединяться, чувствовать плечо друг друга, оказывать помощь окружающим нуждающимся. Поэтому в наших Колониях создалась уникальная возможность для пассионарного рывка, который может и должен перекинуться на основной этнос. И поддержать его в особенно тяжёлый период.
– А как же эти… космические лучи, которые делают человека пассионарным? – спросил Боря, который тоже, как и все мы, в школе читал рассказы Фёдора Алексеевича.
– Вот тут я не соглашусь с Львом Алексеевичем, – старый учитель ударил кулаком по столу. – Я считаю, что пассионарное™ – это не врождённая особенность, и ею можно «заражать» окружающих тебя людей. И мы должны в нашем Мире вырастить своих пассионариев, создать динамично развивающуюся государственную структуру, а потом перекинуть свой пассионарный рывок на основной этнос на Внешнею… тьфу… то есть на Большую Землю.
