Вячеслав Вигриян - Перемещенный
Бросали с крыши. Степан успел выстрелить трижды по мечущимся сверху фигуркам, и одна из них полетела вниз широко расправив руки, словно надеясь взлететь. Не получилось. Встреча с тротуаром превратила ее в окровавленный узел тряпья, в безвольную груду слегка подрагивающей плоти. Ребенок, девочка. Лет двенадцать, максимум четырнадцать. Лицо не то что некрасивое — обычное. Нет в нем ничего такого, на чем можно было бы остановиться взгляду. Прыщавая как и все подростки, тощая, длинная как жердь с непропорционально широкими бедрами.
Степан подходил к телу с опаской: а вдруг малолетние террористы вернутся и вновь обрушат на их головы импровизированный камнепад? Но нет, все было тихо. Похоже, гибель одного из своих заставила детей либо разбежаться по домам, либо искать более доступные цели.
Девчонке уже не поможешь. Пульс едва прощупывается, а на боку расплывается большое кровавое пятно.
— Не хотел бы я сейчас встретиться с ее матерью, — Степан говорил вслух, на своем родном языке.
— А вот я бы хотела. Очень, — глядя на лежащего ничком Мазура, на Варвару, хлопотавшую над его телом словно птица над выпавшим из гнезда птенцом, Улуша не могла удержать в себе слез.
Бесполезно. Их товарищу уже не встать. Это видно по широко распахнутым глазам, которые мучительно медленно покидает огонек жизни. О Всемилостивый Володарь Животворящий! Ну почему не явил ты ему быструю смерть? Почему заставляешь страдать, лежа на грязном дорожном покрывале? Разве не служил тебе Мазур верой и правдой? Разве не делал все то, что ты от него попросишь?
Не утерпела-таки, подошла, оттеснив в сторону Варвару и одним точным, четко отточенным движением вонзила страдальцу нож в сердце.
— Нееет!!! — травница не кричала — хрипела, как будто это в ее теле зияло сейчас аккуратное прямоугольное отверстие с ровными краями. — Нееет!!!
— Уймись! — приобняв подругу за талию, Улуша отвела ее в сторону, извлекла из бокового кармашка походной сумы крошечный пузырек, на треть заполненный мутной янтарной жидкостью и, с тихим хлопком выдернув пробку, влила часть его содержимого во флягу с водой. — А теперь пей!
Варвара послушно сделала пару глотков. Заозиралась вокруг, словно не вполне понимая, где она сейчас находится.
— Продолжаем движение, — не оборачиваясь, Степан первым пошел во главе колонны.
Не так, нет, совсем не так представлял себе он развитие событий! Следует признать, полководец из него никакой, дерьмовый из него полководец. Командование небольшой диверсионной группой, разведбатом на худой конец — вот потолок его способностей, через который, как известно, не перескочишь. Он не Суворов, не Жуков, не Тухачевский, он просто маленький винтик в гигантской военной машине, без которого и машина не едет, и, вместе с тем, заменить его — как раз плюнуть. Так было в том мире, а в мире этом он вынужден тянуться, изворачиваться, делать уйму лишних телодвижений только для того, чтобы доказать самому себе и окружающим, что он годится на нечто большее. Бессмысленная, идиотская затея.
Остановился, прислушался. Здесь дорога делала поворот, уходя круто влево. Вроде бы тихо. Высунул голову и бегло осмотрелся. Нет, ничего. Дальше, метрах в шестистах, перекресток. Так, куда он ведет? Эх, проводника бы сюда, от и до знающего город!
— Улуша, дальше куда?
— Туда. Нет — туда! — ведунья явно колебалась.
Она терялась в большом городе, чувствовала себя в точности. как деревенщина из какого-то Богом забытого медвежьего угла, приехавший в гости к дальним родственникам с целью немного подзаработать.
— Сосредоточься. Где Гриня? Ты его видишь? Знаешь, где он сейчас находится?
— Там, — Улуша уверенно указала пальцем куда-то на северо-восток. — Но я не знаю точно как пройти. Здесь так много…
— Улиц, — подсказал Степан, — домов и улиц. Варвара! — тихо подозвал он травницу.
— Там кто-то есть? — вот уж кто настоящий профессионал! Глаза так и рыскают по провалам окон в поисках малейших признаков опасности.
— Пока нет. Слушай свою задачу: берешь с собой двоих, проникаете… — взгляд Степана остановился на ближайшем окне. Первый этаж, в квартиру попасть проблем не составит. — Проникаете в дом через это окно. Мне нужен кто-то из местных, живьем.
— Хорошо.
Звон разбиваемого оконного стекла набатом прозвучал по притихшей улице, а затем, буквально через какую-то пару минут, раздался крик, сопровождаемый эхом одиночного выстрела.
— Тихо не получилось, — голос Варвары звучал слегка виновато.
Очень скоро перед Степаном предстала престарелая горожанка — этакая леди бальзаковского возраста. Одета она была в полинялое ситцевое платье, на тощей морщинистой шее — ниточка крупных кроваво-красных бус. Волосы цвета перезрелого миндаля (наверняка крашеные) каким-то хитрым образом сколоты и уложены на затылке в замысловатую гульку.
Поняв, что прямой угрозы для ее жизни нет, старуха стала довольно разговорчивой. По Улушиному описанию искомый объект опознала практически сразу — им оказалась городская управа. Согласилась и провести в обмен на торжественную клятву Степана оставить ей жизнь.
Чем дальше они продвигались вглубь города, тем становилось все жарче. В боевом запале подавляющая часть сиртей миновала окраину, не причинив существенного вреда ни домам, ни их жителям. Зато здесь, ближе к центру, начинался уже сущий ад. Выстрелы, звон разбиваемой посуды, крики, плачь, ругань на двух языках слышались буквально отовсюду, все это дело перемешивалось, создавая своеобразный звуковой фон, этакую немыслимую какофонию, сориентироваться в которой не так то просто.
Теперь они встречали много своих. В основном это были небольшие группы, действующие сами по себе, без какого-либо определенного плана. Да, Степана узнавали, почтительно кивали головой, отдавая дань уважения, и все. Каждый продолжал заниматься своим делом.
То, что они подходят к городской управе, Степан понял сразу. Казалось, от пулеметных очередей раскалился сам воздух. Глянул на старуху. Она, слегка заикаясь, тотчас же подтвердила его предположение.
— Улуша, передай Осипу, что мы рядом. Пусть навстречу кого-то из своих вышлет. А вы, кстати, можете быть свободны.
Старухе не пришлось повторять дважды. Пробормотав скороговоркой слова благодарности, она сразу же исчезла, растворилась в хитросплетениях улиц.
Провожатый, а им оказался бойкий мальчуган лет четырнадцати, довольно споро провел их через дворы к длинному пятиэтажному зданию. Степан насчитал в нем семь подъездов. Недурно. Если какая-то часть окон выходит на городскую площадь, пятиэтажка эта — дар божий, просто идеальная стратегическая позиция.
Точно такого же мнения, похоже, придерживался и его подчиненный. Осипа они нашли в крайне удрученном расположении духа. Со своим ведуном, Гриней, и четырьмя ординарцами он взобрался на крышу и сейчас с кислой миной на лице наблюдал за ходом нескончаемой баталии, что развернулась между воинами его отряда и защитниками городской управы.
Утешительного и впрямь было мало: да, обороняющихся намного меньше, но зато они в разы лучше вооружены. Почти из каждого окна высовывается хоботок пулемета, а крыша так и кишит снайперами. Твердый орешек, нечего сказать. И наверняка ведь подразделения элитные, не из необстрелянных юнцов, не знающих с какой стороны держать винтовку!
Опустил взгляд на площадь: та вся усеяна трупами. Трупы лежат вповалку в разных позах, там, где застала людей смерть. А, впрочем, нет. Некоторые все еще живы, но под шквальным огнем ни та, ни другая сторона не рискует вытаскивать своих раненых.
— Почему с тыла не атаковали?
— Нельзя, — Осип даже не вздрогнул, когда в бетонный парапет, за которым они скрывались, с приторным визгом ударила пуля. — Смотри сюда.
Только сейчас Степан заметил нацарапанную у его ног схематическую карту города. Да, рисунок, выполненный куском силикатного кирпича, выглядел довольно топорно, но, тем не менее, кое-что понять было все-таки можно.
— Вот враги, вот наши, — его заместитель дважды тыкнул пальцем в карту.
Ситуация вырисовывалась не из приятных. Корявая, извилистая линия делила город едва ли не наполовину. Вся западная часть условно принадлежала сиртям. Почему условно? Да потому, что там все еще продолжали происходить стычки. Но это бои местного значения, их можно в расчет не брать. А вот восток целиком и полностью принадлежал имперцам. Пока принадлежал. Воины Клекрия медленно, но неотвратимо продавливали оба фланга. Теперь Степан прекрасно понимал беспокойство Осипа: центральная площадь с неприступным зданием городской управы выпирала на карте словно геморрой, этакий болезнетворный фурункул на фоне всеобщего наступления.
Он надолго задумался, кропотливо перебирая в уме всевозможные варианты развития дальнейших событий. Выход был только одни: ждать. Оставить на время в покое городскую управу, пусть на ней продолжают пока горделиво развиваться полотнища имперских флагов. Город к вечеру они возьмут, это факт. А городская управа останется на десерт. Часы ее сочтены, одной ночной вылазки наверняка будет более чем достаточно для того, чтобы поставить на этой городской эпопее последнюю точку.
