Алина Лис - Птенцы Виндерхейма
Отец стоял рядом, крепко удерживая ладонь Юлии, – молчаливый и бесстрастный, как всегда. Он так и не объяснил, зачем привез ее сюда и что от нее потребуется, а значит, задавать вопросы бесполезно, и Юлия молчала.
Она никогда не призналась бы в этом вслух, но ей было страшно. Мысленно девушка уже в который раз перебирала свои провинности и шалости, гадая, не ждет ли ее выговор за недозволительное для патрицианки поведение или за драку с младшими братьями. Обманчивое спокойствие отца могло скрывать гнев, особенно если мачеха в жалобах сгустила краски.
Юлия признавала свою вину и была готова к обычному наказанию: ограничениям, запретам, дополнительным занятиям. Она была готова даже к порке, хотя отец (в отличие от нянюшки, которая была сторонницей освященных веками методов) никогда не поднимал на нее руку.
И нельзя сказать, что она так уж провинилась. Ее мачеха – Руфия Варгус, готовясь к каждому недолгому пребыванию отца в родовом поместье, составляла дежурный список претензий к Возмутительно Непослушной Безобразно Воспитанной Юлии, вынуждая мужа быть арбитром. Обычно для девушки все заканчивалось долгими часами, проведенными в классной комнате, где она упражнялась в чистописании под надзором учителя, снова и снова записывая фразы вроде: «Я буду слушаться госпожу Руфию» или «Я буду послушной девочкой».
Однако в этот раз отец просто отмахнулся от жалоб жены и велел Юлии собирать вещи.
«Мне нужно, чтобы ты была готова через полчаса», – сказал он и велел кучеру заправить парамобиль.
Отец даже не стал ночевать в поместье: отпустил шофера и сам сел за руль, выжимая из машины максимум скорости. Потом была ночевка на почтовой станции, ранний подъем и снова утренняя тряска по почти пустой дороге. Если бы не тревога и ожидание наказания, Юлия просто наслаждалась бы этим путешествием.
И вот теперь они в центре столицы и поднимаются на верхушку самого высокого здания в городе.
– Последний этаж. – Оператору пришлось повысить голос, чтобы его услышали. Но отец только отрицательно покачал головой и показал медный жетон.
Что было изображено на жетоне, Юлия рассмотреть не успела, но оператор сразу закивал головой, закрыл дверь и дернул блестящий латунный рычаг, находящийся с краю. Лифт взревел и одним рывком подпрыгнул еще выше.
Нет, за дверью был не чердак и не крыша, просто небольшой круглый зал и двустворчатая дверь из мореного дуба. Отец кивнул в сторону двери:
– Давай, иди.
– А ты?
– Я буду ждать здесь.
Девушка медленно повернулась к двери. Снова нахлынуло ощущение беды. Для чего они здесь? Какой выговор ждет ее за этой дверью?
Она сделала шаг и остановилась.
– Юлия! – окликнул отец.
– Что?
Он обнял ее торопливо и небрежно.
– Ничего не бойся. Просто честно отвечай на вопросы, не робей. Ну, ты же не маленькая.
На прощанье отец погладил ее по голове и подтолкнул в сторону двери.
Залитая светом комната. У нее необычная форма. Прямо напротив двери, а также по правую и левую руку – панорамные окна-эркеры. Вспомнилась гигантская конструкция из стекла и металла в форме шестеренки, венчавшая верхушку здания.
«Я внутри этой шестеренки».
Она сделала несколько шагов вперед – очень уж любопытно посмотреть на город с такой высоты – и только тут заметила худого темноволосого мужчину за массивным столом у окна.
– Госпожа Юлия Принципас из рода Юлиев?
– Да, это я.
– Подойдите сюда. Присаживайтесь. Да-да, садитесь – не надо так робеть. Мое имя Янис, и я разрешаю вам так ко мне обращаться.
Юлия осторожно опустилась в широкое кожаное кресло.
Внизу был город. Мраморное великолепие квартала патрициев, серый камень государственных учреждений. Купеческие дома утопали в зелени, блестела вытертая бесчисленными ногами брусчатка, вдалеке терялись в дымке многосемейные дома из красного кирпича, давно почерневшего от сажи и копоти. Дымили трубы, по улицам сновали парамобили, лигерады, конные повозки. Люди сверху казались маленькими разноцветными козявками. Город бурлил, волновался, двигался, жил.
– Вы нервничаете?
– Да. Немного.
– Я собираюсь задать несколько вопросов о вашей семье.
Она понятия не имела, кто этот человек и чего ему нужно, но сомнений не возникало: все происходящее не случайно. Назвавшийся Янисом имеет право задавать вопросы. На которые отец велел честно ответить…
– Задавайте.
– Вы ведь полукровка?
Знакомое и обидное слово резануло слух. Незнакомец даже не пытался изъясняться поэтичными метафорами, которые так любили учителя Юлии.
Полукровка, разумеется. Можно подумать, он сам не видит. Пепельные косы и бледная кожа, форма скул и глаз – все выдавало в ней чужачку в толпе черно-, русо– и рыжеволосых соотечественников. Только глаза у Юлии отцовские – темные, с такими же темными ресницами и бровями.
– Да, моя мама родом с Архипелага.
– Вам приходилось бывать в Мидгарде?
– Мы жили там шесть лет. Потом отец вернулся в анактерию.
– Помните что-нибудь из своего детства до переезда?
– Немного. Помню, как мы жили… – начала отвечать Юлия и растерянно замолчала, потому что вопрос прозвучал на свандском – языке Мидгарда, языке ее матери.
Незнакомец довольно кивнул.
– Хорошо. Язык вы знаете, – продолжил он на свандском с почти безупречным выговором. – Вы повторяли его?
– Отец требовал, чтобы я тренировалась.
– Ваш отец, госпожа Юлия, очень мудрый и дальновидный человек. Но знанием языка ваши таланты не ограничиваются, ведь так? Вы занимались фехтованием?
Юлия молчала, ошарашенная резкой сменой темы.
– Ну, не бойтесь. Занимались?
– Мне наняли учителя. В Мидгарде это принято…
– Но вы не оставили занятий, когда переехали? – перебил незнакомец, в упор разглядывая Юлию.
– Нет, – прошептала она и опустила глаза, ожидая нотаций. Однако собеседник не собирался читать лекцию о недопустимости подобного поведения для барышни.
– Хорошо. А стрелять умеете?
– Немного.
– И я слышал, что вы учились управлять паромобилем?
– Совсем чуть-чуть. – Ей удалось взять буквально пару уроков, но девушка надолго запомнила упоительное ощущение скорости, свободы и собственной власти над железным чудовищем.
– Сколько вам лет?
– Четырнадцать… будет.
– Прекрасный возраст, – с чувством прокомментировал Янис. – Подруги, первые балы, внимание кавалеров, стихи в альбом…
Девочка сжала зубы. Этот человек издевался над ней.
– У вас есть какие-нибудь мечты, планы на будущее?
Всему есть предел. Особенно откровенности перед незнакомцами.
– Нет.
– Что, совсем нет? – Он казался расстроенным.
Юлия молчала.
– Ну, вы же видите себя кем-то через десять лет? Не стесняйтесь, можно мечтать на полную. Хотите замуж за анакта?
– Нет.
– Нет? Ну хорошо… просто за знатного патриция?
– Нет.
– Не хотите замуж? Почему?
– Не хочу.
– Очень жаль, что вы так враждебно настроены и не желаете быть откровенной, – покачал головой мужчина. – Боюсь, без откровенности с вашей стороны у нас ничего не получится. Вы можете быть свободны, Юлия Принципас.
– Но…
– Отец отвезет вас в поместье.
– Подождите! – Она вскочила. – Что значат все эти расспросы?
– Об этом вы узнаете не раньше, чем скажете мне все, что я хочу знать.
Он открыл папку с бумагами, лежавшую на столе, и углубился в чтение. Юлия смотрела на него беспомощно и сердито. Отец не будет рад, если она вернется к нему вот так, не зря он велел отвечать на вопросы. Но зачем этому серьезному взрослому человеку маленькие смешные мечты юной Юлии?
Было предчувствие: уйдет она сейчас и никогда не узнает то, что хочет сказать ей назвавшийся Янисом. Он забудет о ней через полчаса, а она никогда не забудет этой комнаты и этого человека.
– Простите. Это очень… личное.
Мужчина оторвался от папки.
«Какие у него умные, внимательные глаза. Как у папы».
– Я знаю, что это глупо… но я хотела бы поступить на государственную службу. В дипломатический корпус или… – Она отвела взгляд и выдавила еле слышно: – В армию.
– Зачем вы встали? Сядьте. В дипломатическом корпусе бывает нужда в секретарях и стенографистах.
– Я не хочу быть стенографисткой!
– Да. Понимаю. Вы же знаете, что такой карьерный путь для женщины, тем более для патрицианки, невозможен?
– Знаю.
– Рад, что вы не питаете иллюзий. Теперь сосредоточьтесь. – Он подался вперед. Взгляд его черных блестящих глаз буквально загипнотизировал Юлию. – Отвечайте честно: где ваша родина?
– Я не понимаю…
– Где ваша родина, Юлия? Мидгард или Ойкумена? Представьте, что началась новая война. На какую сторону вы встанете?
– На сторону анактерии, разумеется! – в запале вскричала Юлия. – В чем вы меня подозреваете?!
– Речь не идет о подозрениях. Мне было важно услышать ваш честный ответ, леди. Удивлены?
