Денис Новожилов - Тридевятое царство. Война за трон
– Я не понимаю вообще, о чем тут можно говорить! – возмущенно взывал к окружающим он. – Какой-то караванщик слышал, что Кощей вышел из замка своего. Ну и что? У нас появилась сила его разбить? Что изменилось-то, что вы так все встревожились? Здесь у нас город, торговля и служба, а там что?
– Там Родина, – пробурчал Федор, но его услышали многие, и многие же одобрительно зашумели в его поддержку.
– А я считаю, что Магомед прав, – вступил другой воин из молодых, Андрей, который отвечал за оборону стен, – тут теперь наша Родина, Шамаханское царство платит, дикари боятся, караванщики уважают, – мне иной родины и не надо.
Услышав, как Михаила назвали Магомедом, Федор презрительно плюнул на пол, выражая все свое презрение этой новой моде: слишком много молодых вдруг в последнее время стали вспоминать, что когда-то они были степняками.
– Верно говоришь, Ахмет, – поддержал Андрея Михаил, и среди молодых раздался нестройный гул поддержки.
Было ясно, что берендеи раскололись на два лагеря – каждый ветеран мечтал вернуться домой, а вот среди молодых единого мнения не было: кто хотел славы и драки, те выступали за возвращение, но большинство было против. Ядром противников были те, кто поднялся и разбогател на обеспечении торговли, что шла через город; бросать богатые терема и прибыльное дело им совсем не хотелось.
– Идти надо! – шумели ветераны; многие из них понимали, что если новый шанс когда и представится, то они до него вряд ли доживут: большинству уже шестой десяток шел, иным и седьмой, а то и восьмой.
– Слишком уж ненадежны сведения – а вдруг караванщик ошибся или соврал? – напирали молодые. – Да и было бы ради чего идти… Тут теперь наше место.
Дмитрий угрюмо сидел во главе стола и наблюдал за спором. Тяжко было видеть ему разброд в войске.
– Если с Кощеем сам князь Владимир начнет бой, так лучше шанса не будет, – высказался наконец командир отряда молодых воинов Вячеслав, тут же вызвав недовольный ропот среди своих подчиненных.
– Не все Магомеды это понимают, – пошутил Егор, и его тут же поддержали смешками старики.
– Свое царство вы потеряли, не мы, – крикнул в запале Михаил, – а мы вон какой город отстроили, пока вы по пустыне дикарей гоняли!
– Да как ты смеешь, щенок! – взвился Егор и ударил Михаила наотмашь по щеке. На нем и Михаиле тут же повисло по нескольку человек, предотвращая драку. Михаил, прикрывая левой рукой пылающую щеку, правой потянулся к тому месту, где обычно висит меч.
Федор с удовлетворением отметил мудрость традиции приходить на собрания без оружия: все-таки предки были не дураки.
– А ну стоп все! – гаркнул, вставая со своего места, Дмитрий, и все затихли. Слово его значило много, и до этой поры он никак не обозначил своей позиции. На него с надеждой смотрели как ветераны, так и молодые.
Дмитрий обвел взглядом притихших берендеев.
– Негоже брату идти на брата, – укорил он их, глядя на Егора и Михаила. – Знаю я, как решить этот спор.
– Только не предлагай против тебя поединок, – пошутил Андрей, с подозрением глядя, как Дмитрий подходит к стоящему в углу сундуку и достает оттуда какой-то мешок.
– Каждый получит два драгоценных камня, – не обращая на него внимания, начал объяснять Дмитрий, – один камень – красный, рубин, второй – желтый, янтарь. Те, кто за возвращение домой и бой с войском Кощеевым, положат в корзину красный камень, цвета крови, которую придется нам пролить, те же, кто считает, что нужно остаться, пусть положат камень желтый, цвета пустыни.
– И золота, – снова тихо пошутил Егор, но услышали все.
Собравшиеся начали подходить к Дмитрию по очереди и брать камни. Когда очередь дошла до Михаила, тот, усмехаясь, спросил:
– А кузнецы, торговцы, все, кто в городе за стеной сейчас, слова не имеют, получается?
– Детей еще позови, – снова поддел его Егор.
– Не им кровь проливать, если что, – ответил Дмитрий. – То мы, воины, будем промеж собой решать.
Михаил скривился, как будто съел что-то кислое, и отошел. Закончив раздавать камни, Дмитрий достал корзинку и, показав всем, что она пуста, начал обходить всех по очереди. Каждый кидал в корзинку какой-то камень: кто-то сразу, иные долго думали, но в конце концов все что-то да решили.
Федор взмолился Световиту, когда Дмитрий перевернул корзину, высыпав на стол содержимое, и тут же облегченно вздохнул. Желтых камней оказалось немало, но красных было явно больше.
– Картина ясная, – подытожил Дмитрий, – быть походу.
Пожилые воины радостно заголосили, большинство молодых молчали, хотя были и те, кто радовался вместе с ветеранами.
– Федор, готовь первый полк, Вячеслав подготовит второй, к завтрашнему дню выступаем. Андрей останется с небольшим гарнизоном для защиты города, магоги не сунутся снова. Михаил подготовит все необходимое, что в дороге понадобится.
Сердце Федора пело, оно рвалось в родные места – наконец-то, он уже и мечтать перестал, что доживет до этого дня. Он кидал взгляды на старых друзей и у каждого в глазах видел те же предвкушение и задор, про которые уже начали забывать. В первый раз за много лет ветераны ложились спать счастливыми в ожидании завтрашнего похода.
Однако наутро город встретил первый полк закрытыми воротами. Дмитрий с Федором, едущие во главе колонны, в недоумении смотрели на ворота да на стены, над которыми вился такой знакомый и все же чужой стяг. Вместо лесного волка, что был символом их царства со времен Берендея первого, на стяге был степной волк, давно забытый знак времен степного племени берендеев.
– Тушкана пустынного на стяг бы лучше подняли, – зло пошутил Федор.
– В зубах чтобы держал монету золотую, – поддержал шутку Егор.
Над стеной поднялись Михаил с Андреем и молча посмотрели на колонну подошедшего войска.
– Что все это значит, почему ворота закрыты? Где второй полк и Вячеслав? – спросил их Дмитрий.
Силуэты Михаила с Андреем исчезли.
– Дом, милый дом, – снова пошутил Федор.
Под ноги коням из-за стены что-то вылетело и покатилось: на воинов смотрела мертвыми глазами отрубленная голова командира второго полка Вячеслава. Тут же из бойниц вылетели три стрелы, воткнувшись как раз перед ногами коня Дмитрия.
Глава 7
Шут веселый и не очень
Растеряха в своем привычном шутовском наряде сидел возле ног князя Владимира. Посторонним могло показаться, что он дремлет, но это было не так: Растеряха пристально рассматривал лица собравшихся. Совет этот был самым серьезным, что собирался в Киеве за последние десятки лет, и собравшиеся сегодня по зову великого князя были людьми сильными и влиятельными. Вот в начале стола с левой стороны кутается в шубы, несмотря на лето, князь Святослав из Чернигова. Он, бывший когда-то лихим воином, давно уже позабыл, с какой стороны держаться за меч, предпочитая ратным забавам победы над яствами на пирах, о чем красноречиво говорил его толстый живот. Рядом с ним – невысокий, но сухой и поджарый князь Даниил Галицкий, которого Растеряха всегда опасался: этот никогда не кричал и не ругался, был всегда спокоен, но холодный взгляд его серых глаз, всегда невозмутимый и пристальный, неизменно пугал. Князь полоцкий Рогволд, наоборот, всегда был весел и шумен, весь вид его, казалось, просто кричал об этом: черная как смоль растрепанная борода, непокорные вихры волос, которые никак не могли уложиться на голове ровно, и всегда смеющиеся карие глаза. Вместо князя Смоленского, что был уже стар и давно не покидал пределов своего терема, сидел его сын, княжич Ростислав. Растеряха отметил для себя, что к княжичу необходимо присмотреться пристальней: на первый взгляд – спокойный молодой человек, первый раз в окружении более взрослых князей, немного нервничает, но держится неплохо. Слухи не доносили про княжича ничего плохого, отца любит и почитает, дурных наклонностей не замечено, но Растеряха знал, что в тихом омуте порой водятся такие кикиморы, что сгрызут руку, сунь им только палец. Следующим был боярин Полкан, хозяин тайного двора и давний знакомец. Справа сидел старший сын князя Всеволода Переяславского, Ярослав, – этот давно отца замещает на всех советах; Растеряха уже заметил, что Переяславское княжество – это именно Ярослав, на нем все держится, Всеволод же больше времени веселью уделяет да женщинам. Сколько у него детей от разных женщин, не знал точно даже он сам, но одних только законных детей у него было одиннадцать. Всеволод любил жизнь и веселье, не особо уделяя время делам княжества, на то был Ярослав. Сын пошел не в отца: всегда серьезный, рассудительный и очень надежный – что ни поручалось ему, все исполнял в лучшем виде. Князь Владимир сразу позвал на совет именно его. Казалось бы, неслыханное дело – звать сына вперед отца, но Всеволода такое положение дел полностью устраивало, и он давно не обижался, отправляя всех, кто к нему пытался с делом каким подойти, к Ярославу. Следующим был князь туровский Изяслав, младший из сыновей Святополка. Старший брат Ярополк уступил ему право княжения добровольно, сам же встав во главе войска и всегда принимая сторону брата во всех вопросах. От войска великого князя следующим сидел сам Илья Муромский, возвышаясь своей огромной фигурой над остальными, и, наконец, царевич Иван.
