Антон Орлов - Крысиный Вор
Уже выйдя на улицу и усевшись в наемный паланкин, Хеледика вспомнила, что деньги у нее есть – только не здесь, а в Королевском банке. Одолжить у знакомых магов?.. В Аленде она заберет из банка свои сбережения и вернет долги. Лишь бы успеть до вечера.
Сожаления ее не мучили. Главное – танец, а деньги для песчаной ведьмы все равно что гонимый ветром песок: пришли, ушли – какая разница?
Маги были изрядно удивлены, но ни один не отказал. Только к господину Суно она постеснялась обратиться.
Уже начинало смеркаться, когда Хеледика снова отправилась в квартал Колокольчиков. На груди у нее, под сурийской женской накидкой с вуалью, висела тяжелая сумка, набитая золотом.
Вскоре она заметила слежку. Один, второй, еще и третий… И это вовсе не те, кому покровительствует Ланки, – за ней шпионили свои, из Ложи. Можно было предвидеть, что почтенные маги заинтересуются, что же она станет делать дальше, назанимав у них столько денег. На ее счастье, Мерханда – пограничье Олосохара, так что где им выследить песчаную ведьму!
Преследователи были опытные, вооруженные поисковыми заклинаниями, оторваться от них и запутать следы ей удалось только в квартале Колокольчиков. По вечерам на здешних улочках полно зазывал из домов удовольствий, продавцов сладостей, попрошаек, жонглеров, монахов с кружками для пожертвований, носильщиков с паланкинами, игроков с досками сандалу, всякой прочей досужей публики – в этой сутолоке недолго затеряться. Господину Крелдону наверняка пошлют донесение о ее странном поведении, но она придумает, что ему сказать, а сейчас у нее другая задача.
Золотая Эвелат на два раза пересчитала деньги и заверила, что до утра просидит, закрывшись, у себя в покоях. В ее взгляде сквозило легкое презрение к глупой влюбленной девчонке, но Хеледике не было до этого дела.
Закутанная в покрывало песчаная ведьма дошла до укромного закоулка и там с помощью артефакта, подаренного господином Эдмаром, сменила облик. Теперь она выглядела точь-в-точь как Эвелат. А если вывернуть покрывало атласной стороной наружу, на нем вышит цветочный узор, какой во Флиде дозволяется носить на одежде только танцовщицам.
Развязав обернутый вокруг талии пояс, она высыпала из него на землю заклятый песок. Повинуясь ее чарам, из песчинок слепилась трамба – музыкальный инструмент, похожий на продырявленное в нескольких местах яйцо, сурийская разновидность окарины. Обычно их делают из глины или вырезают из дерева, а песчаная трамба создается с помощью колдовства: она предназначена для того, чтобы играть во время танца ведьмы, в одном ритме с ее движениями.
Спрятав инструмент в сумку, Хеледика направилась к оживленной улице, где можно нанять паланкин. Ей было очень страшно.
Ему отвели апартаменты на четвертом этаже гостиницы Светлейшей Ложи. За окнами громоздились плоские крыши, одни выше, другие ниже – скопление великанских ступенек, на которых стоят беседки и жаровни, сушится белье, наслаждаются вечерней прохладой люди с чайниками, кальянами и досками сандалу.
Извилистые дымки тянулись ввысь и таяли в меркнущем лиловом небе. Не в первый раз у Хантре возникло ощущение, что небо над сонхийскими городами странно пустое: несмотря на присутствие крухутаков и птиц, чего-то ему не хватает.
Насекомых? Миражей? Воздушных змеев?..
Как будто там, где он жил раньше, над крышами постоянно что-то летало… Точно, там были летающие механизмы, так что он привык смотреть на города сверху, из воздушного экипажа. Однако теперь это не имеет значения: он вернулся домой, а то, что происходило с ним в чужих краях, забылось, как сон. То ли было, то ли не было – не важно.
Гостиничный слуга принес фрукты, вино и сладости, красиво расставил все это на низком расписном столике. Танцовщица запаздывала. Хантре охватила непонятная и в то же время невыносимая тревога, как в ожидании надвигающегося шторма (вроде бы ему раньше случалось жить у моря?), хотя и не с чего – он чувствовал, что с ловушками и покушениями это никак не связано.
Закат над домами-ступеньками отцвел, уступив место иссиня-черному звездному океану, нахлынувшему с востока, из владений Пса Харнанвы. Ночной воздух был сух и прохладен, во тьме россыпью мерцали огоньки: на крышах светили тусклые масляные лампы и тлели жаровни, внизу сновали прохожие с фонарями и факелами. Слабый ветерок доносил обычные для сурийского поселения запахи горелого масла, дыма, навоза, кислого молока и благовоний.
– Господин Кайдо, к вам пожаловала госпожа Золотая Эвелат!
Танцовщица вошла следом за слугой. Она была с головы до пят закутана в темное покрывало с цветной вышивкой – истинная придворная дама Ночи. Хантре поклонился ей, слуга тоже поклонился и исчез, затворив за собой дверь.
Покрывало взметнулось и с тихим шелестом упало на пол. Смуглое лицо Эвелат до глаз было закрыто плетеной золотистой сеткой, шаровары и туника затканы золотым шитьем, распущенные черные волосы перевиты нитями золоченых бус.
– Я станцую для вас, господин Хантре. Примите мой танец, как подарок.
Из холщовой сумки с вышитыми розами она достала запечатанную глиняную бутылку и окарину, которая выглядела так, словно ее только что выкопали из-под песка. Распустила шнурки, скинула сафьяновые туфли. Стопы и щиколотки Эвелат были разрисованы хной, ногти покрыты перламутровым лаком.
– Прошу вас, господин Хантре, выпейте бальзам, он целебный.
Ловко откупорив бутылку изящными пальчиками, тоже с бледным перламутровым маникюром, она перелила содержимое в чашку. Темной маслянистой жидкости было немного – всего на несколько глотков.
Мгновение он колебался – нет, не отрава – потом залпом выпил: появилось ощущение, что так надо. Бальзам был сладковатый и маслянистый, с ароматом каких-то незнакомых растений, с ноткой горечи – будь ее чуть побольше, желудок вывернуло бы наизнанку.
Эвелат стояла посреди комнаты, до странного непроницаемая, словно пустынный ландшафт или статуя в аллее. Точно ли это обыкновенная живая девушка?
– Мы ждем музыканта, который будет играть на окарине? Не хотите пока фруктов или вина?
– Это трамба олосохарских кочевников, она заклятая и будет играть для нас сама собой. Садитесь и смотрите, господин Хантре, я начинаю танец.
Когда Золотая Эвелат сделала первое движение, из поставленного на пол инструмента полился заунывный мелодичный звук, напоминающий то ли флейту, то ли волынку.
Вначале Хантре восхищался чарующей плавностью танца: казалось, это накатывают на берег морские волны, плывут облака, покачиваются под дождем цветы, стелется трава на ветру – а потом Эвелат словно подхватил демонический вихрь, полный жажды, ярости и тоски по недостижимому. Золотоглазый. Его здесь не было, но в то же время он как будто присутствовал в ее танце, и в какой-то момент Хантре перестал понимать, кто перед ним – нанятая Светлейшей Ложей танцовщица или Тейзург, да к тому же Тейзург из тех времен, когда он еще не носил этого имени и был одним из князей Хиалы.
Но это еще не все, Хантре сейчас не смог бы сказать, где же он сам находится: сидит на подушке в гостиничном номере, возле столика с угощением – или стоит у окна в совсем другой комнате, забытой, но хорошо знакомой, и девушка не скользит перед ним в танце, а замерла у него за спиной. Золотоглазый обещал, что не тронет ее, но они должны расстаться – «иначе я за себя не ручаюсь».
Это прощание: больше они не увидятся. И сердце болит, потому что рушится мир, который они для себя выстроили, и рвутся в клочья все их волны, травы и облака.
Данра говорила: неизвестно, как это заклятье выглядит, но когда его увидишь, сразу поймешь – вот оно. И что с ним делать, тоже поймешь, это же твой танец. А Хеледика боялась ошибиться, боялась не заметить… До последнего мгновения боялась, пока не начала танцевать.
Сейчас время и пространство Хантре Кайдо, все его прошлое и настоящее было замкнуто в ее танце, словно косточка в вишне или песчаная роза в глубине бархана. И нужное заклятье она распознала сразу: как будто шов наискось через сердце, крупными неровными стежками. Впрочем, другая ведьма на ее месте увидела бы что-нибудь другое.
Всего-навсего запирающее заклятье. Он им воспользовался, чтобы ослабить боль потери. Шла война с нечистью, которая вторглась из другого мира, и от Стража Сонхи слишком многое зависело, он должен был действовать и повелевать стихиями, не отвлекаясь на личные переживания. А потом, когда выяснилось, что утраченного не вернешь, не стал его убирать – пусть будет, с зашитым сердцем легче живется.
Через несколько лет после окончания войны его убили в какой-то случайной стычке (с кем угодно бывает, Страж Мира не исключение), и в следующей инкарнации он об этом заклятье забыл – притом что оно никуда не делось.
